Заклятый друг (СИ) - Джойс Нэн

— Нет. Мне только ты нужен.

Расплывается в улыбке и смотрит через моё плечо. На Арского, конечно. Будто он впервые его победил.

— Ок, — приобнимает и ведёт к своему офису. — Не голодная? У нас хорошая кафешка в здании.

— Нет. Я правда ненадолго, спасибо.

— Ребята там с таким видом остались стоять. Как продавцы в дорогом магазине, где ты долго всё меряла, но ничего не купила. Они, кстати, вместе теперь.

— Меня это не очень интересует, если честно.

— Вот как? А раньше была очень любознательная. Давай паспорт, сейчас пропуск тебе состряпаем. Не успела замуж-то выйти ещё? — листает паспорт. — Славненько, значит надежда есть, — отдаёт паспорт на ресепшн. Поворачивается ко мне. Смеётся. — Шучу. Не буду я Серёже твоему мешаться. Так что случилось? Почему раньше времени вернулась? Почему фотки перестала постить? Или вы приехали, чтобы расписаться? …беременна, что ли?

— Нет, всё хорошо.

Я не хочу про Серёжу ничего говорить. Я просто не смогу.

— Так и беременность тоже хорошо. Спасибо, — он отдаёт мне паспорт. Мы проходим через турникеты. — Сейчас пойдём в кабинет, угощу тебя кофе. У меня новенькая дорогущая кофемашина стоит, кофе обалденный делает.

— Спасибо. Я у тебя денег попрошу.

Приобнимает меня за талию:

— А я тебе их дам.

23. Даша. Сегодня

— А почему без перчинки? — разочарованно тянетонв чёрном экране телефона.

— Я всё сделала как ты хотел. Пришла, предложила. Разделась. И…попросила прощения.

— Сумочку с камерой удачно поставила, это ты молодец. Но в остальном старалась плохо. Да и звука нет. Откуда мне знать, что просила.

— Ты сказал — предложить ему себя. Я — сделала. А за дальнейшее я не могу ручаться. Я не могу управлять поступками другого человека.

— Но у меня же получается, — довольный смешок.

— Пожалуйста. Ты же человек. Ты же можешь себе представить, какого мне всё это переживать. Я не могу с ним. После всего. Неужели тебе совсем меня не жалко?

— Ты специально сделала татуировку, чтобы ему не захотелось. Он их ведь терпеть не может. Так что не прикидывайся бедной овцой, лживая ты сучка.

— У тебя устаревшие данные. Теперь ему нравятся татуировки.

— Да? …но результата это не принесло. Нет, это не то, на что я рассчитывал. Переделай.

— Уговор был — только деньги.

— Уговор был: деньги прямо сейчас. И сколько в итоге прошло месяцев?

— Я и так согласилась. Стать его женой. Жить в его доме. Иначе никаких денег не было бы вообще!

— И так согласилась, — передразнивает. — Тымнеодолжение сделала? Могла не согласиться. И в сети уже давно гуляло бы то сентябрьское видео. Вы хорошо смотрелись. Зря переживала. На определённых сайтах вы побили бы рекорды просмотров. А главное так натурально выглядело. Как будто ты действительно не хотела.

— Я ошиблась. Ты не человек, — вытираю слёзы.

— Чудовище?

— Нет. Чудовища — они злые и сильные. А ты исподтишка, из тени. Я ведь почти всё тебе выплатила. Только тебе не деньги нужны, да? Упиваешься властью, которую случайно надо мной получил. Мне даже любопытно увидеть тебя. И услышать настоящий голос. Уверена, ты выглядишь так же, как и ведёшь себя — ты маленькое, писклявое и трусливое ничтожество.

В трубке громкий хохот, который за фильтрами превращается в нечто похожее на лязганье отвалившейся и скребущей по асфальту выхлопной трубы.

— Ну раз тебе уже всё равно, — откашливается, — могу прямо сейчас его выложить? С кого начнём? Папочке твоему отправим? Ему ведь не впервой смотреть, как его дочь… Плачешь? Плачешь. Я слышу, как ты сбивчиво дышишь. Если бы ты только знала, какое удовольствие мне доставляет это знать. Знать, что ты страдаешь.

— За что ты так ненавидишь меня?

— Почему ты решила, что я тебя ненавижу?

Телефон крякнул. И в застывшей тишине я слышала, как тикают наручные часы на столе. Стала подстраивать своё дыхание под этот спокойный ритм.

Я зря всё это делала. Всё зря. Самое обидное — на дурацкой записи из офиса моего мужа запечатлён главный момент позора. Когда я подхожу и сама, сама прикасаюсь к Максу.

И эту запись теперь видела не только я.

Хватаю камеру и со всей дури луплю её об пол. Топчу босой пяткой. И ничего кроме ярости не чувствую.

Если бы не треклятые камеры, ничего этого со мной бы не произошло!

Потому что Макс никогда бы не узнал правду про Марину!

Я ненавижу их! Ненавижу тех, кто их придумывает! Ненавижу тех, кто их ставит! Ненавижу записи, которые они снимают!

Ненавижу людей, которые эти записи находят.

— Не узнал бы. И всё со мной было бы хорошо.

— Дарья Васильевна, что с Вами?

Поднимаю глаза на голос.

Наша новая няня стоит в дверном проёме и испуганно прижимает к себе Ванечку.

Трудно ничего не чувствовать к тому, кто похож на значимого для тебя человека. Не правда ли?

Раньше я думала, что дети похожи только друг на друга в таком возрасте.

Все одинаково хороши.

Я правда не понимала, как определить, на кого из родителей он похож больше.

А потом появился Ванечка.

И даже несмотря на то, как редко я с ним взаимодействую, похожесть мне очевидна. Она красной нитью через наши с ним отношения проходит. Отрезая меня от него.

Сегодня Мила возилась с ним на втором этаже. В игровой комнате, где можно наглухо закрыть жалюзи, включить проектор и любоваться мерцающими звёздами.

Ваню завораживают звёзды.

Удивительно, что ещё такой маленький человек, потребности которого ограничены самыми примитивными, уже способен забывать про насущное и просто цепенеть перед бесполезной красотой.

Я хотела написать об этом пост под рекламой проектора. Но передумала.

Стало противно делиться с толпой чужих мне людей своим сокровенным открытием.

Поразившей меня чертой, обнаруженной в собственном сыне.

Я отвечаю Миле:

— Учитывая, что я сижу на полу, схватившись за голову, бормочу себе под нос, а вокруг кровавые следы — нет. Не в порядке.

— Вы упали? Что поранили?

— Наступила на какую-то фигню, — вытягиваю порезанную ступню. — Ничего страшного.

Поднимаюсь.

Очень болит грудь. Она набухла из-за того, что я больше не сцеживалась, и весит теперь как хорошенькая дыня. Только дыню можно донести до дома и положить.

А вот избавиться от молока гораздо сложнее.

— Там мужчина.

— Где?

— У ворот. Он звонил в домофон. Сказал, что Вы его примите.

— Я никого не ждала. Кто? Имя назвал?

Айдар?

— Сергей.

Никакого Сергея я точно не ждала.

— Он сказал, что вы вместе были в Перу. Наверное… — Мила осекается. — …Вы должны были по этой фразе…понять, кто он.

Перед глазами всё поплыло. Но я упорно, по стеночке, иду к парадной.

Сергей. Перу.

К горлу подкатывает тошнота.

Нажимаю на кнопку под монитором.

И во весь экран разрастается его лицо.

24. Макс

Когда мы познакомились с Соболевой, она копала под моего отца. Ходили слухи, что его мебельные фабрики по показателям выбросов и потреблению ресурсов, мягко скажем, не вписываются в зелёную повестку.

Наша с ней случайная встреча в мужском туалете, куда она спряталась от охранников моего отца, была следствием её удачного улова — информацию она нарыла. Но вместо того, чтобы сделать подлянку, обратиться в СМИ, шантажировать, она выложила мне всё как есть и попросила помочь так, чтобы никто не пострадал. Я привёл её к отцу, и она совершенно не боялась его. Всё рассказала, изложила пути решения.

Я был восхищён её находчивостью, смелостью, а главное — честностью.

Поэтому когда Соболева прошлой осенью пришла ко мне после встречи у Колиного офиса и озвучила то, что озвучила — я как будто разбился.

В тот вечер Даша ждала на крытой парковке. Из-под капюшона выглядывали мокрые от дождя волосы. Продрогшая, с отсутствующим взглядом. Она будто сквозь меня смотрела. И просто молчала. Я прекрасно знал, что она изо всех сил старается не закусать свои губы до крови.