История изнутри. Мемуары британского агента. - Робин Локкарт

решетку. Они были пойманы с поличным Когла « т» ехал к нему, он пил чай и как будто не очень обрадовали мне. Однако по моей просьбе он послал за щх>тс£Е£? Согласно собственным показаниям, арестова^ыГво^ решались из Китая, куда были командированы в Ан~ глию через Сибирь. Во время остановки в Москве он« отправились в магазин, выбрали несколько новых плат ков, дветри пары носков, деревянный кустарный пошей гар и положили все это в карман. Как раз в тот момент когда они собирались заплатить, сыщик, дежуривший в магазине, схватил их. Это было вполне правдоподобно Однако показания сыщика и вызванного для производст ва ареста городового были чрезвычайно неблагоприятны Сыщик клялся, что своими глазами видел, как унтере офицер отправил к себе в карман портсигар жестом профессионального карманника.

Единственным для них благоприятным обстоятельст вом было то, что в момент ареста они имели при себе 80 фунтов, в то время как стоимость якобы украденного ими не превышала трех фунтов. Я красноречиво использовал это несоответствие и указал также, что здесь, быть мо жет, произошло недоразумение, вытекающее из незнания языка.

Мое красноречие пропало даром. Пристав снисходи тельно улыбнулся.

— Вы выполняете ваш долг, господин консул, я — свой. Это скверное дело, — сказал он.

Мне не оставалось ничего другого, как ретироваться. В этот момент в комнату ворвался красивый юноша.

— Отец, — крикнул он возбужденно, — мы выигр Затем он увидел меня, смущенно остановился, зат

бросился ко мне и горячо пожал руку.

— Господин Локкарт, Вы помните меня, — ск он, — я играл против Вас в прошлом году. Я сре, полузащитник «Униона».

Лицо его просияло. Затем он обратился к отцу:

— Папа, это господин Локкарт, который играл с морозовцами — лучшей командой в России. Он должен выпить с нами чаю.

Пристав нахмурился, затем улыбнулся.

— Простите меня, — сказал он, — за делами я поза был про чай.

Он позвонил, велел принести несколько стаканов чаю, водки, и мы, усевшись и чокнувшись, выслушали, как

мальчик описывает матч. Пристав слушал в молчаливом восторге. Очевидно, он страстно любил сына. Я то*? силе/ надеясь на неожиданную развязку моего деда ЗагОНчив свой рассказ, мальчик повернулся ко мне и

СПрОС*А что Вы здесь делаете, господин Локкарт? Отец покраснел.

— Господин Локкарт беседует со мной по официаль ному делу, а ты ступай.

После ухода юноши воцарилось молчание. Затем при став откашлялся и сказал:

— Господин консул, я обдумал этот случай. Я убе жден что Вы правы и что британский морской врач с 50 фунтами в кармане не будет красть платков. Самое не приятное в этом деле то, что предметы были найдены у них в карманах. Бати бы только они находились в карма не унтерофицера, а доктора мы бы вызвали как свидете ля, дело значительно упростилось бы.

Он почесал свою лысую голову. Затем позвонил.

— Пришлите мне городового, который составлял протокол по делу англичан.

Появился городовой, крепкий птхютодушный парень, с сознанием того, что он хорошо выполнил свое дело, и ожидающий похвалы.

Вы составляли этот протокол? — спросил пристав.

Так точно.

Краденое Вы нашли в карманах обоих?

Так точно.

Ты в этом уверен?

Так точно, — ответил городовой.

Подумай еще раз, — прорычал пристав громовым голосом. Городовой вздрогнул, но дал тот же ответ. Даже для русского он был не слишком сообразителен.

Пристав возобновил атаку.

— Ты думаешь, что морской врач, офицер английско го флота может украсть пару платков?

Городовой потянул носом.

Так точно, то есть никак нет, — пробормотал городовой.

Дурак, — проворчал пристав, — что ты хочешь сказать? Ты хочешь сказать, что нашел все предметы в кармане унтерофицера и ничего в карманах врача.

Это было сказано очень медленно и непринужденно,

причем каждое слово подчеркивалось ударом штомл* линейки по столу. F"eo"

На этот раз городовой понял.

— Так точно, — хрипло пробормотал он. Пристав порвал протокол.

— Скорей составь новый протокол, и чтобы я больше не ловил тебя на небрежности.

Он повернулся ко мне и засмеялся.

— Это все, что я могу сделать — сказал он, — дело будет передано суду. Предупреждаю Вас, предстоят труд ности с сыщиком, у которого упрямая башка и который получает проценты за поимку воров. Во всяком случае, сейчас имеется свидетель защиты. Остальное зависит от Вас. Врача я могу сейчас же отпустить.

Футбол имеет свою пользу. Я его горячо поблагода рил, попросил прислать врача мне на квартиру и бросил ся искать Александра Виленкина, юрисконсульта гене рального консульства.

Празднование 300-летия Дома Романовых в Москве 25.5.1913 г.

В тот же вечер мы разработали план действий. Врач объяснил, что они намеревались заплатить, и Виленкин, который знал Англию почти так же хорошо, как Россию, ясно увидел, какой линии ему следует держаться. Показа ния врача имеют значение, но в качестве основного свиде теля защиты должен выступить я. Таков был намеченный Виленкиным план кампании.

Я сначала возражал. Весьма сомнительно, удобно британскому консульскому чиновнику выступать в так деле. Во всяком случае, я не видел, в чем может в зиться моя помощь.

— Предоставьте это мне, мой дорррогой Лок карт,—сказал Виленкин своим еврейским акцентом. Я так и сделал.

Виленкин происходил из богатой еврейской семьи и славился тем, что лучше всех в Москве одевался. В деле зашиты двух англичан вопрос об одежде играл не послед нюю роль.

Во вторник мы все явились к судье. Виленкин и я надели по этому случаю черные визитки, полосатые брю ки, монокли и цилиндры. Наше появление произвело

сенсацию.

Слушание дела началось скверно. Показания сыщика возымели действие. Унтерофицер, грязный, небритый после трех дней тюрьмы, произвел неблагоприятное впе чатление. Однако речь Виленкина оказалась шедевром.

Он сгооил свою защиту на том, что задержанные имели ппи сХ крупную сумму денег, он подчеркнул все непра. вдопадобиРеУ тХ, что два столь замечательных члена мооских сил Ее Величества рискнули бы своей карьерой ££да нескольких носовых платков и пары носков. Всем Stho что англичане чистоплотны. Они моются. Они почитают чистое белье. Что удивительного в том, чт они решили использовать остановку в Москве и позволили тебе роскошь ванны и чистого носового плат ка Сьпцик перестарался. Дело имеет глубокое политиче ское значение. Англия и Россия теперь друзья — почти союзники. В один прекрасный день, — как скоро, никто не знает _ 0ни, возможно, будут сражаться бок о бок. Взвесил ли судья то тяжелое впечатление, которое произ ведет несправедливое решение на нынешнее благоприят ное состояние англорусских отношений. Другие страны, другие нравы. И в качестве доказательства того, что английские обычаи непохожи на русские, он пригласил в суд очень занятого человека — и. о. британского гене рального консула.

Я вышел вперед со всем достоинством, на которое был способен и принес присягу.

— Обычное ли это в Англии явление, что порядочные люди заходят в магазин, выбирают на прилавке товары, кладут в карман выбранное и лишь после этого произ Щ. водят расчет? — задал вопрос Виленкин.

% Да

Щ — Случалось ли Вам поступать также?

1*. — Да, — ответил я, не сморгнув.

Унтерофицер покинул суд с незапятнанной репута цией. Но в этот вечер все газеты вышли со следующим заголовком: «Британский генеральный консул присягнул, что в Англии покупатели кладут товары в карман рань ше, чем заплатят за них».

Однако моя репутация пережила этот сарказм. Я не много узнал свою Москву.

Для Виленкина это не являлось трудным достиже нием. Считавшийся всеми щеголем в мирное время, он во время войны показал себя иудейским львом. И действи тельно он был самым храбрым евреем, какого я когда либо видел. Он был одним из первых, ушедших на войну добровольцев. Благодаря физической храбрости и недю жинному уму он был вскоре произведен в прапорщики. За отличие в бою он получил Георгия. С моноклем и гладко

выбритый в мирное время, он отрастил себе на войне великолепную бороду и усы. Когда произошла первая революция, он отдался душой и сердцем задаче убедить своих солдат продолжать войну. Его ораторский талант выдвинул его на пост товарища председателя армейского комитета, и это он привел в С.Петербург военные части, подавившие первую большевистскую попытку переворо^ та в июле 1917 года. После большевистской революции 7 ноября 1917 года он примкнул к Савинкову и участвовал почти во всех заговорах против нового режима. Его пренебрежение опасностью доходило до безрассудной смелости, и я несколько раз предупреждал его о том риске, которому он подвергается. В июле 1918 года он был арестован в Москве как контрреволюционер. Он оказался в числе первых жертв официального терро ра, когда в порядке репрессий против покушения на жизнь Ленина 1 сентября 1918 года большевики расстре ляли семьсот своих политических врагов.