Иллюзия вечности - Роман Медведев

– Ну, если можно так сказать… я в порядке.

– А у меня, знаете ли, умерли жена и дочь. – Он моргнул. Глаза блеснули над застывшим в вымученной улыбке ртом. – Остался один. В квартире полной призраков.

– Мне очень жаль, – я искренне сочувствовал ему, но при всей своей сентиментальности не мог прижать вдовца к груди.

– Да… и мне жаль. Жаль, что всё так происходит. Казалось, жизнь налаживается, у меня всё получалось. Я, наконец, достиг желаемого статуса, – он попытался подмигнуть, но в итоге сощурился промокшим глазом. – Вы знаете, Андрей, как страшно остаться одному? Как всё теряет смысл в один час?

– Наверное, да.

– Да… и вот теперь я многого достиг и, одновременно потерял всё. Просторная квартира, полная бесполезного хлама, деньги, которых так долго добивался. И, спрашивается, зачем это сейчас? То, что происходит, ведь это просто сумасшедший бред, в который невозможно поверить. Не сон ли это?…

Я молча смотрел себе под ноги: идея со сном не была новой.

– Послушайте, Андрей, – мужчина осторожно тронул меня за плечо. – Если вы остались один… может, будем общаться? Вы можете остаться у меня. Вдвоём будет веселее. Поймите меня правильно, ради бога. Просто, когда в живых осталось так мало людей, рядом значительно легче.

Я посмотрел на него: – Спасибо, но я навсегда уезжаю отсюда. У меня остался один мой самый близкий друг. Я нужен ему. Видите, – я кивнул на сумки, давящие мне на плечи. – Я забираю отсюда всё.

– Как жаль, – разом сникнув, мужчина будто съёжился. Показалось, что он даже уменьшился ростом. – Очень жаль.

– Послушайте… я могу навестить вас, когда вернусь сюда ещё раз, – я попытался приободрить его.

– Спасибо. Вы очень добры…

Вдруг сосед выпрямился, и его глаза заблестели от внезапной идеи: – Может, я могу вам чем-нибудь помочь? Поверьте, мне ничего не нужно взамен. Просто, мне стало бы легче на душе, если бы я смог вам чем-то помочь. У меня есть деньги. Возьмите их. Я прошу!

– … Я не могу. Мы с вами едва знакомы. Я не могу.

– К чёрту условности, – он оживал на глазах. – Это сущий пустяк.

– Не знаю… – я замялся. – Единственное, что нам нужно это автоответчик, но просить его у вас, простите, нелепо как-то.

Не успел я и договорить, как он с криком – «Подождите», помчался в свою квартиру. Я стоял и чувствовал себя не на своём месте. В данной ситуации, конечно, все меры хороши, но обирать отчаявшегося человека мне не хотелось. Проще было бы разбить витрину и, рискуя собственным задом, обчистить магазин. Решившись, я повернулся и пошёл вниз. Но не успел сделать и трёх шагов, как сосед вновь выскочил на лестницу.

– Куда же вы?… Стойте. Я принес вам автоответчик, – он догнал меня и развернул к себе лицом. – Берите и не вздумайте спорить. Если вы не возьмете это, то станете виновником моей смерти от потери веры во взаимопомощь.

Он с силой впихнул мне подмышку телефонный аппарат и достал из кармана брюк увесистую пачку купюр.

– Деньги я не возьму, – я шарахнулся от его руки, как от прокажённого.

– Вы же неглупый человек. Я знаю, что они вам ещё пригодятся. У меня осталось достаточно. Поверьте. Берите их и живите. Живите так, как вам хочется… чтобы каждый день думать о спасении души, а не о том, на что её содержать. Берите и выкиньте из головы всякую чушь о достоинстве и гордости, они пригодятся вам в действительно требующих того ситуациях. – Он сунул банкноты мне в руки и, развернувшись, быстро пошёл к себе.

Я стоял и провожал его взглядом: – Я даже не знаю, как вас зовут.

– Олег Петрович. Скворцов, – он улыбнулся мне на прощанье.

– Обещаю вам, Олег Петрович, что навещу вас. Что мы с другом навестим вас, – я говорил это искренне, чувствуя теперь глубокую симпатию к этому человеку (как переменчивы мы в чувствах). Просто мне стало вдруг хорошо от того, что люди ещё остались способны на бескорыстные поступки. И не только в свете нынешних дней.

7 Вечер. Новости

Сашка с грустной миной на лице открыл мне дверь. Минуты одиночества негативно сказались на нём. Наивно было бы с моей стороны полагать, что он так скоро свыкнется с потерей родителей.

С порога я поведал ему историю с соседом. Друг сначала не поверил, но, когда я вытащил из сумки деньги и телефон, развёл руками.

– Вот так повезло, Филин. Ты решил все проблемы одним махом. Молодец. Даже без уголовщины обошлось, – он потрепал меня по загривку. – Жалко, конечно, мужика, но он прав – зачем это ему одному?

Мы подсоединили телефон. Я расчистил место в шкафу для вещей и устроил собственный уголок в чужой квартире. На скорую руку сварганив еды, мы уселись на диване перед телевизором.

Телепередачи шли в прежнем объёме. В первую очередь мы уделили внимание программам государственных каналов. В режиме on-line работали все уцелевшие информационные агентства. Не было ни бывших привычными перерывов на рекламу товаров, ни нудностей о переменах в курсах валют и кривых торговых индексов, ни патетических отступлений о жизни известных людей. Только сводки об эпидемии. Исчезли красочные и масштабные материалы. Остался лишь простоватый антураж к необъятной теме. Прошло всего ничего времени, а художественность подачи материала были низведены чуть ли не до первозданных. Только суть. Манипуляции с эмоциями телезрителя уже не имели значения. Это новая жизнь.

Очевидным стало также и, что прежняя когорта телепрофессионалов изрядно поредела. Ещё встречались знакомые лица и привычные голоса за кадром, но в целом пришла пора вчерашних студентов журфака. А, то может, и какого другого фака. Некоторые из ведущих появлялись с наспех загримированными, изувеченными болезнью лицами. Немного работы со светом в студии – и они не сильно отличались от здоровых.

Шуршание бумаг на столах, суфлеры, попадающие на экран, перебои с уровнем звука. Шла работа. Вопреки всему. Работа, которая была для них последним шансом чувствовать себя людьми, бросающими вызов судьбе.

Несмотря на поздний час, мы не упустили из виду ни одного значимого события, произошедшего к этому времени в мире. Сводки повторялись, дублировались каналами и позволяли нам следить за всеми событиями прошедших ночи и дня.

Мы узнали о том, что число живущих на Земле людей продолжало сокращаться в кошмарной прогрессии. Цифры менялись с каждой минутой. По данным исследований общественных организаций, собранных по сведениям из лечебных учреждений и управляющих жилфондом, примерно из каждых пятнадцати зарегистрированных россиян, в живых на сегодня числился только один.

Я сразу припомнил случай в магазине, когда заполнял анкету:

– Это старые данные. Меня опрашивали уже два дня назад.

– Они могли провести ещё один опрос.

– Как они могли бы это сделать, Саш? У них людей нет на это. Хотя… займись этим военные, вполне возможно. Не совсем достоверно, но как бы рядом. – Я задумался о том, нужна ли такая ужасающая статистика вообще. Конечно, пища для ума любопытствующих колоссальная. Да ещё в таком деле, где равнодушных, пожалуй, не сыскать. Но в государственном масштабе, что это даёт? Цифра меняется ежеминутно. Появляются всё новые и новые заболевшие. С отложенным каким-то эффектом. Непонятно вообще когда это кончится. Строить прогнозы на такой зыбкой почве нерационально.

– Может быть, они решают, что-то для себя? На нас-то вряд ли рассчитывают, – я обращался скорее к самому себе.

– О чём ты? Кто решает?

– Верхушка, мой дорогой друг. Им ведь действительно выгодно держать ситуацию под контролем.

– Да зачем им это? Какой смысл? Они там уже, либо сдохли в большинстве, либо свалили в тёплые края доживать свои деньки, – Сашка со скепсисом взирал на меня.

– Да почему сдохли?! Что ты вдолбил себе? И какие на фиг тёплые края? Кому они там нужны? За границей своя элита, которая не будет делиться с другими имеющимися возможностями. Они простые люди и также как все хотят жить. Привилегии в чужой стране отвоёвывать придется. Деньги уже не в цене. Поэтому, пока здесь имеются «особые возможности», они могут использовать их, чтобы сохранить себя. В первую очередь себя. Пойми, всё остальное – декорация. Власть в России это, прежде всего, комфорт, а уж где-то на задворках ответственность и всё остальное. Не хватких ребят там нет. Ты б там точно не появился. Туго соображаешь.

– Давай без личностей, Филин! Самый умный выискался… Какие у них могут быть «особые возможности»? У них, что кровь другого цвета? Может вообще на бензине по Кремлю бегают? Это же обычные людишки, которые раньше также кувыркались с лестниц и долбали друг другу по носу. И также как все будут ТАМ. Не питай иллюзий, – Сашка заёрзал на диване.

– Согласен. И именно поэтому они будут цепляться за жизнь. Всеми возможными способами, а они есть. Именно у них они и есть. Старая привычная система ещё не отмерла. Придет время и это рухнет, но не сейчас… Сам видел сколько солдат на улице. Думаешь им в кайф стоять и париться на солнце в вонючей форме и кирзовых сапогах? Они сами хотят торчать на улице круглыми сутками вместо того, чтобы культурно отдыхать в свои, может быть, последние деньки, между прочим. Но они не могут, потому что есть при-ка-зы! Ещё до сих пор есть приказы. Мы с тобой говорим, что они держат ситуацию под контролем и, на самом деле, так оно и есть. Но контроль ради чего?