Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями - Елена Михалкова

С интуицией у Макара все было в порядке.

– Что случилось? – тихо спросил он и отвел Сашу в сторону. – Что такое?

В голове Стриженовой вихрем пронеслось несколько вариантов ответа.

«У нас труп пропал!»

«Покойница Елизавета Архиповна исчезла».

Саша нервно засмеялась. Она не могла ни в чем признаться Макару, не получив разрешения Галки, а Исаева скорее укусила бы себя за локоть, чем позволила вовлечь третьего человека в их тайну. Тем более – частного сыщика.

– Нет, почти ничего, – соврала Саша. – Просто мне тут одной было… не по себе.

Ну вот. И не такая уж вопиющая ложь получилась.

Макар огляделся, не выпуская Сашиного локтя.

– Тебя обидел кто-то?

Саша молча помотала головой.

– Колибри эта декольтированная? – нахмурился Илюшин. – Или дядя-алкаш?

«Колибри, как же! Страус в бусиках!»

– Неужели боксер? – помрачнел Макар.

– Да нет же! Я просто беспокоилась за Галку! – соврала Саша второй раз.

И снова получилась не ложь, а без пяти минут чистая правда.

Илюшин приобнял ее за плечи.

– Извини, что пришлось уйти. Больше я такой глупости не совершу. Что-то тут у вас явно пошло не так.

Саша снова засмеялась. Макар даже не представлял, до какой степени верно описывает положение дел.

Вокруг шумели, бестолково топтались у стола, поглядывали на куриные окорочка, заманчиво истекающие прозрачным соком, и на наливку, и на рассыпчатую картошку под зелеными брызгами укропных веточек. Нина Борисовна бережно выставила в центр длинный салатник с красно-желтой пестрой смесью. Похоже, это блюдо представлялось ей совершенным.

– Крабовые палочки! – воодушевился Макар. – При изготовлении которых ни один краб не пострадал. А когда пригласят к столу?

– Мы не можем сесть без Елизаветы Архиповны, – шепотом объяснила Саша.

– Сюда, сюда его катите! – громко распоряжался боксер Валера.

– Не нашли! – страдала Алевтина. – Как же так? Неужели бросила нас?

– Архиповна могла!

– Вернется! Погуляет – и вернется, вот увидите!

– А мы-то как же?

– Есть хочется!

– И выпить!

– Тихо! Пахом Федорович не одобряет!

– Вот пускай дома сидит и не одобряет, – негромко, но внятно пробормотал дядя Гриша.

Назревал бунт.

Галка сидела ни жива ни мертва и с трудом поддерживала светскую беседу с собственным женихом. Ей представлялось, что из кустов вот-вот вынырнет Елизавета Архиповна и обвинительно ткнет в нее желтым пальцем.

Молчаливые мальчишки, похоже, утомившиеся от своих игр, сидели на стульях и невыразительными глазами смотрели на яства. Нина, пожалев, отправила их в дом. Кое-кто проводил их завистливыми взглядами: на кухне оставались запасы жареной курицы.

– Эх, курочка-то стынет!

– …а наливочка-то выдыхается!

«А Елизавета Архиповна все лежит и лежит…»

– О чем задумалась? – внезапно спросил Илюшин.

Саша утратила почву под ногами. Надо было в очередной раз соврать, но как назло, именно в этот момент ее охватила беспомощность. У Макара нюх на вранье. Он все поймет!

Спасла Сашу мать жениха.

– Пахом Федорович! Ужин наш, выходит, отменяется. Нет Елизаветы Архиповны!

Патриарх дернул седыми бровями. Все почтительно примолкли.

– Зачем они советуются со старым маразматиком? – озадаченно прошептал Илюшин.

– Традиция! – пояснила Саша.

– А почему все вокруг стола топчутся?

– Традиция!

– А зачем ждут старушку?

Саша выразительно глянула на него.

– Сам догадаешься или объяснить?

Пахом Федорович тем временем проводил какую-то глубокую внутреннюю работу.

– Нету, значит, Аграфены? – вопросил он.

– Нету, – горестно всплеснул руками Григорий. – Нету голубушки нашей Пелагеи Силантьевны! Бросила нас Гликерия. Не снизошла Матрена Прокофьевна.

– Гриша!

Но патриарха ничто не могло отвлечь от раздумий. Он скрипел, кряхтел и ворочал головой. Больше всего Пахом Федорович напоминал ржавый автомат, в который бросили монетку. И непонятно, то ли сейчас в стакан хлынет газировка, то ли заиграет «Рио-Рита», то ли вообще все разнесет к чертовой бабушке.

– Сейчас покажет кузькину мать! – предупредил Макар.

– Мяу! – вякнул Берендей.

Саша по опыту уже знала, что предсказания Илюшина относительно Сысоевых полностью оправдываются. Тем временем патриарх раздувал щеки и топорщил редкую щетину. Внутри него булькало и хрипело, шестерни вращались уже неостановимо. Чаша весов от «Рио-Риты» и газировки явно склонялась в сторону уничтожения главных сил противника.

– Пусть не показывает! – испугалась Стриж. Происходящее со старцем выглядело все более устрашающим. Кажется, даже Нине стало не по себе.

– Терпи.

– Я не хочу!

– Традиция!

– Макар, останови его!

– Как я его остановлю? Не видишь, у него унутре неонка и думатель!

– У него сейчас будет унутре инфаркт микарда, вот такой рубец!

– Мяу!

Их тихому препирательству положил конец сам Пахом Федорович. Невидимое кипение внутри него достигло пика, из ноздрей вырвался пар, волосы на бровях встали дыбом, и патриарх исторг гневный рык:

– Напрасно прятал я в траву свою усталую главу!

«Господи, – мысленно ахнула Саша. – За «Мцыри» взялся!»

– Напрасно, – подтвердил Илюшин.

Остальные, оторопев, внимали.

– Мой труп холодный и немой не будет тлеть в земле родной!

– Отчего же? – не согласился Макар. – Смотря откуда вы родом.

– И с этой мыслью я засну и никого не прокляну!

– А вот это правильно! – одобрил Илюшин. – Это гуманно.

В глазах Олега мелькнуло восхищение. Кажется, до сегодняшнего дня никто не осмеливался вести осмысленный диалог с Пахомом Федоровичем, когда творческий родник пробивался наружу и смывал окружающих полноводной рекой поэзии.

Патриарху беседа тоже пришлась по вкусу.

– Теперь один старик седой, развалин страж полуживой, – пробурчал он куда более миролюбиво.

– Да вы еще всех нас переживете, Пахом Федорович! – заверил Макар.

– Но в нем мучительный недуг развил тогда могучий дух! – приободрился старец.

– Это заметно!

– Он зна́ком пищу отвергал!..

– А вот здесь, простите, не соглашусь, – твердо заявил Илюшин, перебив патриарха на полуслове.

Пахом Федорович от такой дерзости забыл про Мцыри и озадаченно крякнул.

– Нина Борисовна стол накрыла! – Макар широким жестом обвел салаты и горячее. – Гости собрались! Разлили по чарочке!

– Чашу, полную вина! – мечтательно отозвался старикан.

Что-то в напевной речи Илюшина явно находило отклик в его сердце.

Он глубоко вздохнул и уставился на куриные ножки.

– В России вряд ли вы найдете две пары стройных женских ног, – ностальгически прошептал патриарх.

– Вот именно! А здесь этих ног… – Илюшин склонился над блюдом с курицей. – Раз, два, шесть… Десять пар!

– Десять! – восхищенно икнул Григорий.

– Десять! – страдальчески отозвался Валера.

– Мяу! – с надеждой высказался кот.

– Я полагаю, – осторожно вступила Нина, – мы можем продолжить без Елизаветы Архиповны?

Все выжидательно посмотрели на Пахома Федоровича.

– Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет, – прошептал наконец, старикан.

Секунду Саше казалось, что сейчас все примутся аплодировать. Но осмотрительность победила.

– Если просит, грех не дать, – веско уронила Нина Борисовна. – Гриша, налей!

– Намек понят!

Вино полилось в бокалы и брызнуло на скатерть. И сразу же поднялся гомон, застучали придвигаемые к столу стулья. Только Галка сидела без малейших признаков аппетита. В глазах ее светилась надежда, что все вот-вот закончится. До цели оставалось каких-то несколько метров! Проползти их на последнем издыхании – и победа!

– Пахом Федорович, что желаете откушать?

Патриарх осоловело молчал. Похоже было, что действие брошенной монетки закончилось.

– Вы в зоопарке дрессировщи-ик! – иком не работали? – осведомился разрумянившийся Гриша, уважительно обходя Илюшина по широкому кругу. Правда, его так пошатывало, что диаметр круга можно было объяснить и опасением упасть на предмет своего восхищения.

– Только учителем пару месяцев, – весело отказался Макар.

– В началке?

– В седьмых-девятых.

По лицу Григория пробежал отсвет нимба, только что загоревшегося над вихрастой головой Макара Илюшина.

– Григорий, отстань от человека! – потребовала Алевтина.

– В седьмых-девятых, – благоговейно прошептал Гриша и вдруг возвысил голос. – Товарищи! Друзья! Любимые мои люди! И прочие… – Он замялся.

«Родные и близкие Кролика», – предложила про себя Саша, но Григорий подсказкой не воспользовался.

Стремительными, хоть и не совсем верными шагами он обогнул стол и остановился возле навеса. Широко расставив ноги и тем самым относительно прочно утвердив себя в пространстве, дядя Гриша взмахнул ладонью.