Вопросы стоимости. Овладейте новейшими приемами управления, инвестирования и регулирования, основанными на стоимости компании - Коллектив авторов

Единственное, что потребовалось для того, чтобы «развернуть» пенсионные фонды от излишка к дефициту, – это неизбежное падение цен на фондовых рынках. Снижение биржевых курсов за три последних года, начиная с 2000-го, настолько обесценило пенсионные фонды многих компаний, что им приходится «увиливать» от своих обязательств перед служащими с целью удержать эти обязательства под контролем.

Предлогом для того, чтобы компании прекратили осуществление своих пенсионных программ на основе последней заработной платы, стало появление нового стандарта бухгалтерского учета FRS 17. Согласно ему, компании должны указывать в годовом отчете рыночную стоимость активов и обязательств своих пенсионных фондов; они должны представлять все свои будущие обязательства по выплате пенсий и сравнивать их с текущим состоянием своих активов, представляющих в основном акции.

Компаниям очень нежелателен стандарт FRS 17, в соответствии с которым от них могут потребовать представить полный отчет об их финансовом положении, а он может оказаться весьма удручающим, даже если обязательства по их пенсионным программам относятся к далекому будущему и картина в целом может существенно измениться, прежде чем эти обязательства придется выполнять. До введения стандарта FRS 17 обязательства по пенсионным программам компаний со временем могли быть усреднены, что позволяло компаниям манипулировать с отражением этих обязательств в своих отчетах.

Исследование, проведенное инвестиционным банком Credit Suisse First Boston (CSFB), показало, что в результате использования стандарта FRS 17 был выявлен совокупный дефицит пенсионных средств компаний в сумме 77 млрд ф. ст. на настоящий момент, а это почти равно их общей прибыли. CSFB пришел к выводу, что эта ситуация еще хуже у мелких компаний, где дефицит названных средств составил 13,1 млрд, или 132 % от уровня прибыли от основной деятельности.

Однако FRS 17 был лишь последней каплей, переполнившей чашу – имелся ряд других причин, по которым компании хотели отказаться от пенсионного обеспечения своих служащих. Когда фондовый рынок растет темпами, выражающимися двузначными цифрами, даже если это в большой степени результат инфляции, то сравнительно просто удержать курс на сохранение пенсионных программ. Но с увеличением налогов, низкой рентабельностью капиталовложений, слабыми фондовыми рынками, увеличением продолжительности жизни людей и доли служащих, надеющихся на включение в пенсионные программы компаний, в затруднительное положение компании попали и без FRS 17.

Другой мощный удар по тем, кто старается управлять частными пенсионными фондами, обрушился в 1997 году, когда Гордон Браун – министр финансов Великобритании – лишил пенсионные фонды налоговой льготы. До этого рост капитала пенсионного фонда не подлежал обложению налогом на прирост капитала и дивиденды, полученные за счет инвестиций, шли в фонд без обложения налогом. Теперь же ни дивиденды, полученные от инвестиций, ни прирост капитала, достигнутый за счет инвестиций, осуществленных пенсионным фондом, от налогов не освобождались. Налоговая льгота оставалось только по отношению к взносам, уплачиваемым в пенсионный фонд.

Отмена министром финансов налоговой льготы на прибыль от инвестиций нанесла вред и продолжает вредить частному пенсионному сектору (его потери от этой меры составляют 5 млрд ф. ст. в год). В 1997 году министр, похоже, считал это «небольшой» корректировкой, которая «просто исправляет аномалию». По-видимому, это была идея Артура Андерсена – консультанта по вопросам бухгалтерского учета, советника компании Enron.

Подобное развитие событий стало настоящим бедствием. Страховщики, финансовые компании, предлагающие пенсионные продукты, и работодатели, предлагающие пенсии, исходя из уровня последней заработной платы, – все они полагались на определенную систему регулирования и инвестиционные возможности. Мощная встряска этой системы поломала все их расчеты. Учреждения теперь стали очень осмотрительны в предложении долгосрочных инвестиционных обязательств, если схема, в рамках которой им приходится работать, может меняться по прихоти министра финансов. Это явилось еще одной причиной для компаний отказаться от предложения пенсионных систем с заранее определенными пенсионными выплатами.

Отмена министром финансов налоговой льготы на прибыль от инвестиций принесла вред и продолжает вредить частному пенсионному сектору (его потери от этого составляют 5 млрд ф. ст. в год).

В действительности не требовалось ни введения стандарта FRS 17, ни отмены налоговой льготы на дивиденды, ни даже огромного снижения стоимости ценных бумаг, чтобы уничтожить пенсионные программы компаний с заранее определенными пенсионными выплатами. Осуществление подобного рода программ в любом случае стало бы непосильным для компаний, в которых число пенсионеров превышает число действующих работников. Эти программы зависят от устойчивого роста числа людей, позднее входящих в эту систему и поддерживающих тех, кто вышел на пенсию перед ними, – точно так же, как от этого зависит государственная система пенсионного обеспечения за счет бюджета. Компании могли защитить пособия, предоставляемые ими тем служащим, которые оставались с данной компанией на протяжении всей своей трудовой жизни (и, конечно, своим директорам), заставляя тех, кто неоднократно за время своей карьеры менял работу, нести огромный финансовый ущерб. Они смогли также контролировать ситуацию, предлагая пенсии только некоторой части своих служащих.

В 2002 году число служащих в частном секторе экономики Великобритании, на которых распространялись вышеуказанные пенсионные программы, согласно обзору в газете «Guardian», было всего 3,8 млн по сравнению с 5,6 млн в 1991 году; лишь 44 из 100 компаний, курсы акций которых служат основанием для публикуемого газетой «Financial Times» индекса (так называемые «компании из списка FTSE 100»), имели вышеназванные пенсионные программы для всех служащих. Согласно отраслевым данным, около 4,6 млн человек – 15,9 % всего числа работающих – участвуют в пенсионных программах частного сектора с заранее определенными пенсионными выплатами, таких как пенсионные программы компаний, в которых предлагаемые выплаты составляют две трети последней заработной платы при выходе на пенсию.

Все больше компаний в настоящее время утверждают, что их роль – ведение бизнеса, а не управление пенсионным фондом. Пенсионные взносы работника будут зависеть от того, сколько он заработает; предполагается, что работник сам решит, каким образом он будет делать эти отчисления. Если события действительно будут развиваться в этом направлении, то правительству придется принимать решение о том, должны ли работодатели делать пенсионные отчисления за своих работников в какой-либо пенсионный фонд.

Там, где когда-то компания рисковала из-за колебаний стоимости капитала, инвестированного на фондовом рынке, сейчас рисковать должен индивидуум. Поскольку маловероятно, что индивидуум сможет каким-либо образом избежать риска, он не знает, насколько будет обеспечен, когда больше не сможет работать. Это порождает его неуверенность в будущем, которая осложняется развитием ситуации на рынке аннуитетов. Так как проценты по аннуитету соотносятся с доходом по государственным облигациям, аннуитет, покупаемый пенсионным фондом, будет намного дешевле при снижении дохода от облигаций.

Одновременно обнаружилось, что 76 % компаний из списка FTSE 100 имели пенсионные программы на основе последней заработной платы для членов своих правлений. В докладе правительству о зарплате ответственных руководителей и ее регулировании в 1995 году Ричард Гринбери потребовал, чтобы финансовые условия вознаграждения членов правления и пенсионные обязательства по отношению к ним расшифровывались полностью. Необходимо, чтобы для акционеров было ясно, какая сумма потребуется, чтобы купить аннуитет на страховом рынке, эквивалентный пенсионным обязательствам, имеющимся у компании в отношении ее высших руководителей и директоров.

В случае, когда речь идет о 60-летнем президенте компании, получающем 100 тыс. ф. ст. (причем его вознаграждение имеет постоянную тенденцию к повышению), потребуется примерно 1 млн ф. ст., чтобы профинансировать соответствующее повышение на 66 тыс. ф. ст. его пенсионного фонда.

Фактически все работающие на такую компанию вынуждены нести бремя риска во имя того, чтобы компания могла предлагать членам правления пенсионный пакет на основе последней заработной платы.

Акционеры такой компании вряд ли будут в восторге от того, что происходит. Например, главные акционеры компании Unilever, многонационального крупнейшего производителя потребительских товаров, в 2002 году потребовали, чтобы Unilever полностью закрыла свою программу назначения пенсий в соответствии с последней заработной платой, несмотря на то, что это стоило 4,2 млрд ф. ст. и не вызывало у нее никаких проблем в плане оплаты обязательств. Хотя председатель правления этой компании Нэйл Фитцджеральд отказался закрыть такую программу, подобное требование демонстрирует растущую озабоченность тем, как компании осуществляют свои пенсионные программы.