Маленькие трагедии большой истории - Елена Съянова

Гитлер, узнав об этой попытке самоубийства, сначала проявил заботу; он каждый день навещал Юнити, привозил охапки роз, подолгу сидел возле ее постели… Но когда она вышла из комы, предпочел от нее избавиться и отправил обратно в Британию.

В марте 1940 года Валькирия уже из Лондона написала своей подруге в Берлин:

«Моя дорогая! Я наконец дома. Все произошедшее со мной был один очень длинный и очень скверный сон. Сейчас я очнулась и улыбаюсь заходящему солнцу. Увы, день оказался таким коротким».

Она умерла в 1948 году от паралича.

Красивая, сильная, преступно ошибавшаяся и очнувшаяся… слишком поздно.

Они сказали «нет»

17 февраля 1943 года немецкой девушке по имени Софи Шолль приснился сон: солнечный день, у нее на руках ребенок, она идет крестить его, но перед церковью ступает на ледник, и прямо под ее ногами разверзается глубокая трещина… Она успевает перенести младенца через пропасть, но сама срывается в смертельную бездну.

На другой день, 18 февраля 1943 года эту девушку вместе с ее братом Гансом и их общим другом Куртом арестовало мюнхенское гестапо. Три дня допросов, никаких пыток и издевательств, их просто тихо убрали, как убирали одиночек, то есть тех, за кем не стояло широкой сети подпольных организаций. Но таких «одиночек» только за первую половину 1943 года было расстреляно около ста тысяч. Когда Кальтенбруннеру показали эту статистику, он составил инструкцию по борьбе с пораженческими настроениями составителей подобных статистик. Этот постсталинградский синдром, считал Кальтенбруннер, множит цифры антифашистов в головах трусов. «У нас нет сопротивления, – прямо заявил он, – у нас только взвод струсивших генералов да эти чертовы детские цветочные общества, вроде “Белой розы”».

Эта «Белая роза» были брат и сестра Шолль. Еще двое профессоров Мюнхенского университета, несколько друзей-сокурсников, никакой программы борьбы с режимом, никаких конкретных задач, никаких акций, кроме расклейки и раздачи листовок. Да и листовок-то они успели составить всего шесть. Никакого ощутимого урона режиму эти ребята не нанесли. И Кальтенбруннер прекрасно понимал: несравнимо больший урон режиму нанесло бы афиширование таких вот «белых роз».

Брат и сестра Шолли родились в состоятельной семье швабского бургомистра Роберта Шолля, который однажды и навсегда не принял Гитлера, назвав его Гаммельнским Крысоловом. Но дети Шолля – Ганс и Софи – не избежали нацистских соблазнов: оба прошли через Гитлерюгенд с его коллективным экстазом. Но привитый отцом иммунитет ускорил созревание их душ; оба вошли в юность с ясными головами и трезвым взглядом. Юность толкала к действию, к поступку, пусть безнадежному, но такому значимому для самих себя. И они придумали эту «Белую розу» – кружок инакомыслящих – без программы, без устава, без продуманной конспирации… Конечно, попались очень скоро, когда выходили из университета, перед тем подсунув часть листовок под дверь аудитории.

Что полагалось за такие дела? При всей жесткости режима, он мог хотя бы на время сохранить им жизнь, послав в концлагерь «на перевоспитание». Почему же с этими детьми поступили так, как до них поступали только с коммунистами и руководителями антифашистского подполья? Безусловно сказался и «постсталинградский синдром», но главное – это заключение, которое составил следователь гестапо Роберт Мор, опытный служака с 26-летним стажем. Суть этого заключения можно выразить одним словом: «безнадежны». Это означало стопроцентную антифашистскую убежденность, которую нечем поколебать. Удивительный факт – такой же штамп «безнадежен» порой ставился на взрослого антифашиста после многих и многих лет его всевозможной обработки в нескольких тюрьмах рейха. «Молодые деревца податливы, они легко гнутся в разные стороны, но попадаются такие “экземпляры”, у которых в сердцевине точно вбит стальной штырь, – этих нужно выкорчевывать», – такова суть общей установки гестапо на все «детские цветочные общества» после дела брата и сестры Шолль.

Их повесили 18 февраля 1943 года. Перед казнью дали свидание с родными. После войны их младшая сестра и вспомнила сон, который пересказала ей Софи.

Был ли тот сон иносказательным, или девушке перед смертью просто привиделось ее нерожденное дитя как воплощение всей будущей непрожитой жизни?

У немцев, как и у нас, есть, были и будут непопулярные цифры. И как ни странно, долгие годы это было число участников антифашистского сопротивления, что объяснимо: общее покаяние, порой напоминавшее повальный синдром, не предусматривало наличие широкого фронта антифашистов.

Теперь и у них совершается «перевертыш», и непопулярные прежде цифры становятся очень даже популярными. Например, такая: только с января по апрель 43-го было казнено 310 тысяч борцов антигитлеровского Сопротивления. Теперь немцы с гордостью говорят себе – все-таки их было много, то есть – нас, сказавших Гитлеру «нет».

Все это говорит о том, что трагедия ломки немецкого сознания продолжается.

Человек из Атлантиды

В январе 1914 года в популярнейшей русской газете «Новое время» вышла статья известного публициста Михаила Осиповича Меньшикова. Меньшиков – один из духовных лидеров своего времени, имел репутацию глубокого мыслителя, серьезного писателя, не склонного к сенсациям и эпатажу. Но эта статья вызвала у серьезных читателей серьезного издания головокружение и оторопь.

В суховатой форме научного отчета Меньшиков изложил результаты исследовательской экспедиции, предпринятой неким московским меценатом в район Атлантического океана. Множество ценнейших находок, поднятых с океанского дна, принадлежали, по мнению специалистов, к древнейшей цивилизации Атлантиды. Среди них на палубу судна, была поднята и хронокапсула с телом самого атланта, находящегося в глубоком анабиозе.

«Если по доставлении его в Институт экспериментальной медицины петербургские врачи сумеют вернуть его к жизни – можете себе представить, сколько интересного расскажет этот выходец из 130-го века до Рождества Христова», – писал Меньшиков.

Можете себе представить физиономию обывателя – интеллигента, открывшего за завтраком этот номер «Нового времени»?

Мистификаций от такого человека, как Меньшиков, не ждали. А он решительно идет дальше – публикует отрывки из расшифрованного манускрипта, который был найден в хронокапсуле рядом с атлантом:

«Я, Гоормес, жрец и потомок жрецов шлю привет сознательному человеку… Нас много, и все мы воскреснем, дабы поведать миру великую драму Атлантиды… Эти строки пишутся ещё в те годы, когда никто в народе не знает о надвигающейся катастрофе… Но раз возникшее не уничтожимо… Да будет же мир земнородных ненарушим, пока не придет роковая минута…»

Московский меценат, обнаруживший хронокапсулу атланта, как пишет Меньшиков, сумел связаться по поводу этого манускрипта с парижскими учеными, и те быстро сделали перевод, поскольку тексты напоминали египетские.

Ссылка на французских ученых, возможно, говорит о том, что Меньшикову был известен такой факт: текст подобного же манускрипта от имени жреца Фрагопита, ученика философа Фраготепа, был обнаружен еще ста двадцатью пятью годами раньше. Французская академия наук опубликовала его в 1788 году, в канун Великой революции.

«По-прежнему, как многие тысячелетия тому назад, – продолжает атлант Гоормес, – на базарах кипит торговля, слышатся песни и крики, все так же звучат священные трубы, собирая немногих верующих в храмы, по-прежнему раздаются призывы уличных красавиц, а на площадях идут лекции ученых… и никто еще даже не подозревает о том, что весь материк наш уже близок к тому, чтобы окончательно опуститься на дно океана… Знаем лишь мы, жрецы, передающие эту тайну…»

Снова, как тогда во Франции, эти слова прозвучали словно бы предупреждением о надвигающейся катастрофе. Теперь уже в России. Прозвучали одиноко и странно: в год всеобщего патриотического подъема. Прозвучали и сбылись.

Старая Россия рухнула, как когда-то – старая Франция. А новая Россия вспомнила о знаменитом публицисте. В 1918 году он был обвинен в монархическом заговоре. Следствие по его делу велось около недели; решением полевого штаба Новгородской ЧК Меньшиков был расстрелян.

Новая Россия, однако, сохранила интерес к литературному наследию Михаила Меньшикова. Лишь публикация о поднятом со дна океана атланте так и осталась для одних шуткой, для других – формой пророчества, а для третьих – загадкой, из тех, ключ к которым точно подобрал Николай Рерих: «Необходимо осознать, наконец, космичность жизни, следует привыкнуть к этому осознанию, чтобы понять устои грядущего мира. Самая красивая сказка – есть фактическая реальность».

Похоже, эту точку зрения великого художника разделяли и молодые советские спецслужбы. В 1922 году криптографы спецотдела Глеба Бокия занимались расшифровкой манускрипта, найденного московским меценатом. «Дело атланта Гоормеса» получило продолжение.