Елизавета Петровна в любви и борьбе за власть - Николай Федорович Шахмагонов

Но ведь так можно в плен угодить, а то и того хуже – жизни своей драгоценной лишиться. Жестокие люди никогда не отличаются личным мужеством. Ну а жестокость царь доказал, лично рубя головы стрельцам. Вот тогда он был героем!

Какие уж там картинки всплывали перед венценосным взором, неведомо, только выход он нашёл, как ему, видимо, показалось, блестящий. Едва поступило сообщение о движении шведского королевского отряда, сразу вспомнил царь о необходимости срочно доставить в лагерь русской армии продовольствие, дабы солдат голодных накормить. А кто это лучше всех сделать может? Только он лично. Ну и подкрепления ведь нужны. Как же это можно с 36–42 тысячами против 8 тысяч выходить?!

И объявил царь, что срочно выезжает «резервные полки побудить к скорейшему приходу к Нарве, а особливо чтобы иметь свидание с польским королём».

Бегство царя вылилось в трагедию для русской армии.

В промозглую ночь поздней осени, когда всё скрыла темень, хоть глаз коли, когда снег с дождём не переставал ни на минуту бить в лицо, Карл XII дерзко и стремительно атаковал брошенные Петром Первым русские войска, осаждавшие крепости Нарву и Ивангород.

Отряд-то невелик – всего тысяч шесть – да сплочён оказался лучше русских соединений, измотанных осадой крепостей, был по-боевому сколочен, а многочисленное русское войско, приведённое в эти глухие края, к крепостям, окружённым лесами да болотами, хоть и превосходило его многократно, но было изнурено долгой и бесполезной осадой, голодом, холодом, да к тому же дезорганизовано бегством предводителя.

Даже военного совета Пётр не собрал. Да и что бы он мог сказать на военном совете иноземным залётным генералам, которых было в войсках около сорока, да и командующему – герцогу де Кроа? Им говорить ничего не надобно. Они своё дело крепко знали – служили за деньги, а как жареным запахло, все, во главе с герцогом, бежали из-под крепости вслед за царём. Бежали, конечно, к шведам. И сразу возник хаос, сразу началась паника, ведь слухи, распускаемые лазутчиками шведского короля, в создавшейся обстановке мгновенно достигали цели.

В Европе быстро отреагировали на это событие. Непобедимая Россия потерпела поражение! И неважно, что потерпел его европеизированный царь. Битва стала подлинной трагедией не для него, а для русского воинства, набранного царём взамен истреблённых стрельцов жестоким, чисто европейским образом.

Была выбита памятная медаль, где Пётр I изображён на коне с выпадающей из рук шпагой, в сваливающейся с головы шапке и утирающим градом текущие слёзы. Надпись гласила: «И исшед вон, плакася горько».

Вслед за иноземными генералами солдаты стали разбегаться целыми полками. Но дивизия русского генерала князя Ивана Юрьевича Трубецкого, подобно очень немногим возглавляемым русскими командирами частей и соединений, не оставила своих позиций. Трубецкой лишь развернул часть сил, чтобы прикрыть направление вероятного удара войск Карла XII.

Шведская медаль в честь победы под Нарвой

Историк Пётр Михайлович Майков (1833–1916) так описывал действия дивизии Ивана Трубецкого:

«После отъезда Петра I Карл XII подошёл к Нарве и 19 ноября, несмотря на страшную метель, напал на осаждавших. Шведы кинулись на дивизию князя Трубецкого, и менее чем в 4 часа вал и 10 орудий главной батареи были уже в их руках. Сражение окончилось поражением русских, причём шведы взяли в плен всю русскую артиллерию, большую часть войска, около 780 офицеров, а также генералов: Ив. Ив. Бутурлина, князя Якова Долгорукова, Артамона Михайловича Головина, Имеретинского царевича Александра и князя Ивана Юрьевича Трубецкого».

Как видим, иноземцев даже не оказалось среди пленных – все удрали ещё до сражения. Ну а дивизия Трубецкого всё-таки стояла, хоть недолго, но стояла, отбивая натиск врага.

И грянул жестокий бой. Полки дивизии стояли твёрдо, несмотря на численное превосходство врага, действовавшего против них, поскольку остальные сбежали, унеся с собой и численное превосходство русских войск. Солдаты Трубецкого стояли твёрдо, насмерть, но на вооружении у них были негодные пушки, приобретённые царём перед самой войной у шведов, да и ружья не лучше.

Не помогла и круговая оборона. Враг использовал артиллерию.

Замысел новой смуты?

Генерал князь Трубецкой управлял боем до последней возможности. Близкий разрыв опрокинул его на землю и погрузил в небытие. Очнулся князь уже в плену. Его заставили встать и толкнули к уже выстроенным в шеренгу пленным офицерам и генералам. На некоторых белели повязки – на руках, на головах…

Пленных погнали в сторону тракта, который вёл от крепости вглубь владений Швеции.

Начался тяжёлый изнурительный марш под конвоем.

Трубецкой ощупал себя, насколько это можно было сделать в движении. Ран не было. Только контузия. Сразу возникла мысль – бежать. Но как? В такую-то погоду? Как найти дорогу на незнакомой местности, в чужом краю, где ни у кого не спросишь подсказки?

Он не оставил эту мысль полностью, просто решил осмотреться, оценить обстановку. На первых переходах пленных особо не трогали. Кормили сухарями с водой, запирали в каких-то амбарах или сараях, а то и просто оставляли в открытом поле, окружая солдатами с угрожающе направленными ружьями.

И вот, когда загнали офицеров и генералов в какой-то сарай, шведы затребовали почему-то именно его, князя Трубецкого. Видно, выяснили, кто он, узнали, что генерал, командир дивизии.

Привели в небольшой, довольно приличный дом. Велели остановиться в прихожей. Офицер скрылся за дверью, но тут же появился снова, указав Трубецкому жестом, чтобы вошёл.

Трубецкой переступил порог. В просторной, освещённой свечами комнате было несколько шведских генералов. Один из них, видимо старший, указал на стул возле обычного тесового стола. Явно здесь располагался не штаб и не пункт управления. Скорее дом зажиточного шведа на маршруте движения, в который и прибыл важный шведский вельможа с какой-то, пока непонятной Трубецкому целью.

Генералы сидели на широкой лавке, вытянутой вдоль стены.

– Вы Трубецкой? – спросил один из них, видимо главный.

Переводчик перевёл вопрос.

– Да, я генерал, князь Трубецкой, – ответил Иван Юрьевич, смело глядя в глаза спрашивавшему.

– Его величество король поручил мне говорить с вами. Он знает, что с победоносными шведскими войсками сражалась только ваша дивизия…

– Не одна моя дивизия, – возразил Трубецкой.

– Ваша дивизия сражалась лучше других оказавших нам сопротивление, – уточнил шведский вельможа.

– Я выполнял свой долг, – сказал Трубецкой, ещё пока не понимая, к чему клонит шведский генерал, который не посчитал нужным представиться, а просто заявил, что прибыл по поручению самого короля.

Мелькнула даже мысль, что за это самое сопротивление его казнят. Но шведский генерал в следующую минуту буквально ошарашил князя своим заявлением:

– Его величество король поручил мне предложить вам, генерал, поступить