Штрафной бой отряда имени Сталина - Захар Артемьев

Гауптштурмфюрер бежал к ним, утратив всякий офицерский лоск. Он запыхался, держал автомат в левой руке за дуло, но форма его была в идеальном порядке. Подбежав к строю, он перешел на шаг и, подойдя ближе, остановился.

– В наших рядах оказался враг, предатель! – рявкнул он, сверкая глазами. У Конкина все похолодело внутри, он потянулся было за гранатой, спрятанной за пазухой, но сдержался, сообразив, что речь все-таки не о нем, иначе его бы давно схватили. – Один из наших, к сожалению, пока не известно, кто именно, захватил один… ценный научный предмет и бежал! Предположительно, он бежал к русским, больше некуда! Его заметила охрана, но было слишком поздно. Насколько нам известно, предатель ранен, более точно сказать ничего не могу! – голос Грубера напрягся. – Внимание, инструктаж! Собак ввиду особых обстоятельств не будет. «Помощников» ввиду особых обстоятельств нам не предоставят, так что в отличие от боя с партизанами нам придется работать самим. Помните, что в лесу действуют русские партизаны, а возможно и засланные к нам парашютисты-диверсанты! Предателя найти, захватить живым. Если не выйдет – уничтожить! Доставить или живым его, или его тело! Предмет, который он похитил, представляет для рейха особую ценность, его необходимо вернуть ученым в целости и сохранности. НЕВРЕДИМЫМ! Я ясно излагаю?!

– Прошу прощения, герр гауптштурмфюрер! – Конкин с удивлением уловил в голосе фельдфебеля несвойственные тому нотки смущения. – А на что похож этот предмет? Надо разъяснить ребятам, чтобы они не допустили ни малейших ошибок.

– Этот предмет… это существо, – Иван и стоящие рядом эсэсовцы заметили, что матерый офицер запнулся в нерешительности. – Ребята, вы узнаете его безошибочно. Больше всего оно похоже на ангела!..

Проблемы выхода из объекта больше не существовало. Увидев все, до чего только мог дотянуться, узнав все, что только мог узнать в своем положении, Конкин выходил теперь с территории особо охраняемого объекта открыто, с гордо поднятой головой. Уходил вместе с группой эсэсовцев на поиски предателя. Более абсурдной ситуации он не смог бы и представить. Шагая по поросшей редкой травой почве по утренней пустоши в сторону леса, он, признаться, терялся в дальнейшем порядке своих действий. Иван попросту не знал, что ему делать дальше.

Дело осложнялось тем, что Степан Коловрат не учил немецкий язык в школе. То есть он, конечно, старался, как и каждый советский школьник, но никак не давался ему этот чертов язык, такой сложный и неприятный на слух. А если честно, не очень-то он и хотел учить скучные грамматические правила, ему куда интересней были спорт, парашютная подготовка, военное дело, нормы ГТО. Теперь он мучился с этим белобрысым немцем, не понимая ни слова из того, что тот говорит.

Беглый эсэсовец был ранен в плечо. К счастью, пуля прошла навылет, пробив край лопатки и, очевидно, не задела ни важных сосудов, ни легкого, так что после быстрой и тугой перевязки кровотечение прекратилось. Немчура оказался крепким и выносливым малым и не издал ни стона, пока длилась перевязка, только морщился и кусал свои бледные губы. Степан ненавидел немцев, но в этом случае он чувствовал, что этот фриц, несмотря на эсэсовскую форму, свой. Поэтому, повинуясь интуиции, Коловрат не стал отбирать у него оружие.

Вместе они тащили «ангела» на наспех срубленных носилках в глубь леса. Мальчишка с крыльями был обычным ребенком. Необычными были его большие белые крылья, не перистые, а перепончатые, как у летучей мыши. Кроме того, рост в метр восемьдесят и вес килограммов в шестьдесят были слишком большими для мальчика десяти лет. Тащить его было непросто, но выбора не было. Коловрат прекрасно понимал, что все это неспроста, и доставить мальчишку к своим, чтобы вывезти в Центр, необходимо было кровь из носу. Как ни странно для Красной Армии, разведчиков там всегда готовили особо, давая им право выбора, обучая принимать решения в ситуации, когда начальства нет рядом и спросить ценных указаний не у кого. Поэтому в ситуации он сориентировался моментально. Он понимал, что оставляет Конкина без прикрытия, но в данной ситуации решился нарушить договоренность.

Они сумели уйти километров на десять, двигаясь слаженным бегом, когда немец тихо попросил: «Хальт, битте…» Даже не зная немецкого языка, этот призыв Степан понял. Они остановились, опустили носилки, уселись рядом, тяжело дыша и вытирая пот с покрасневших от напряжения лиц. Коловрат достал из рюкзака фляжку, открутил крышку и уже поднес ее к губам, но, передумав, протянул немцу. Тот, пробормотав «данке», начал жадно пить, сделав несколько глотков, вернул Степану. Потом они напоили мальчишку. Тот, почувствовав влагу на губах, застонал и продрал слипшиеся веки. Прислонился губами к фляжке и жадно пил. Он выпил всю без остатка воду и жалобными глазами посмотрел на Коловрата:

– Дяденька, вы советский? – неожиданно для Степана спросил он.

– Да, советский, советский… – вздохнул разведчик. – Как тебя зовут, мальчик. Что с тобой сделали эти звери?

– Меня зовут Андрей, – серьезно глядя на Коловрата, сказал «ангел». – Нас немчура увела, мамку и сестру расстреляли, а меня забрали в школу. Там ихние доктора мне операцию сделали и уколы разные. Процедуры… – при этих словах, глаза мальчишки затуманились, в уголках выступили крупные слезы. Степан задрожал, его кулаки сжались сами собой, он взглянул на эсэсовца, но тот, опустив голову, молчал. Андрей закашлялся, крылья за его спиной шевельнулись.

– Может, ты и летать умеешь? – угрюмо спросил Коловрат.

– Да, умею, только сил нету, мне бы покушать, дяденька, – жалобно попросил мальчишка.

Разведчик торопливо полез в рюкзак, принялся доставать оттуда припасенную снедь, подумав, стал делить на троих. Немец поднял голову:

– Их хайсе Петер, – произнес он, ткнув себя указательным пальцем в грудь, а затем стал бить себя по наружной части запястья левой руки и показывать за спину, делая страшные глаза.

– Да понял я, понял, Петер, – проворчал Степан. – Жри давай. Все я знаю, что погоня, что времени нет. Жрите, и побежали.

Коловрат тревожно взглянул назад. Они сидели на пологом склоне холма, куда он осознанно тащил их. Степан встал, подтянулся и, увидев раскидистую рябинку, быстро забрался повыше, достал из-за пазухи висящий на ремешках бинокль, приставил окуляры к глазам, осмотрелся. Охнул.

На удалении примерно четырех-пяти километ-ров от них длинной серо-зеленой цепью шли немцы. Даже с такого расстояния Коловрат хорошо видел, что шли они бодро, четко, быстро. Сердце Степана екнуло. Радовало то, что он не увидел собак, хотя это не давало особых поводов для оптимизма. Ходьба с раненым и носилками на плечах не давала возможности как следует заметать следы. Коловрат был уверен, что с хорошим следопытом найти их было несложно, а у элитного отряда СС опытный следопыт наверняка имелся. Он быстро спустился с дерева и, встревоженный, подошел к немцу и мальчишке.

– Андрей, ты идти сможешь? – он посмотрел на мальчишку с надеждой.

– Да, кажется, – «ангел» неуверенно встал на ноги, пошатнулся, сделал несколько шагов и довольно прочно встал. Встал на ноги и Петер. Коловрат взял носилки, положил нетяжелые жерди на плечо, не желая оставлять врагу столь очевидный след, и махнул рукой:

– Ладно, пойдемте, давайте быстрей! Шнель, или как там… – он кивнул Петеру, и тот, ободренный, кивнул в ответ.

Немцы шли очень профессионально. Конкин, пробираясь постепенно к краю цепочки, минуя то одного, то другого «собрата по оружию», не уставал поражаться качеству выучки эсэсовцев. Гауптштурмфюрер Грубер, фельдфебель и еще двое унтер-офицеров шли впереди, небольшой кучкой, отыскивая следы по одним им известным признакам. Иван старался подобраться как можно ближе к ним, чтобы подслушать, о чем те разговаривают, но затем бросил это занятие.

Он шел, одержимый одной только мыслью. Он знал, что ему придется убить гауптштурмфюрера, более того, он страстно хотел этого, понимая, что совершил упущение, не сделав этого во время прошлой операции. Конкин мог сделать это прямо сейчас, пустив очередь в их спины, убить сразу всех. Останавливал его не страх того, что его неминуемо убьют идущие рядом эсэсовцы, а осознание того, что операция будет провалена и ценнейшая разведывательная информация, которой он обладает, уйдет вместе с ним в землю. Поэтому разведчик шел, стиснув зубы и пристально глядя в спину своему врагу.

Они миновали пустошь, вошли в редколесье, которое постепенно перешло в чащу. Эти места Конкин знал хорошо, ведь именно отсюда они пришли к объекту. Перед лесом, сразу после разговора с подбежавшим к нему радистом, гауптштурмфюрер остановил цепь и свистом созвал унтер-офицеров. Эсэсовцы невольно стянулись поближе, желая послушать, что на уме у начальства. Поспешил подойти и Ваня. Для него это был вопрос жизни и смерти, в отличие от праздно любопытствующих эсэсовцев, даже не подозревавших, что в их ряды затесался советский разведчик.