Крестный путь - Сергей Кравченко

Еще одна досада, — ты себе хоть лоб разбей, а, если твои соседи посреди поста намазывают водку на селедку, то и тебе пропасть под бомбами. Ответственность по пункту 1 у нас коллективная! Собирай-ка, брат, рюкзачок и драпай на гору Афон. Ее точно бомбить не будут.

Пункт 2. Здесь перечисляются популярные грехи, от упоминавшихся чихания и доверия приметам — до любимых наших блуда, запоя, обжорства, взяточничества, скоморошества и игры на музыкальных инструментах.

Между прочим, Феодосий приводит простой способ вхождения в контакт с Сатаной. Нужно зайти в церковь, вспомнить вчерашний анекдот и разулыбаться на всю литургию. Сатана, — он, оказывается, в церкви дежурит неусыпно, — видит оскаленную рожу среди постных ликов и очень радуется: «припадает окаянный дьявол и внушает нам творить смех». Твоя дурацкая улыбка мгновенно прорывается безудержным хохотом.

Смех, шепот, непристойные манипуляции в церкви конкурируют по грешности с нашим национальным промыслом — пьянством. Святой очень сетует на это зло и взывает к пастве с укором, рассказывает историю, в которой выглядит свидетелем. Будто бы явились к Богу ангелы и доносят сладким хором, что посылал ты нас, Господи, отучить православных от пьянства. Мы старались, из перьев лезли, но смогли отучить только от самого сурового, массово-запойного пьянства, — это когда вся деревня приползает к заутрене на карачках и вплетает в «Отче наш» похмельную отсебятину: «Мед насущный даждь нам днесь». А от «пития» вообще отучить русских никак не получается. Короче, ангелы пришли с повинной.

Бог нюхнул рукав и объяснил недотепам разницу:

— «Иное — пьянство злое, а иное — питие в меру, и в закон, и в приличное время, и во славу Божью!».

Ангелы порхнули передать нам это толкование через посредников — церковных и монастырских святых отцов, а в это время с другого боку небесного терема другой верховный Князь натаскивал своих серых, как им разрабатывать винно-водочную тему.

— Значит так, пацаны, идите, «научайте христиан пьянству и всем делам моего хотения», — Князь дернул бородкой, золотой обруч с платиновыми рогами съехал на его затылок и звякнул о рога настоящие — костяные.

— Кто не въезжает в «мои хотения», — спроси соседа. Я вам десять раз про одних и тех же баб рассказывать не нанимался!

Стая шуганула с небес на перепончатых крыльях, скорость которых, как известно, в 3,14 раза выше, чем у крыльев ангельских, перьевых.

Не успели пернатые слететься к святым отцам, как Феодосий обнаружил последних в теплой кожистой компании. Пришлось ему лично объяснять народу разницу хорошего и плохого «пития».

Для пристойной выпивки игумен ввел строгую норму: три чаши и более — ни-ни! Размер чаш праведник наивно не оговаривает.

Тут обнаруживается приятный русский фокус. Оказывается, самые богобоязненные алкаши повадились сопровождать выпивку не тостами из кавказской жизни и не анекдотами про Абрама и Сару, а церковными тропарями. Молитвенное пение по их мнению должно смягчать водочный грех. Это, как если бы мы выпивали под тезисы ЦК КПСС к 7 ноября. А что? Как не выпить за успех освободительной борьбы в Лиллипутии и Блефуску?!

Феодосий это святотатство строго запретил и тут же получил тычок в бок и горячее шипение в ухо:

— Что, святой отче, и за здравие Государя помолиться нельзя?

Каверзный гражданин растворился в тени, и Феодосий притормозил:

— «Тропарей за чашами не петь, разве только три: один во славу Христа Бога в начале обеда, другой во славу Пресвятой Девы Марии в конце обеда, третий во здравие государя, а более не позволяем!».

Президентский тост оставлен на произвол выпивающих — то ли после вноса жереных лебедей, то ли после выноса останков свиной хари.

Однако, пьяная компания, подначиваемая клинобородыми летчиками, стала роптать, чего ты нас, отец, утесняешь? Вон сколько придурков, дебилов, шизофреников! — они вовсе слова Божьего не слышат, — иди их поучай!

Пришлось Феодосию разъяснять тонкую разницу между пьяным и дебилом:

— «Бесный страдает невольно и удостоится жизни вечной, а пьяный страдает по своей воле и подвергнется вечной муке. От бесного иерей прогонит беса, а к пьяному, хотя бы сошлися иереи всей земли и сотворили над ним молитву, то не прогнали бы от него беса самовольного пьянства»...

Тут бьют оглушительные литавры, джаз наяривает разухабистый туш, пушки плюют в замоскворецкое небо разноцветным конфети, грохочет радио, полыхает телевиденье! А что! Повод достойный! Найдена национальная идея великой страны, объяснено тысячелетнее недоразумение! Сделаны серьезные открытия теологической науки. Вот они:

1. Алкогольная придурь и врожденный идиотизм — одного поля ягоды.

2. Бес ресторанный намного крепче беса больничного.

И — главное! —

3. Ни слово Божье, ни собственно Бог, ни легион церковных начальников ничего не могут сделать против одного единственного бесика с тремя коньячными звездочками на погонах.

Но самое примечательное — не в констатации этих фактов — понятных нам со школьных задворков, а в том, что содержат эти три пункта универсальный рецепт русской нирваны — великой и непреоборимой. Какой психологический блок может выстроить русский человек против надоедливого начальства? А вот именно такой!

Еще хочу заметить, что предсказание русского будущего Феодосий сделал во тьме 11 века. И смотрите-ка — все сбылось! Никакие «иереи» нам не указ!

Ну а Любовь? Она-то где? Не за нее ли мы поднимаем свои гусарские тосты? Ну, вот она, если угодно:

«Возненавидим мир сей!»...

Мы застываем с пустой вилкой, сбиваемся с печерских пунктов, и святой Феодосий втолковывает нам слова Христа в пересказе апостола Матфея (10:37):

«Кто любит отца или мать, больше, чем меня, не достоин меня; и кто любит сына или дочь больше меня, тоже меня не достоин».

— Ну не достоин, так не достоен! — проходи, папаша со своим людоедским достоинством, — ворчит благородный сын своих родителей и твердый отец семейства. Попадает вилкой в огурец.

Искуситель заходит слева — от Матфея 10:39.

— Нашедший душу свою, тут же ее и погубит.

Под поисками души подразумевается своевольное творчество, художественное призвание, всякая литературная и музыкальная отсебятина.

— «А кто погубит свою душу ради меня, сразу ее и обрящет», — в улучшенном, так сказать, виде.

Погубить душу можно простым нарушением 10 заповедей, но как это сделать во славу Божью? — это проблема!

Крадешь, например осла ближнего, соблазняешь его жену в извращенной форме, но делаешь это под пение тропарей, в боях с мусульманами, в интересах церковной кружки, — и вот ты спасся?

Сложно для русского человека!

Тогда нам объясняют, что душу положить за други своя в этом самом бою — как раз и есть погубить ее в хорошем смысле слова...

Мы продолжаем запивать неподатливый огурец, и Феодосий Печерский прерывает поучение о Любви четкой командой: все в монастырь!

«Следует нам, братие, нарекшись иноками, во все дни каяться в грехах своих. Покаяние есть путь, вводящий в живот».

Тут мы вовсе сатанеем. Огуречный фимиам поднимается под шапку, стекает в низ живота, и мы соглашаемся понимать Любовь как пронзительный инструмент замедленного действия...

Вот так и вышло, что Любовь с большой буквы и любовь простая — лежачая — вошли у нас в противоречие, стали предметом болезненной путаницы.

Казалось бы, все, что нам нужно — это Любовь. В прямом смысле этого извилистого слова. Бог кровно заинтересован в размножении праведников. Многодетность русских семей, высокая рождаемость под каждой православной крышей должны быть главной национально-религиозной идеей. На каждой церковной службе, на каждом массовом мероприятии первым делом нас должны уговаривать, чтоб мы не зевали, не давали нашим девкам болтаться без дела. Среди смертных грехов на первых местах должны находиться женская неуступчивость и позорная борьба за форму живота, — все эти «похудания» и «шэйпинги». Соответственно, и кара Божья номер один — бездетность — тоже должна назначаться за самые страшные преступления — нечего нам взяточников и алкашей разводить!

У нас же все установилось навыворот. Нашу природную тягу к прекрасному полу христианская религия объявила грехом, позором и т.п.

Наших женщин назначили «вместилищем греха», «сосудом скудельным». Я лично считаю, — это была самая тяжкая диверсия, которой подверглась Европа, и Россия в частности, со времен Вселенского Потопа. Геноцид виртуальный, так сказать.

Извратилась тонкая этическая грань, лопнула струна Орфея. Служение даме стало смешным и нелепым. Куда служить ей, когда ее в алтарь не пускают, как кошку или собаку? Какие уж тут романсы, когда в ней, вишь ли, засел бес?!

Пока православный гинеколог тужится объяснить, где у Мадонны самая грешная точка, в каком именно органе наблюдается скопление бесовских хромосом, настоящий Рыцарь прицеливается через забрало и бьет урода в ухо бронированной рукавицей!