Серебряные звезды - Тадеуш Шиманьский

Слово «углубляя» я выбрал не случайно. Ведь чувство гордости за свой полк в солдатах пробуждали офицеры-политработники и командиры батарей. Но наибольшие заслуги в этом деле принадлежали любимцу полка начальнику штаба капитану Гайбовичу, настоящему энтузиасту противотанковой артиллерии.

Я был свидетелем, когда во время проверки в одной из батарей действий орудийных расчетов он прочитал целую лекцию на тему о противотанковой артиллерии.

— Знаете ли вы, какое значение имеет сейчас противотанковая артиллерия? — начал он. — Если бы всю артиллерию не назвали богом войны, то это определение относилось бы к противотанковой, в которой вы служите. А откуда берется эта важная роль? — задал он риторический вопрос. — А оттуда, что сейчас на поле боя самым грозным оружием является танк и самоходное орудие. Слышали о «тиграх» и «фердинандах»? — спросил он.

— Слыхали, — раздалось одновременно несколько голосов.

— Так знайте, что большая часть их находит свой конец от огня вот этих самых пушек. — Он показал на ЗИС-3. — В Советской Армии артиллеристы противотанковой артиллерии не зря носят на плечах специальный знак отличия и имеют право отмечать белыми крестиками на стволах орудий количество уничтоженных танков. Они заслужили это. Вся армия гордится ими.

Проведенные боевые стрельбы выявили некоторые недостатки. В батареях слабо освоили стрельбу с закрытых огневых позиций, а некоторые орудийные расчеты слишком запаздывали с открытием огня по движущимся танкам. А ведь в дуэли противотанковая пушка — танк верх одерживает обычно та сторона, которая первой откроет прицельный огонь. В дальнейшем при обучении упор был сделан на устранение этих недостатков.

После стрельб у меня появилось немного больше свободного времени, и однажды я решил навестить поручника Пальчевского на его квартире. С одной стороны, я соскучился по этому веселому, симпатичному человеку, хорошее, спокойное настроение которого так прекрасно действовало на окружающих, а с другой — мне очень хотелось побольше узнать об одной милой русской девушке, с которой несколько недель назад я познакомился случайно у его хозяйки.

Пальчевский очень обрадовался моему приходу. Когда мы рассказали друг другу обо всех наших служебных новостях, разговор перешел на личные темы. От Пальчевского я узнал, что интересующая меня девушка — учительница и работает вместе с его хозяйкой в местной школе. Я узнал также от него, что зовут ее Татьяна Николаевна и после нашей случайной встречи она несколько раз спрашивала обо мое.

Это очень меня обрадовало, и я попросил Пальчевского, чтобы он как-нибудь помог мне встретиться с Татьяной. Пальчевский подумал с минуту и вдруг воскликнул:

— Есть мысль! Через несколько дней у меня день рождения, и по этому поводу я могу устроить у себя угощение. Пригласим всех учительниц деревни, значит, придет и интересующая тебя девушка. Ну и конечно, будут ближайшие товарищи — офицеры. Купим в Москве немного водки. Насколько мне известно, у одной из девушек есть патефон с пластинками, так что и потанцевать сможем…

Наконец подошла и долго ожидаемая суббота. Настроение было великолепное. Я даже и не помню, когда еще так хорошо веселился, как в тот раз. Пальчевский весь вечер был поклонником одной из учительниц, Клавдии Тарасовны. И видно было, что он ей отнюдь не безразличен. Я старался по возможности чаще заводить разговор с Татьяной Николаевной, однако ее застенчивость передалась и мне.

Веселье затянулось допоздна. Провожая гостей домой, я спросил Татьяну, не желает ли она встретиться со мной в один из ближайших дней. Немного подумав, она ответила, что охотно встретится. Мы договорились, что в ближайшую субботу она придет к хозяйке, у которой жил Пальчевский.

Жизнь, однако, особенно во время войны, иногда преподносит сюрпризы. В понедельник мы узнали, что в ближайшее время наш полк ожидают новые и трудные задания. Встреча наша с Татьяной могла не состояться.

Штаб бригады известил нас, что командир корпуса будет проверять полк, сообщил дату. Времени на приготовления оставалось мало. Поэтому все разрывались на части, старались изо всех сил. Ведь мы не знали, что станет предметом проверки, и должны были подготовиться во всех отношениях. Проверили состояние орудий, машин, стрелкового оружия и средств связи, обратили внимание на порядок вокруг землянок и в самих землянках, на внешний вид солдат. Последнее волновало нас особенно. Все неполадки и недостатки мы быстро устранили.

Проверка должна была начаться в десять утра в воскресенье. Рано утром командир полка и начальник штаба осмотрели все еще раз. Осмотр прошел удовлетворительно. Мы стояли около штабной землянки и ожидали прибытия командира корпуса. Приехал он с большим опозданием в сопровождении старших офицеров. Приняв рапорт командира полка, он приказал показать ему артиллерийский полк. Осмотрев внимательно орудия, сиявшие чистотой, он затем направился к тягачам, выстроенным квадратом. Командир остался доволен порядком в артиллерийском парке. Пройдя около землянок, он попрощался с командиром полка и уехал в соседнюю с нашим полком 1-ю тяжелую артиллерийскую бригаду.

В середине декабря в полк из офицерского училища в Рязани прибыла группа командиров взводов. Кроме подпоручника Кашевского, у нас не было командиров взводов, поэтому мы очень обрадовались их прибытию. Ведь нигде в артиллерии командиры взводов не играют такой важной роли, как в противотанковой, которая чаще всего участвует в бою децентрализованно — побатарейно и повзводно. Все офицеры стали командирами огневых взводов и получили назначения на командирские должности в отдельных батареях.

В один из дней мне позвонил Пальчевский и попросил, чтобы я вместе с Татьяной обязательно пришел к нему к четырем часам дня. Когда я спросил, что случилось, он отделался общими словами, что узнаю все на месте.

У Пальчевского мы с Татьяной застали Клавдию Тарасовну. Оба были очень веселы.

— Приглашаем вас в сельсовет, — приветствовал нас Пальчевский, — на наше бракосочетание. Что, удивлены?

Действительно, мы здорово были удивлены.

Пока молодая пара занималась оформлением в сельсовете необходимых документов, я собрал всю свою смелость и признался Татьяне в своих чувствах, которые испытывал к ней уже давно.

— Татьяна Николаевна, — предложил я, — может, и мы воспользуемся случаем и тоже поженимся?

Я заметил в ее глазах недоверие. Она взяла меня за руку и после минутного молчания сказала:

— Я вас очень люблю, Мариан Станиславович, но выходить замуж сейчас я не могу по многим причинам. Вы уезжаете на фронт, а на войне всякое бывает. Ваш товарищ, если останется жив, после войны вернется в Советский Союз, к жене. А у нас другое: вы вернетесь в Польшу, и мне пришлось бы ехать туда. Мне трудно сейчас решиться, это слишком важный вопрос… Отложим его до конца войны. Я обещаю, что до той поры не выйду замуж. Будем переписываться. Если наши чувства выдержат испытание временем, примем решение после войны.

Я задумался. Из задумчивости меня вывел голос председателя сельсовета: «Прошу свидетелей поставить свои подписи…»

Однажды, а это был конец декабря, когда я находился в одной из батарей, прибежал полковой писарь и доложил, что по телефону несколько раз передали пароль «Заря». Этот пароль, о котором в полку знало пять человек, означал объявление боевой тревоги и передвижение полка к деревне Вакино, находившейся в нескольких километрах от деревни Сельцы.

Я приказал писарю найти заместителя командира полка по строевой части и начальника штаба и сказать, чтобы они срочно шли в штаб. Когда они прибыли, я сообщил им о полученном сигнале. Через несколько минут первые тягачи начали выезжать на дорогу, ведущую в деревню. Капитан Балванович, согласно инструкции на случай тревоги, приказал выдать водителям горючее из неприкосновенного запаса полка. В это время выяснилось, что все полковое имущество не умещается на грузовиках. Тогда начальник штаба приказал часть его оставить на месте и выставить трехсменный пост.

Телефонисты приступили к свертыванию линии. После того как командиры батарей, а после них офицеры штаба проверили, все ли собрано, полк двинулся в направлении деревни Вакино. Темп, в каком все делалось по тревоге, оставлял желать лучшего. Было много нервозности, криков, ненужной беготни. Однако это была первая боевая тревога, и поэтому она не могла быть свободна от недостатков.

Солдаты с жалостью расставались с теплыми землянками, в которых прожили три самых трудных месяца боевой подготовки.

Вечером мы прибыли в деревню Вакино. И тут увидели, что она занята 5-й гаубичной артиллерийской бригадой. Мы с капитаном Крепским и капитаном Гайбовичем направились в штаб бригады, чтобы выяснить обстановку. Начальник штаба сказал нам, что в его бригаде боевой тревоги пока не объявляли. Мы позвонили в штаб 1-й тяжелой артиллерийской бригады, пытаясь узнать что-нибудь там. Начальник штаба бригады был всем этим крайне удивлен и сказал, что, видимо, произошло какое-то недоразумение.