Ода на рассвете - Вирсавия Мельник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двор Марьи Петровны, напротив, переменился в лучшую сторону. Роман, взявшись за пилу и рубанок, поправил нянин амбар, построил гусятник и коровник. Ведь хозяйство их увеличилось. Саша был брату отличным помощником, да и не только брату, а и няне, и Лизе, и даже соседке Дуне. Мальчик повзрослел.
Бог благословлял их труд.
Роман пригодился и в деревне. Его всегда просили что-то смастерить, вырезать из дерева, подсобить в починке крыши и ворот. Чем бы Романа ни потчевали за работу, он всё домой приносил.
Огород Марьи Петровны тоже повеселел. Грядки с морковью, картошкой, свеклой заулыбались под узловатыми руками няни и огрубевшими Лизы.
Правда, туго в деревне стало без Лидии Ивановны. Вместо неё прислали другого врача из столицы, да толку с него было мало. Единственное, что соображала его голова делать, так это пить до беспамятства и посылать куда подальше людей, которые просили его о совете. Тут они бежали к Лизе: она ведь училась у лекаря когда-то, быть может что и скажет. Лиза помогала. Она делала что могла и как умела. То ногу вывихнули, то желудок скрутило, то сердце прихватило. Когда холодные времена сменялись солнцем, девушка чуть ли не каждый день шла в лес за травами для лечения. А чем ей ещё оставалось лечить? Медикаментов сюда уже пятый год не привозили. Так и справлялись.
Калитка скрипнула и во двор вбежала растрепанная, испуганная девчушка:
— Лиза! Помогите!
Елизавета, услышав крик, бросила тяпку на огороде и поспешила к нежданной гостье.
— Что случилось?
Девочка, лет одиннадцати, бросилась ей в руки:
— Помогите! Помогите, пожалуйста!
— Что с тобой? Объясни.
— Не со мной, а с мамкой моей, — заплаканная и запыхавшаяся, призналась та. — Она брюхатая у меня! Она рожает! Я не знаю, что делать и к вам побежала… Помогите!
— А бабки… повитухи? Почему ты их не позвала?
— Да они же на гулянке все, навеселе… Именины же сейчас у Мекишиных. Да я и туда бегала, но они… они сказали, что не пойдут к мамке принимать, потому что она… она нагуляла его…
«Боже мой, — взмолилась Лиза, — какой ужас твориться! … Я же никогда сама не делала, только помогала Лидии Ивановне когда-то… Что же мне делать? … Но раз Ты привёл эту девочку именно ко мне, значит Ты мне поможешь, значит на то Твоя Воля.»
— Где вы живете? — спросила Елизавета у девочки. — Покажи. С Божьей помощью мы справимся.
Девочка тут же встала и, схвативши Лизу за руку, ринулась на дорогу.
— Поздравляю тебя, дорогая моя, — сказала Лиза, выйдя из хижины, стоящей на пороге девочке, — у тебя родилась сестричка!
— Да? Сестричка?! — во мгновение ока ее серьёзное грязное до сих пор личико расплылось в широкой улыбке.
Елизавета была рада не менее ее. Это были первые принятые ею роды. От пережитого ее немного лихорадило изнутри. Это было что-то между страхом и счастьем, боязнью и благодарностью. Мокрая блуза и бешенное сердцебиение свидетельствовали о проведенной неравной борьбе за жизнь.
— Ты должна теперь помогать матери, пока она не поправится. Хорошо? Сейчас сестричка и мама отдыхают, а ты побудь с ними. И если что-то случится, зови меня.
— Хорошо. Спасибо, Лиза! — колокольчиком пропела девочка и протянула ей спрятанный за пазухой цветок цикория. — Это тебе!
— О, спасибо! — сказала тронутая подарком Елизавета. — Он такой красивый! Спасибо.
— Мне тоже нравятся такие цветы. Они мне напоминают васильки, а васильки я люблю, потому что маму зовут Василисой, — объяснила девочка.
— Надо же! А тебя как зовут?
— Асей.
— Значит ты Настя, да? Анастасия?
— Да, — довольно ответила девочка.
— Красивое у тебя имя. И ты такая большая и смелая! Молодец!
Личико девочки снова приняло грустный, серьезный вид.
— Что случилось, Ася?
— А что будет, если он придет?
— Кто он?
— Дохлый.
— А… кто такой дохлый? — изумилась Лиза.
— Так это-й наш дохтур. Его зовут просто так.
— А что он лечил твою маму?
— Да. Он много раз заходил. С того самого дня, почай, как приехал сюда. Лечил, наверное… Да я ему не верю. Не похож он на лекаря, вообще не похож. А вы похожи!
— И ты не хотела бы, чтобы он приходил? — вкрадчиво и растеряно спросила Лиза.
— Нет. Не хочу.
— Думаю, он исправится, Асенька, — нерешительно заявила девушка. — А теперь иди к маме. Ты нужна ей.
Настя послушно и уверено вошла в избу.
«Да, как же так можно?! О, бедное, бедное дитя! — думала про себя Лиза, возвращаясь домой. — Он же врач! Нельзя детей сиротами оставлять! Нужно с ним поговорить. Я обязана с ним поговорить. Он должен жениться на ней и сохранить и ее и своё имя (если таковое имеется). Может Романа попросить? … Нет, это дело деликатное. Это я должна буду к нему подойти и объяснить, что к чему. Да! Именно так я и сделаю! Но… уже солнце садится, — заметила Лиза заходящий за горизонт алый диск, — а он, наверняка, сейчас на гулянке этой и, наверняка, пьян и, даже если туда пойти, он ничего не поймет, и не ясно, что вообще из этого может выйти… Тогда завтра. Да!
Боже, спасибо Тебе, что Ты подарил миру эту прекрасную девочку, что родилась у Василисы. Спасибо за помощь. Надеюсь, если на то будет Твоя Воля, то образуется ещё и новая семья. Если только Твоя Воля…»
Лиза вошла в дом Марьи Петровны. Она разжала свой кулак, где хранила ценный подарок, и положила его на подоконник. Цветок напоминал ей Настю, эту открытую, ответственную девочку, такую маленькую, но такую осознанную. У нее в груди сжалось сердце. В таком возрасте Настя должна играть с подругами, бегать и плести веночки, а она… На нее взвалена ноша, какую и не всякий взрослый может понести.
«Но о таких детях, как Ася, Бог всегда заботится, — заключила Лиза. — Я уверена, что она будет счастлива.»
Приближалось время собрания. Стоит отметить, что оно у них значительно увеличилось. Теперь помимо няни, Ромы, Лизы, Саши, Василия Павловича и его жены стали приходить Дуня с детьми и некоторые мастера, которые работали у Мохова, в их числе и бывший управляющий, весёлый трудяга, Владимир.
Все собрались. Как всегда,
