Высокие устремления - Михаил Рагимов

На этих островах, островках и песчинках, растет сувойка. «Нет, мастер Керф, сувайка — это уставная команда, а сувойка — это дерево!» Низкое, кривое, гнутое ветрами, пропитанное соленым океанскимвоздухом… И безумно дорогое, если поленце доходит до мало-мальски товарного размера!

Меж сувойки скачет соболь, росомаха, горностай и прочий колонок. В океане ловит крабов калан, рыбу — сивуч, а всякую придонную ракушку — морж.

А рядом со всеми этими зверями, которые ходят в драгоценнейших мехах, и с дорогущими клыками, живет унак — который на самом деле, относительно мирный. Что наскочили на «Лося» — это бывает, но редко — раз в месяц, не чаще. Да и то, больше от молодецкой удали, чем ради прибыли.

Обычно унак мирно живет на одном из островков. Скачет меж сувойки, бьет соболя и прочего барсука меткой стрелой прямо в глаз. Обдирает шкуру, и несет нам. В один из тамошних городков-фортов. Там сдают символический налог, больше схожий по размерам с платой за разрешение на вход. Остатки меняют на иголки, медные котлы, стальные ножи и прочие полезные вещи.

А вот кроме унаков и полусотни честных охотников, промышляющих с положенным разрешением за пазухой, есть еще и браконьеры.

Которые часто, кроме непосредственно промысла — хамского и неумеренного, бьют насмерть податное население, грабят что унаков, что честных добытчиков, воруя доход Герцогства прямо из кармана! Да и жгут костры из сувойки, вывезти которую далеко не всегда удобно — а она, всего-то в два раза дешевле меди, того же веса!..

Керф потряс головой. За раздумьями над грядущей задачей два кувшина сами-собой выпились… Сиятельный рыцарь долго подходил к главному — хотя и так было понятно, за что обещана столь высокая плата. Так-то, за мерк в месяц, и за право оставлять себе половину добычи, можно было и попробовать себя в роли егерей-лесников. Но забавно, забавно! Никогда бы не подумал, что жизнь так изворотливо выгнется!

Мечник коснулся языком качающийся зуб — скоро выпадет, сволочь, если не выбьют раньше.

К тому же, между Бурхардом и Отчаянными Парнями не было никакой прослойки. Сиятельный рыцарь нанял, сиятельный рыцарь и командир. Все прочие, в том числе и официальный бургомистр одного из таких городов, под названием Нурга — имеют право тихонько советовать и идти в жопу.

Воинская же Компания получала обещанную плату, снабжение как у гвардии в походе и право действовать по обстановке любыми методами. А это Керфу нравилось! Особенно — «любыми методами»!

Где-то на задворках сознания остался один незаданный вопрос, нуждающийся в ответе. Если здесь герцогство, то почему Бурхард? Мастер Кристоф — регент при недееспособном герцоге? Или все сложнее? Хотя, если платит именно он, то какая разница?

Безухий наемник поймал за рукав пробегающего мимо кабатчика.

— Милейший, вам денег-то, сколько давать?

Тот вытер руки о засаленный фартук, посмотрел на стол, на спящих солдат. Отдельного взгляда удостоилась Судьба, решившая именно в этот момент показать окружающим свои чудесные длинные клыки. В глазах кабатчика жадность мешалась с чем-то непонятным — не со страхом, точно!

— Сиятельный рыцарь Бурхард оплатил с запасом!

Удивленный Керф откинулся, облокотился на стену. Жизнь заиграла новыми красками!

— Знаешь, милейший, а принеси-ка…!

Про унака, сивуча и горных духов

Раньше оно как было? Да так и было! Ходили унаки по берегу, тропу битвы видели, но не понимали. Видят, а не видят! На тропе битвы водоросли видели, но не понимали. Ветви еловые, сломанные и разбросанные видели, но не понимали…

Потом стали понимать. Теперь унаки, увидев тропу битвы, сразу узнают: гора победила, или море вверх взяло.

А как различать стали?

Давным-давно, еще до того времени, как ненастоящие первый раз приплыли, случай был.

Пошел один унак в лес, за соболем. И заблудился. День шел, второй шел! Семь дней шел, на восьмой спать лег. Спит, сон видит!

Другой человек в свое селение позвал. Приходи, говорит, чаю попьем, трубку покурим. А селение — в самой середке горы. Долго шли, устал! Во сне, а устал! Как пришли, его как почетного гостя встретили! Пый на пыньх несут, из утки и глухаря! Ша ма несут, ша чо — жир капает! Потом мос принесли, брусникой присыпанный! Ай, хорошо унака встретили! День кончился, в юрту пришел — молодая баба ждет, на сех [низкие нары] легла, ноги раздвинула. Хорошо гостем быть!

Наутро смотрит унак, а вокруг не простые люди. Горные! Как из горы выходят, медвежью шкуру надевают, медведями становятся. А как вернутся в селение — опять люди! Удивился.

Тот, кто его сюда привел — старший у горных людей. Сели чай пить, он и говорит:

— Последний год товарищей вижу. Следующий год придет, не смогу!

Унак и спрашивает:

— Почему так?

— Мы, горные люди-духи, позволяем злому духу себя убить иногда.

Унак затылок почесал, головой покачал и спрашивает:

— Что же это за злой дух? Что делать? Кто виноват?

Горный дух отвечает:

— Морской злой дух. Мы о вас «голые люди», «в нижней земле живущие люди» — так говорим. Морские люди, о вас разговаривая, «людьми, живущими на сухой земле» — называют. Морской дух — тоже человек. Но приходит такое время, и злым духом становится. У духов гор и духов моря, когда время подходит, есть закон — воевать! Если горный победит — морского убивает. Если морской победит — горного убивает. Таков закон!

— Ничего, — отвечает унак, — мне в Нурге насчет законов умные люди говорили, что любой закон вывернуть можно. Мясом наружу. Главное, копье острое взять!

А горный охотника не слушает, он себя уже в мыслях убил, и в землю закопал:

— Раз закон таков, то что поделаешь? Но когда бы мы ни воевали, мы, горные люди, слабыми оказываемся, никогда не побеждаем!

Унак ничего не сказал. Только копье наточил. И нож.

Тут время битвы пришло! Старший дух из горы вышел, шкуру медведя надел, посадил унака на спину, и пошел к морю.

Спустились, видят, сивуч к берегу плывет. Большой, страшный!

— С этим драться будешь?

Медведь от страху говорить забыл. Стоит, головой трясет.

— Да это же сивуч! Мы его едим. Что я его бояться буду⁈ Мы сивучей убиваем и едим! Ты, друг медведь, спокойно сиди, я вместо тебя сражаться буду!

Сивуч подплыл, унак его копьем ударил. Прямо в сердце попал. Убил.

— Такой, что ли, ваш злой дух? Мы-то его зверем считаем, его мясо едим! Глупый он, даже заяц обманет!

Огонь развел, мясо пожарил, медведя угощает.

Тот головой мотает.

— Не могу. Наши предки сестрами менялись. Родич я ему! Сивуч ведь тоже медведь был когда-то, тоже его звали нупури сосики коро кур! Тоже середку горы охранял!

— Какой он родич тебе, если убить тебя хотел? Шкуру сними, человеком станешь! Человеку сивуч не родич, а еда! А я тебе скажу, что отныне вы побеждать всегда будете, если убивающего вас злого духа есть будете! Жареным.

Горный дух человеком стал, начал сивуча есть. Вкусный сивуч, много мяса съели!

Обернулся медведем, унака на спину снова посадил, пошли в селение. Медленно идут — тяжелые оба, у медведя живот о кусты задевает.

Дошли. Дух шкуру снял. На унака показывает, говорит:

— Думал, я самый сильный. А он сильнее меня! Злого духа убил. И съел!

В благодарность, дал медведь свою сестру унаку в жены и в его селение отвез. С тех пор, у унака всегда полные сети рыбы были, а соболь сам в силок голову засовывал.

ПЫЙ НА ПЫНЬХ — суп из дичи.

С дичи снимают шкуру, потрошат, разрезают на несколько кусочков и промывают в холодной воде, кладут в кастрюлю с водой и доводят до кипения. Кладут соль и крупу. Варят 20–25 минут. По вкусу добавляют лук или черемшу.

ША МА — шашлык из юколы.

Юколу со шкурой хорошо промывают в горячей воде, надевают на шампуры и жарят над костром. Когда юкола примет золотисто-желтый цвет, снимают с огня и соскребают чешую. Нарезают узенькими дольками и подают к столу. Также подают рассол и нерпичий жир.

ША ЧО — шашлык из рыбы.

Рыбу потрошат, очищают от чешуи, промывают в холодной воде, нарезают на пластины. С хвоста надевают на шампуры и ставят у костра. Когда рыба примет золотисто-желтый цвет,