Тринити - Яков Арсенов

— Под кроватью нашли. В ящике. Наверное, кто-то случайно оставил, ну, просто комнаты перепутал, — озвучил версию Мукина Пунктус.

— Под какой кроватью? — загоревал Фельдман.

— Под этой, — указал Мукин на кровать Фельдмана, — рядом с чемоданом.

— Вот именно! — взвинтился Фельдман. — Под этой, а не под той! — пнул он ногой удлиненную с помощью чертежной доски лежанку Бориса Мукина.

— Да вы присаживайтесь, попейте чаю, — предложил Нинкин всей комиссии. — Этого добра еще пол-ящика!

— Запакуйте все назад! Быстро! — потребовал Фельдман. — Это мне прислали, чтобы я передал знакомым.

— Предупреждать надо, — сказал Мукин. — Откуда мы знали, что знакомым?! А мы что — не знакомые? Целый месяц под кроватью стоит. Весь в пыли.

— Я же говорю: попросили передать, — прятал глаза Фельдман.

— Так и надо было передать! — произнес Мукин. — А то ведь там щель была для руки!

— А ты вообще молчи! — взорвался Фельдман. — Все! Комнате ставится двойка за полный беспорядок! Завтра поголовно на студсовет! Будем разбираться.

Комиссия спешно проследовала в 535-ю комнату, которая располагалась через коридор.

— Весь этот коллаж надо убрать! Понавешали шлюх, понимаешь ли! — ни с того ни с сего набросился на соседей Фельдман, обозревая вырезку. Обклеивать стены запрещено!

— И жить, как в тюрьме?! — возник Реша, надеясь на поддержку одногруппника, но тот сделал вид, что впервые видит всю эту голытьбу и сейчас исключительно по долгу службы неотрывно рассматривает ее без всякого интереса.

— В оформлении интерьера нужно брать пример с пятьсот сороковой, сквозь зубы и как бы между прочим сказал Фельдман. — Комната тематическая, вся выдержана в стиле конюшни, то есть имеется какая-то идея. А вам — два балла!

Выпал долгожданный снег. Первокурсники оказались перед ним сущими детьми. Под окнами общаги кто-то вылепил похожего на Пунктуса снеговика: в руках тубус, вместо глаз — роговые очки, на шее, удавкой до самой земли красный шарф из несписанной шторы, а сзади — смелый разрез до копчика.

К обеду снега набралось по колено. Один немолодой и почти трезвый человек впал в незадачу. Без пальто, в светлом, почти маскировочном костюме он барахтался в свежем снегу неподалеку от снежной бабы и пытался встать, терпя при этом бесконечную «фетяску». Наряду с этим он кричал, словно кого-то передразнивая:

— Парниковый эффект! Парниковый эффект! Окись углерода! Экран! Всемирное потепление! Нобелевские премии пополучали, а тут леднику впору! Они теории толкают, а мы мерзни! — Товарищ, явно не угадав погоды, ушел с утра в гости и, возвращаясь, попал в полное распоряжение стихии.

Эскортируя друг друга, Реша, Фельдман и Мат залюбовались снеговиком. Мысль Реши, оттолкнувшись от скульптуры, устремилась… Но тут все заметили плавающего в снегу бедолагу из младшего преподавательского состава. Ему помогли встать. Тот в знак благодарности начал выдавать соображения насчет состояния атмосферы за последние сто веков.

— Кандидат наук какой-нибудь, — небрежно бросила проходящая мимо старуха. — Из наших.

Укрепив товарища в вертикальном положении, компания нацелила его на первый подъезд «китайской стены», куда тот время от времени и порывался. Поборник честной погоды побрел домой синусоидальной походкой.

Все та же мысль Реши, повторно оттолкнувшись от снеговика, устремилась по особым ассоциативным каналам и взошла к тому, что гулёнам во что бы то ни стало, несмотря на поздний час и лютую вахтершу, необходимо проникнуть на ночь в женский корпус, чтобы довести до ума начатую с утра концептуальную операцию по мотивам известного произведения Пикассо «Девочка на шару».

— Иначе весь вечер пойдет насмарку, — дооформил свою крамольную мысль Реша.

— Может, попытаться уговорить дежурную? — замялся Фельдман, осматривая недоступный пожарный лаз на втором этаже женского общежития. — Вдруг пропустит?

— Бабка, мг-м, того… немолодая, мля, — не уговоришь, так сказать, промямлил Мат, зачерпнув пригоршню из своего личного и безутешного опыта. Будем, ну, это… пробиваться здесь, еп-тать. — И, на удивление легко воспрянув телом, откормленным по беконному методу, с прослоечкой, Мат вмиг оказался на козырьке балкона. На его лице вызрела самодовольная улыбка, будто он установил рекорд мира для закрытых помещений.

— Оппаньки! — подзадорил себя Реша и, безошибочно повторив трюк Мата, тоже завис на двухметровой высоте. У Фельдмана на такого рода полеты наяву сноровки не хватило. Он заметался под балконом, как лиса под виноградом, и начал шепотом умолять друзей придумать что-либо. Ему пошли навстречу и подсказали найти поблизости какой-нибудь ящик или бревно. Фельдман не поспешил бы на поиски подставы с такой прытью, поучаствуй он в последнем всесоюзном смотре имитации беззаветного труда, в этом субботнике, плавно переходящем в воскресник, — во время которого все нужные и ненужные предметы были собраны в кучу и спалены вместе с мусором. Но самое главное — в этот раз трудоголики зачем-то уперли с глаз основную приспособу — бревно эзотерический символ, который в память о надувном прообразе и о том означенном легендарном ленинском трудовом почине студенты ежегодно таскали по местности туда-сюда, имитируя Ильича с соратниками. Это бревно-подстава под окна было утащено и сожжено!

Прочувствовав невыполнимость затеи, Фельдман вспомнил, что он дополнительный рабочий член профкома, и отправился восвояси. «А ну его, этот ваш бабслей и пилинг! — решил он уже в постели. — В этих злачных местах, где все чувства и деяния нараспашку, подхватить бытовую венерку, от которой не застраховано ни одно поколение икс — как два пальца об асфальт! И таскайся потом по преамбулаториям!» Фельдман неустанно помнил, что его три метра сухостоя всегда при нем и что в ста процентах случаев мятущийся организм не подводит. Он уснул, и во сне ему привиделось пенистое море бесцельно марширующих мажоров, которые исполняли бравурную песню «Смело, товарищи, в руку!». Поехали!

А Реша с Матом поплыли по этажам в поисках неспящих красавиц, запутавшихся в тенетах половозрастной бессоницы. Они, желанные и увлеченные чужими россказнями, могли засидеться в холлах, курилках и просто на неметеных лестницах женского общежития.

Долго искать не пришлось — троица барышень и впрямь сидела на подоконнике в таких репродуктивных позах, что было понятно — никто из них никуда не спешит.

— А вот и мы, деваньки, — пал перед ними ниц Реша.

— Мы, это… мля, к вам, пожалуй что… — Мат протянул им навстречу правую связку своих сосисок.

Девушки любезно ответили на приветствие полным молчанием. Молчание знак согласия, поразмыслил Реша и, посмотрев на Мата, понял, что тот сообразил на сей счет совершенно идентично.

— А у нас с собой и гостинцы есть, — продолжил расшаркивание Реша, производя свой излюбенный маневр. — Только открыть нечем.

— Да это, еп-тать, налить, собственно, не во что… — довел мысль до логического завершения Мат, что с его конституцией было не так-то просто.

— Может, у вас в комнате продолжим? — смело предложил Реша.

— Как скажете, — произнесла самая виртуозная и нетерпеливая. И направилась по коридору к себе в комнату. Парни на цыпочках дернули за ней. А уже следом вошли и две оставшиеся красавицы.

Раздавив два флакона чернил, общество сблизилось до понимания тяжелой политической обстановки в стране.

— Ну ладно, я пойду, — объявила лишняя подруга и стала удаляться.

— А могли бы и остаться, — попытался тормознуть ее Реша. — Мы без комплексов.

— Да нет уж, пойду, — заспешила она, вычислив, что ее отсекают.

— Жаль, но, мля, как говорится, это… счет тут, еп-тать, и в самом деле… — развел руками Мат.

Последняя бутылка оказалась кстати. На четверых она делилась плохо, но с лучшим конечным результатом. Реша разлил ее в темноте на слух по булям.

Девушки были предрасположены к подобным визитам парней, и все получилось без лишних слов. Реша плюнул себе на ладонь, ударил по слюне указательным пальцем с размаху и отследил, куда отлетела основная часть. Она цвыркунула влево и указала его жребий.

— Мне сюда, — пошел он в свою сторону.

— Ну, а… мне, мля, получается, сюда, — сказал Мат. Ему ничего не оставалось, как пойти направо, в другую сторону.

Через некоторое время Реша услышал, как пеняла партнерша Мата. Похоже, ей что-то мешало целоваться.

— Усы и брови у вас больно густые, — выказала она упрек Мату. — Вы мне все глаза помяли.

— М-м-м-да, — промычал Мат, соглашаясь.

Панцирные сетки железных кроватей генерировали частоту колебаний в полном соответствии с амплитудой. Ресурс у мебели был неплохой. Так могло продолжаться бесконечно.

— Может, чего перекусить хотите? — предложили девушки передышку.