Ода на рассвете - Вирсавия Мельник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Елизавета, тронутая такой заботой со стороны няни, ещё более вознесла ее добродетель в своих глазах и искренне раскаивалась за то, что была столь невежественна. Она почувствовала себя в большом долгу перед этими людьми. А тот факт, что ждать нужно всего-то три года, окрылил ее ещё большей надеждой на прекрасное будущее. Лиза вознамерилась обязательно поблагодарить Бога за эту милость. Не осталось без внимания и утешения и то обстоятельство, что Саша крепко спал в отдаленной запертой комнате и не был свидетелем этого ужасного события.
Наконец, в приятном расположении духа, они пожелали друг другу спокойной ночи и погасили свет, хотя можно с уверенностью сказать, что ночь после таких переживай спокойной им не выдалась.
Рано утром, когда только-только зарядились петухи и облака только-только начали отображать мягкий теплый свет первых лучей солнца, у калитки остановилась повозка. Пассажир ее, разгрузив свои вещи, рассчитался с извозчиком и тот уехал
Лиза и Саша, заглянув в окошко, сразу узнали кто это такой. Не теряя ни минуты, они выбежали навстречу нежданному раннему гостю.
— Рома! Ромочка! — бросилась ему на шею Лиза с раскрасневшимися глазами. — О, как хорошо, что ты приехал! Как же хорошо!
— О, а я буду помогать! — заявил Саша, взявшись за один из чемоданов брата.
— Нет, нет, Сашка! — запретил ему Роман. — Он очень тяжелый. Если хочешь помочь, возьми этот поменьше, — указал брат на другой чемодан. Сашка с радостью схватил его и потащил в дом. Вскоре все вещи были перенесены.
Марья Петровна встретила Романа с радостью, потчивала его жирными щами и блинами. Роман признался сердечно ей в почтении за оказанную любезность к семье Моховых. Он обещался быть опорой для них и, с позволения хозяйки, с того же дня хотел взяться за любую работу, лишь бы все они жили, не терпя голода и неудобств. Няня же настояла на том, чтобы путник с дороги сперва как следует отдохнул и набрался сил.
Саша вскоре пошел играть с друзьями, а Марья Петровна, убедившись, что Роман сыт, пошла кормить своё скромное хозяйство, состоявшее из собаки, козы и пары куриц с петухом.
Лиза и Роман остались одни и им было о чем поговорить. Сестра рассказала всё, что им дано было пережить за время отсутствия брата.
— То, что отец и мать вернуться через три года, меня очень радует, — призналась Лиза. — Но одно осознание, что они там мучаются, ужасно устают, меня угнетает. Дай же, Господи им сил, чтобы все вынести, чтобы устоять…
Во время рассказа Елизаветы Роман не проронил ни слова и только после того, как в комнате повисла тишина, он со степенностью начал свою повесть:
— Меня из института выгнали.
— Выгнали?!
— Да, как сына кулака, грабителя народа.
Лиза охватила свою голову руками.
— В тот же день, когда я получил от тебя письмо, пришло и известие об исключении…
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Ничего.
— Как же ваши проекты для метрополитена? Вы же так нужны сейчас Москве. Как же твои идеи по устройству вентиляции и освещения? Они же оценились на ура! И… Там же были преподаватели, которые возлагали на тебя большие надежды. Неужели они не заступились?
— Они ничего не могут. Всё кончено, Лиза. Мог бы я доучиться год, то устроился бы на хорошую работу и мне было бы по силам обеспечить вас… Это испытание. Нужно суметь его выстоять с достоинством, — заключил Роман.
— Знаешь, Рома, — тихо сказала Лиза, — последними словами родителей, когда нас уводили, были о том, что мы обязательно встретимся, что нужно всегда помнить то, чему нас учит Библия, что необходимо всегда помнить, что с нами Бог! О, Роман, какое это утешение для меня!
— Мы будем соблюдать их наставления, — утвердил Рома.
Сестра и брат ещё разговаривали, как пришла новость, что прибыл дядя Вася. Он, держа под мышкой узелок, встреченный и проводимый в дом няней и Сашей, был обрадован тем, что услужил, как прежде, семейству Моховых, хоть и самую малость.
— Я имею кое-что для вас, — сказал он после многих приветствий и расспросов обеих сторон, вытянув из-под мышки узел. — Вот… Я вчерась вечером, когда приехали разбирать ваш дом, пошёл якобы, как обычно, на работу. Я хотел, когда там будет полный бардак, хоть что-то для вас взять важное… Я пришел туда. Даже удалось пробраться в светлицу, и удалось собрать что-то… Вот, — стал он развязывать поспешно узел и перед всеобщим взором открылась эта кладовая. Тут были некоторые теплые вещи Саши, чернила, помятые листы бумаги, фарфоровая чашка, чайная ложечка, гребень, каким обычно пользовалась Наталия Мохова и… Библия.
— Это чудо! — схватив книгу, воскликнул Роман.
— Просто прекрасно! — добавила Лиза.
— Как вам получилось взять Библию?
— Когда я был в светлице, вижу… Ба! Да это же книжка батюшки Федора, Слово Божие. Оно на столу лежало. Так я его- бац! И в рубаху. Так и забрал.
— Удивительно.
— Мне чуется, что командир тот, Ленька то бишь, заметил, как я забрал Библию, но он так резко обернулся, будто ничего не видал. А я заприметил это. А потом командир этот как будто опомнился и чуть ли не собственноручно вышвырнул меня оттуда. Вон как дело было.
— Спасибо вам за это, — сказал Роман и открыл книгу. Из неё на землю упал какой-то клочок бумаги.
— Поймал! — взял Саша бумажку и передал Роме.
— Что это? — полюбопытствовала Лиза. — Там что-то написано?
— Да, но неразборчиво, — ответил Роман. — Посмотри, пожалуйста.
— Мат-фе-я, — с трудом прочла девушка, — пять, три по шестнадцать. Это ссылка на стихи. Открой их, Рома!
Роман быстро справился с поставленной задачей и прочитал следующее:
— Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас. Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям. Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И,
