Как стать плохим - Дэвид Боукер

Гордон тут же вдавил педаль газа в пол и рванул вперед. Его машина была быстрее моей, так что обогнал он меня с надменной легкостью. За поворотом послышался низкий сигнал — навстречу ехал грузовик. Гордон попытался затормозить, от колес пошел дымок… А потом я услышал грохот. Машины столкнулись. Грузовик остановился, водитель что-то орал.

Гордон вылетел через лобовое стекло в лавине крови и битого стекла, ударился о грузовик и упал на капот собственной машины. Водитель грузовика сидел на месте. Кажется, он остался невредим, только шею потирал и подрагивал от горячего воздуха из карбюратора легковушки. Я резво развернул машину и исчез в противоположном направлении.

Каро лежала в постели, но не спала, слушала музыку. Я не решался говорить про аварию. Вдруг Гордон все-таки выжил? Второй раз ложного известия о смерти отца она не переживет.

Часов в пять зазвонил телефон. Звонила Эйлин, в ее голосе звучали слезы. Она попросила Каро.

— Что случилось? — спросил я.

— Мне надо поговорить с Каролиной, — повторила Эйлин. Ей плохо удавалось одновременно изображать убитую горем невесту и очаровательную женщину.

— Она неважно себя чувствует, — отрезал я. — Скажите мне, я передам.

Гордон скончался по дороге в больницу. Я пошел к Каро и тихо рассказал, что произошло. Она взяла пульт, выключила музыку и села на постели.

— Откуда мне знать, что он и правда умер?

— Тебя просят завтра приехать в морг на опознание. Ты же его наследница.

Каро схватила меня за руку, ее глаза засияли. — Он правда покойник?

Я рассказал про аварию. Когда я дошел до момента с лобовым стеклом, Каро вскочила на кровати и принялась танцевать от радости.

— Хотела бы я это видеть!

— Да, зрелище было из ряда вон, — признал я. Каро пошла за мной на кухню.

— Как ты все подстроил?

Не успел я ответить, что ничего подстраивать мне не пришлось, Гордон сам нарвался, а Каро уже меня перебила:

— Нет, молчи. Если я буду знать, что ты сделал, и не пойду в полицию, то стану сообщником. Лучше мне оставаться в неведении.

— Ладно, как скажешь.

— Так и скажу. — Каро разрыдалась. — Ты обо мне заботишься. Ты единственный, кому на меня не плевать. Забираю обратно свои слова про то, что я никого не люблю. Сейчас я люблю тебя, Марк Мэдден. Больше, чем кого-либо на свете.

Ну вот, теперь мы оба плакали.

— Ты убил моего отца-подонка, — продолжала Каро. — Завтра он вычеркнул бы меня из завещания. Да, у тебя не сразу вышло, но получилось же в итоге! Мы будем богаты. Не понадобится красть и урывать куски. А все ты. Ты просто чудо, Марк.

Каро продемонстрировала мне, какое я чудо, прямо на кухне. Я был опьянен парами ада. В двадцать три года я наконец осознал это. Меня зовут Марк Мэдден, и я получаю удовольствие от смерти неугодных мне людей.

Возможно, у Гордона были свои недостатки, возможно, за всю свою жизнь он никому добра не сделал, но он по крайней мере написал завещание. По нелепой прихоти судьбы завещание было составлено и заверено у нотариуса примерно тогда, когда мы с Каро начали встречаться в школе. В завещании все было просто: Гордон оставлял свое имущество жене или, в случае ее кончины, единственной дочери, Каролине Роуз. Эйлин там даже не мелькала.

Еще одним плюсом в завещании было наплевательское отношение Гордона к похоронам. Он был атеистом и потому не желал, чтобы на его смерти нажился гробовщик или священник. Гордон просил положить его тело в самый дешевый гроб, сжечь без каких-либо церемоний, а потом развеять над морем — над тем самым морем, в которое ему не суждено было выйти.

Нам такое желание было только на руку, Каро не пришлось прилюдно демонстрировать горе. Мне это тоже облегчало задачу: на опознании тела я едва уговорил Каро не смеяться в голос.

Каро проявила себя как абсолютно бесчувственная дочь. Она проливала слезы по отцу, но оплакивала она не его смерть, а то, чего он не смог ей дать.

Впрочем, самым весомым плюсом здесь были, конечно, деньги. Дом Гордона оценили в шесть с половиной миллионов. Остальное имущество составило четыре миллиона в различных вкладах, а также семьсот пятьдесят тысяч в ценных бумагах. Даже если налоги и съели бы половину состояния, осталось бы еще приблизительно пять миллионов. Если Каро не вложит деньги в светящиеся наушники, ей больше никогда не придется подделывать кредитки.

Поскольку финансовый вопрос не стоял на повестке дня, как-то в субботу мы с Каро поженились. Торжество прошло довольно уныло, если не считать того, что погода выдалась не славу. Присутствовали только мои близкие родственники. Мама всю церемонию проплакала — и далеко не от счастья. Каро никогда не вызывала у нее положительных эмоций, и мама полагала, что я совершаю большую ошибку.

Мы с Каро с ужасом осознали, что у нас нет друзей. Совсем некого позвать! Я пригласил Уоллеса, но к нему на выходные приезжали дети, так что он отказался.

— Бери их с собой! — предложил я.

— По-моему, Каро не очень-то ладит с детьми, — услышал я в ответ.

Мы арендовали бар на прогулочном катере, который ходил по Темзе. По-моему, удовольствие от этой прогулки получил только мой брат. Он притащил с собой новую подружку. Марина, совсем еще подросток, работала в магазине, глядела моему братцу в рот и смеялась над любой его шуткой.

Папа немного выпил и принялся заигрывать с Каро. Думаю, она всегда ему нравилась. Мама его одернула. Папа не собирался хамить, но ответ у него вышел довольно обидный.

— Я же не виноват, моя пышечка, — сказал он маме, — что она гораздо моложе меня и, уж конечно, намного стройнее.

К тому времени, как катер доплыл до Хэмптон-Корта, мы все напились и были не в состоянии сойти на берег, так что велели команде поворачивать. В вечернем небе загорались звезды. Катер плыл под Ричмондским мостом. Каро отвела меня в сторону и обняла.

— Не могу поверить. После стольких лет я наконец-то вышла замуж за Мэдден.

— Так это правда!

— Я тебе комплимент сделала.

— Энди Уоллес мне совсем другое говорил.

— Энди Уоллес — дурак. Когда я называла тебя Мэдден, я имела в виду, что у тебя развита женская сторона личности.

Прежде чем я смог продолжить спор, к нам подошел папа и рассказал какой-то анекдот — про эхо. (Я его уже слышал.) Я посмотрел на берег и увидел седовласого мужчину, сидевшего на скамейке. Он почему-то показался мне знакомым. Я словно бы смотрел на самого себя сорок лет спустя.

Впервые в жизни мы с Каро взяли взаймы деньги — и собирались их отдать. Мы провели три недели в Европе. Ездили во Флоренцию, любовались на Давида Микеланджело. Давид смотрел на дворец Медичи, отвлекая внимание туристов от своего маленького члена. В Венеции мы без толку искали карлиц в алых плащах, осматривали достопримечательности, ели, трахались — и нам было хорошо.

На последней неделе мы отправились в Диснейленд. Не моя идея, Каро настояла. Если честно, нам было не важно, куда ехать. Вероятно, эти три недели, отражение всей нашей жизни, — единственное время, когда мы были по-настоящему счастливы.

Когда мы вернулись, я первым делом зашел на свой сайт, чтобы разобраться с бесчисленными жалобами от покупателей, которые не получили заказов. Я повесил объявление, что магазин стерт с лица земли, а всем клиентам, оплатившим заказ, вернут деньги. Возмущенные письма все равно шли: многие не прочитали объявление и считали меня самым ленивым книгопродавцем на свете.

Среди прочей корреспонденции я получил письмо от человека по имени Гай Монтэг. Открыв его, я сразу понял, что анонимный доброжелатель меня не забыл.

«Жалкая пародия на мужчину! Неужели ты думаешь, что она тебя любит? Неужели ты думаешь, что ей нравится сосать твой крошечный член? Она тебя использует и пошлет, но ты это заслужил, ведь ты слабак и мямля».

Я прекратил читать — отчасти потому, что эти тошнотворные излияния меня достали, а отчасти — потому что я вспомнил, кто такой Гай Монтэг. Герой романа «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, пожарный из будущего, который по долгу службы жег книги.

Мы решили бережнее обращаться с деньгами. В бедности мы уже пожили, и достаточно. Впрочем, Каро позволила себе один предмет роскоши. Она купила спортивную машину — «BMW», — точь-в-точь такую, как у нее конфисковали. Мне Каро тоже сделала подарок — роскошное издание «Казино Рояль».

— Где ты его достала?

— Это твоя книга. Я украла ее из магазина незадолго до пожара, — лукаво призналась Каро. — Но ты же рад, правда?

Каро отказалась переезжать в дом Гордона. Ей мерещилось, что все в этом доме проклято или поражено неведомой заразой. Она не могла сидеть в отцовском кресле, а мысль о его нижнем белье доводила Каро до истерики.

Понятное дело, останки отца ей тоже были ни к чему. Шутки ради она предложила их Эйлин. Мы не особенно удивились, когда невеста покойного отказалась. Он ей и живым-то не особенно был нужен. Каро любезно предложила Эйлин выбрать что-нибудь на память о Гордоне. Эйлин остановила выбор на плазменном телевизоре.