Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть - Николай Федорович Шахмагонов

«Извествую милости твоей, что содержат оных генералов и полоняников наших в Стокгольме как зверей, заперши и морят голодом, так что и своего что присылают получить они свободно не могут, и истинно многие из среды их померли и которого утеснения, и такого тяжкого мучительства ни в самых барбаризах обретается…»

Князь Андрей Яковлевич Хилков владел информацией. Он был направлен в Швецию незадолго до войны «с целью подтверждения Кардисского мирного договора» и «обстоятельных разведок, с какими делами и для чего живут в Стокгольме посланники иностранных государств».

13 августа Хилков во время аудиенции у короля сумел убедить в миролюбии России, а 30 августа, по иронии судьбы в тот день, когда Пётр принял решение объявить войну Швеции, вручил верительные грамоты королю как посол России в Швеции.

Когда война была объявлена, Хилков был отправлен под домашний арест, но впоследствии ему было дозволено посещать русских военнопленных.

Ведь кроме Трубецкого, Вейде и Бутурлина в плен попали под Нарвой Я. Ф. Долгорукий, командующий артиллерией русской армии грузинский царевич Александр Имеретинский, Головин и другие генералы, в всего в стокгольмской тюрьме Грипсхольм находилось около 160 русских пленных высокого ранга.

А. Я. Хилков. Неизвестный художник

Далее Пётр Майков сообщил:

«По словам Голикова в “Деяниях Петра Великого”, один Трубецкой был оставлен в Стокгольме, a прочие генералы и офицеры развезены по разным городам врознь и все содержатся зело жестоко».

Трубецкого кормили несносно, поговорить было не с кем. Солдаты угрюмо молчали и внимательно следили за ним. На ночь связывали. А он ждал вызова на беседу. Понимал, что всё ещё нужен шведским властям, планы в отношении него пока не отменены.

Наконец однажды утром пришёл тот самый вельможа, который забирал его из сарая.

Усиленная стража сопровождала его. Трубецкого это даже немного развеселило. До побега его водили под конвоем двух солдат. Теперь прибыли за ним аж пять человек. Все с ружьями. Завязали руки за спиной, повели. Вельможа не проронил ни слова. Может, потому что не было переводчика?!

В добротном доме какого-то важного чиновника руки развязали, втолкнули в комнату, где были уже знакомые лица.

– Ну что, помог вам ваш царь Питер? – с издёвкой спросил вельможа, с которым прежде уже не раз беседовал Трубецкой. – Ему сообщено о том, сколько русских генералов у нас в плену. Предложено выкупить. Он не дал никакого ответа…

Трубецкой молчал, понимая, что не это главное в предстоящем разговоре, что это только прелюдия.

– Вы должны перейти на нашу сторону. Русскому царю вы не нужны. Вы должны стать правителем России и работать в союзе со шведским королём на благо двух стран, – начал вельможа.

Трубецкой прекрасно понимал, что о благе двух стран – пустые слова. Сказали бы уж сразу: во благо Швеции.

Россия всем нужна лишь как сырьевой придаток да источник дешёвой рабочей силы.

Вельможа пристально посмотрел на Трубецкого и снова заговорил:

– Россией управляет не Пётр Алексеевич. Пётр в Бастилии, в железной маске. Никто не знает, кто спрятан под маской, никто не знает, что это царь Пётр Алексеевич. Если будет попытка освободить, его убьют. Настоящий Пётр написал шведскому королю. Просил помощи. Шведский король хочет помочь, но вытащить Петра Алексеевича живым невозможно. Надо что-то делать. Его величество король выбрал вас, князь Трубецкой, потому что вы имеете право на престол русских царей.

Вот и окончательно проявились планы шведов. Чем-то, видимо, Пётр или тот, кто занимал русский престол, не угодил западным хозяевам. Трубецкой понял, что надо поглубже вникнуть в планы врага, а потом, используя единственную возможность – встречи с князем Хилковым, – передать информацию в Россию. Он и верил, и не верил в то, что царь подменён, но в любом случае известно: лошадей на переправе не меняют. Смута в России может обернуться большой бедой. Понимая это, Трубецкой принял игру, причём игру, которая, безусловно, отразилась на событиях царствования Петра Первого, его преемников, а в том числе и Елизаветы Петровны. Впрочем, будущее, конечно, было покрыто глубокой тайной. Трубецкой не мог знать и того, какое влияние окажет на судьбу России даже его нахождение в плену, точнее результат этого нахождения.

– И когда надо сесть на престол русский? – спросил князь Иван Юрьевич, едва скрывая сарказм. – Завтра? Я готов завтра стать царём.

– Для того надо разбить войска самозваного Питера, – недовольно возразил вельможа и сделал паузу.

Трубецкой никак не мог понять, к чему клонит этот его оппонент. Посадить на трон? Если это даже и было возможно, то безо всяких гарантий для самих шведов. Тогда что же?

Вельможа и не скрывал планов…

– Вы готовы быть царём? Хорошо. Тогда будем делать это вместе. Вы напишете письмо русской знати, которой вы хорошо известны. Расскажете, что на троне самозванец, назначенный в Европе для погибели России. Вы напишете, что придёте с нами и сбросите самозванца. И тогда вы будете править Россией в союзе с королём Швеции.

Кому-кому, а уж Трубецкому хорошо была известна история Лжедмитриев. Его пращур вытаскивал Россию из трясины Смутного времени.

– Письмо я такое писать не буду, – твёрдо сказал он. – У меня одна голова… И у меня в России жена и две дочери. Пётр, или, как вы говорили, Питер, казнит их.

На беседы вызывали часто. Настаивали на том, чтобы написал письмо русским вельможам, но Трубецкой ссылался на то, что боится за жену и дочерей. И вот однажды вельможа сказал:

– Вот бумага! Пишите письмо!

– Нет, не буду писать. Можете казнить, но под погибель детей своих подставлять не буду…

– Пишите жене своей, чтобы приехала к вам сюда, – сказал вельможа. – Его величество король позволил вам вызвать в Стокгольм свою семью.

Было над чем подумать генералу Трубецкому. Получалось, что он делал заложниками своего пленения жену и дочерей? С другой стороны, он не мог ручаться, что в России им будет лучше, чем здесь. Он и верил, и не верил тому, что говорили о царе. Но было И у него время убедиться и до Нарвы, и под Нарвой, что жизнь русского человека для того, кто был на троне, не стоит ни гроша…

А шведский вельможа торопил Трубецкого с принятием решения. Трубецкой же пытался понять, для чего ему делаются такие поблажки и с какой целью предлагают вызвать в Стокгольм семью. Просто как перешедший на их сторону русский генерал он им вряд ли нужен. Какая польза? Из разговоров он убедился не без изумления, что положение в России и силы русской армии шведам очень хорошо