Большая Игра против России - Питер Хопкирк

Однажды в безлунную ночь 1812 года небольшой русский отряд под командованием молодого 29‑летнего генерала Котляревского тайно пересек реку Арас, Аракс со времен Александра Великого, которая сегодня служит границей между Ираном и Советским Союзом. На другом берегу стоял лагерем куда больший по численности отряд ничего не подозревающих персов под командованием упрямого сына и наследника шаха Аббаса Мирзы. Тот благодушно упивался своими недавними успехами в боях с ослабевшими русскими, убаюканный явно спровоцированными самими русскими донесениями, что они его очень боятся. Наследник был настолько самоуверен, что игнорировал предупреждение двух британских офицеров, предлагавших выставить пикеты для наблюдения за рекой, и даже отвел те, что там уже располагались. Его советниками были капитан Кристи — бывший соратник Поттинджера по путешествию, помогавший персам в качестве пехотного эксперта, и лейтенант Генри Линдсей, офицер — артиллерист могучего сложения, ростом почти семь футов, которого местные сравнивали с их собственным легендарным героем, великим Рустамом.

Теперь, когда Россия и Британия стали союзниками в борьбе с Наполеоном, члены миссии Малкольма получили приказ в случае возникновения военных действий немедленно покидать воинские соединения, за которыми были закреплены, чтобы избежать любого риска политических недоразумений. Но русские ударили так внезапно, что Кристи с Линдсеем, не желая, чтобы персы подумали, что они бежали с поля боя, решили игнорировать приказ и сражаться со своими подопечными, к которым успели привязаться. Они отчаянно пытались собрать свои войска и целый день умудрялись отражать яростные атаки русских, даже несколько отбросив их назад. Но в ту ночь войска Котляревского атаковали в темноте, заставив персов в панике стрелять друг в друга. Аббас Мирза, уверенный, что все потеряно, приказал своим войскам отступать. Когда Кристи игнорировал этот приказ, Аббас прискакал сам, схватил знамя и приказал своим людям покинуть позицию. В последовавшем хаосе Кристи упал, сраженный русской пулей в шею.

Согласно донесению другого члена миссии Малкольма, лейтенанта Вильяма Монтейта, привязанность подчиненных к Кристи была так сильна, что «больше половины батальона, который он воспитал и обучил», были убиты или ранены при попытках вытащить его с поля боя и доставить в безопасное место. Однако их усилия оказались напрасными. На следующий день русский патруль нашел смертельно раненного английского офицера. «Он решил не сдаваться живым», — сообщал Монтейт. Если бы ему пришлось предстать перед военным трибуналом, то, как пишет Монтейт, он сказал бы, что нарушил приказ, «чтобы сражаться, а не бежать с поля боя». Человек огромной силы, Кристи буквально разрубил несчастного русского офицера, который пытался его поднять.

Котляревскому отправили срочное донесение о том, что на поле боя найден тяжело раненный британский офицер, который отказывается сдаться. Немедленно последовал приказ, невзирая на возможную опасность, разоружить его и доставить в безопасное место. «Кристи оказал самое отчаянное сопротивление, — пишет Монтейт, — и рассказывали, что он убил шестерых, пока его самого не застрелил казак». Позднее его тело обнаружил врач английской миссии, который похоронил его на месте гибели. «Так погиб самый смелый офицер и дружелюбный человек, который когда‑либо жил на свете», — заключает Монтейт, хотя русским и не удалось за время краткой встречи познакомиться с его дружелюбием. Самодовольство и самоуверенность Аббаса Мирзы, позволившие противнику захватить его войска врасплох, по некоторым сведениям, стоили персам 10 000 жизней, тогда как русские потеряли только 124 солдата и трех офицеров. Сверх уничтожения персидской армии Котляревский захватил дюжину из четырнадцати бесценных ружей Линдсея, по утверждению русских, снабженных гравировкой: «Шаху шахов от короля королей». Недавнее поражение русских было щедро отомщено.

Затем торжествующий победу Котляревский направился через снега на восток к Каспийскому морю, где всего в 300 милях от Тегерана высилась крупная персидская крепость Ленкорань, совсем недавно перестроенная британскими инженерами в соответствии с требованиями современной войны. Уверенные, что теперь она неприступна, персы отвергли требование Котляревского сдаться и отбили его первый штурм с серьезными потерями. Но в конце концов после пяти дней ожесточенных сражений русские во главе с самим Котляревским прорвали все линии обороны. Отвергнувшие предложение русских о почетной капитуляции персы были поголовно перебиты. Причем Котляревский потерял почти две трети своих солдат и сам был найден среди горы трупов русских и персов в проломе, который устроили его саперы в крепостной стене, страдающим от нескольких тяжких ран в голову и почти без сознания. Позднее, уже с госпитальной койки, он писал Александру: «Чрезвычайное озлобление войск, вызванное упорным сопротивлением, привело к тому, что солдаты подняли на штыки всех 4000 персов, бежать не удалось ни единому офицеру или солдату».

Сам генерал Котляревский был ранен настолько тяжело, что больше никогда не участвовал в боях. Он вынужден был с сожалением отказаться от предложения Александра принять командование всеми войсками на Кавказе, хотя это было высочайшей наградой, о которой только мог мечтать солдат. Но за победу, стоившую ему так дорого, он получил от царя высшую награду, которую тот мог даровать — желанный орден Святого Георгия, приблизительно равноценный Кресту Виктории. Он завоевал эту награду во второй раз за беспрецедентный подвиг в таком юном возрасте. Много лет спустя, почувствовав, что умирает, Котляревский собрал всю семью и отпер маленькую шкатулку, единственный ключ от которой всегда носил при себе. «Вот, — с чувством сказал он, — почему я не мог служить моему царю и сражаться за него и Родину до могилы». Открыв шкатулку, он достал из нее один за другим не менее сорока осколков костей, которые русские армейские хирурги много лет назад извлекли из его разбитого черепа.

После двух сокрушительных поражений от Котляревского персы утратили всякое желание сражаться. Так что когда англичане, стремившиеся, поелику возможно, остановить продвижение русских дипломатическими средствами, предложили начать переговоры о прекращении огня, шах с радостью согласился. Русские также охотно дали согласие на передышку, дававшую им шанс восстановить силы. Как победители, они могли диктовать свои условия и сохранили большую часть отвоеванных у персов территорий. Таким образом в 1813 году согласно Гулистанскому миру шах был вынужден отдать почти все свои земли к северу от реки Аракс, отказаться от претензий на Грузию и Баку, а также отречься от всех своих прав на Каспийском море. Это соглашение фактически превратило Каспий в «Русское озеро», продвинув военную мощь царя еще на 250 миль ближе к северным границам Индии. Альтернативой этому соглашению было бы позволение его войскам продолжить свое беспощадное продвижение все дальше и дальше в глубь Персии. Взамен шах получил, не считая прекращения военных действий, только обещание царя поддержать притязания его сына и возможного наследника Аббаса Мирзы на персидский трон, если вдруг его права будут оспариваться.

Шах, однако, и не думал уважительно относиться к договору, который вынужден был подписать под давлением со стороны агрессивного соседа, и рассматривал его не более как временное средство остановить дальнейшее продвижение русских. Он надеялся с помощью англичан перестроить свою разгромленную армию в соответствии с современными военными требованиями и при подходящих обстоятельствах отобрать обратно все потерянные земли. В конце концов персам уже случалось вести победоносные войны, и их победы над русскими в начале недавней войны показали, на что они способны. Шах делал вид, что не замечает, как англичане и русские, оказавшиеся в далекой Европе лицом к лицу с общим врагом, стали официальными союзниками, и что англичане, успешно остановившие русское продвижение мирными средствами, не имеют желания ссориться с Санкт‑Петербургом из‑за чужих проблем. Тем более что укрепление военной мощи русских на Кавказе в то время не рассматривалось британским обществом как серьезная угроза Индии. По крайней мере так думали в правительственных кругах, где сэра Роберта Вильсона и ему подобных считали паникерами.

Поскольку угроза Индии со стороны Наполеона миновала, то, к великому неудовольствию шаха, британскую военную миссию в Персии существенно сократили, вновь подтвердив строжайший приказ британским офицерам впредь никогда не вести персидские войска в бой против русских. Дело Кристи затмили волнующие события в Европе, из Санкт‑Петербурга не последовало никаких официальных протестов, но никто ни в Лондоне, ни в Калькутте не хотел рисковать повторением подобной ситуации. Шах был не в состоянии спорить, так как любое оборонительное соглашение с Британией — тогда еще ведущей мировой державой — было лучше, чем ничего. Даже предложение послать персидских офицеров на обучение в Индию было отвергнуто, когда генерал‑губернатор в конфиденциальном письме высказал опасение, что их «невежество, распутство и порочность» могут подорвать дисциплину и мораль местных войск компании. Однако если Вильсону и его коллегам‑русофобам не удалось заразить официальные круги своим страхом перед новым колоссом, поднимающимся взамен Наполеона, то члены британской миссии в Тегеране уже давно были серьезно озабочены растущей русской мощью на Востоке.