Крестный путь - Сергей Кравченко

Природа, эволюция, Бог, если угодно, создали могучий механизм продления рода человеческого. Богу недосуг заниматься нашей личной жизнью. Нас 6 миллиардов. Нет у него столько ангелов, чтобы послать благую весть каждой женщине, обеспечить поголовную Гаврилиаду. Вот и не стал он нас оскоплять, оставил на произвол щучьего веления-хотения. А его конкурент тем временем не побрезговал черной работой и нашел персональную змею для каждой яблочной девы.

Спрос на Любовь, таким образом, у нас обеспечен беспредельный.

С удовлетворением спроса хуже. Намного хуже. Негде его удовлетворять. Жилплощади мало.

Есть еще проблема — не каждая с каждым сразу соглашается. Не каждый каждую вполне желает.

Возникают сложные коллизии. Ими занимается особый раздел математики — комбинаторика. Поэтому ученые на кастрацию не торопятся. А остальным как быть?

Ромео и Джульетты, хулиганы с нашего двора — все они очень страдают от ограничений на Любовь. Церковь подсовывает им эрзац, странную сказку о любви к виртуальному ближнему, но наши озабоченные понимают ее неправильно, в лучшем случае — отбрасывают прочь.

В худшем случае пораженная особь берется за скальпель и удаляет беспокойную опухоль к чертовой матери. 100%-ое обрезание, так сказать. Этот способ облегчения встречается в церковной истории сплошь и рядом. В древние времена многие иерархи проходили оскопительную процедуру и успокаивались в карьерном сосредоточении. По крайней мере два упоминания о кастрированных митрополитах Киевских впечатаны черным в белое.

Но не все столь отважны. Многие уходят в маньяки, едут в Якутию на прииски, а уж потом, отморозясь, покупают короткое счастье на свой длинный рубль.

Самые беспомощные впадают в прокурорский экстаз. Все у них виноваты. Хазары буйным набегом сбивают их со сватовства, половцы расстраивают половую сферу, низкий уровень жизни формирует вредные привычки и мерзкий характер. Мир отвратителен! — вот и весь сказ.

Один выход — бежать отсюда во-он туда! — и там рыть вглубь на пару сажен...

В Киеве средняя температура января составляет минус 6 градусов по Цельсию. А бывают дни и до минус 20. Раньше тоже было не теплее. Выжить в пещере при таком холоде можно только очень глубоко, прикрываясь многослойными тряпками, завесами, спасаясь костром. Организм при этом сатанеет. Впрочем, если заниматься рубкой дров, рытьем к центру Земли, то можно как-то уберечься от фатальных болезней, зато тело закаляется, сбрасывает все лишнее, мумифицируется при жизни. Понятно, что средняя продолжительность этой жизни невысока, зато оправдана в глазах общественности.

Сама-то общественность спит на перинах, часто парится в баньке, согревается русской печью и русским медом нормального градуса. И нервы она на ночную бдительность не тратит, — охрана есть. И главную причину подвига общественность не сдерживает, сливает ее без угрызений совести в подручную тварь...

Итак, мы с вами установили температурную зависимость иноческого уединения от тяжести потенциального греха.

«Чем грешнее хочется, тем севернее спасешься» Запомните это определение — оно поможет вам при выборе места жительства. Чтоб вы не поехали в Сочи вместо Тюмени...

Инок Антоний спасался под Берестовым в одиночку. Холодно ему было, скудно, страшно ночами. В те времена еще много чего водилось у нас языческого. Ты думаешь — баба, ан нет! — вурдалак.

Но Антоний справлялся успешно, и рецепт его годился другим страждущим. Слава Антония, которую усердно распространял благодарный глава церкви, разлетелась во все концы.

Закон славы известен: чем дальше она летит, тем ярче сияет. К пещере Антония потянулись люди. В основном, шли за благословением, кому страшновато начинать большие дела. Гости приносили все необходимое для жизни. Еду и одежду стало некуда девать. Скоро с Антонием поселились еще два инока — Никон и Феодосий.

Глава 18

Детская святость

Первое, что я помню из своей жизни — это два одинаковых жестяных грузовика, которые мне подарили в день рождения. Мне было три года. Гости о подарке не сговаривались. Помню чувство глубокого удовлетворения, что грузовики зеленые, большие, и их именно два.

Феодосий Печерский с первых своих сознательных минут «обнаружил в себе самое благочестивое настроение души». Он не беспокоился дурацкими самосвалами, сразу стал ходить в церковь, а не в песочницу. Конечно, — у него же не было грузовиков!

Он внимательно слушал чтение книг. Про Незнайку тогда еще не написали, и бедный мальчик внимал сказ про такого же беззлобного смутьяна в золотистом нимбе вместо оранжевой шляпы. Родители одевали Феодосия по обыденной провинциальной моде, но он курские наряды отвергал, добывал где-то черное рванье и каждый день являлся в нем в церковь.

Церковные служащие сочувствовали Феодосию. Вид пятилетнего малыша в монашеских обносках и с галилейским огоньком в глазах просто слезу вышибал.

Феодосий отпросился в ученье грамоте и сделал поразительные успехи, за несколько лет вызубрил наизусть единственную наличную книжку — Евангелие.

Тут случилось Феодосию осиротеть. Овдовевшая мать любила его со всей строгостью. Иногда даже порола за нежелание одеваться, как люди. Истязание плоти подвигло мальчика дернуть из дому по каким-либо святым местам. У нас и сейчас по миллиону пацанов в год из дому бежит. Тут через Курск проходила толпа паломников. Люди шли прямо из Иерусалима, и вид у них был очень привлекательный. Феодосий сбежал с репатриантами. Через три дня несчастная мать настигла беглеца. Его связали, избили до неходячего состояния и увезли домой. Нам понятны материнские чувства: кто бы кормил старушку в немощи, если этот смоется на небесные хлеба?

Пришлось Феодосию и в темной посидеть, и в оковах походить. Наконец его снова пустили в церковь, и он занялся испечением просфор. Молол пшеницу вручную, пек хлебцы, продавал в церкви, выручку снова пускал на муку. Излишки раздавал нищим. Местные пацаны, конечно, смеялись над убогим. Девчонки издевались походкой от бедра. Так продолжалось 12 лет!

Мать терпела из последних сил, но Феодосий явно не собирался становиться кормильцем. Хоть бы просвирочку домой притащил! Мать лупила 26-летнего недоросля в слезах и отчаянье. Он снова бежал к некоему «пресвитеру». Снова погоня, снова под замок и никаких просфор!

Феодосий стал еще дольше находиться в церкви, и тут его заприметил местный градоначальник. Захотелось ему использовать богомольного юношу в личных целях. Феодосий оказался в домовой церкви курского губернатора. Он снова отказывался от белой одежды, —отдавал дареные обноски нищим. Напротив, — стал носить вериги, — железные утяжелители. Сейчас спортсмены такие используют для накачки мышц. Однажды губернатор велел всем придворным явиться в белых одеждах на званый пир. Мать стала лично переодевать Феодосия, обнаружила кровь из ран, натертых веригами. Снова отлупила парня нещадно. Очень обидно было матери, что сын карьеру упускает.

Но не устерегла беспутное дитя! Однажды пришлось матери отлучиться на несколько дней, и Феодосий рванул налегке в сторону Киева. Не зря он в веригах тренировался! — не догнали! Три недели пешего ходу вслед за обозом, и вот он — Киев!

в Киеве Феодосий прошелся по монастырям, просился в каждый. Монастырская братия с первого прищура определяла: блаженный, нищий, работать не будет, денег не имеет, — пошел вон!

Но кто-то шепнул страннику об Антонии, и Феодосий попылил к пещере. Пришлось ему и в ногах у инока поваляться. Антоний его и так и эдак отговаривал. Намекал, что в юном возрасте в пещерке неинтересно. Но Феодосий рыдал о Христе и был в конце концов принят. Никон получил команду постричь новичка.

Через 4 года до Киева добралась мать схимника. Она потратила последние душевные силы, но так и не уговорила сына вернуться. Наоборот, он сам ей посоветовал спасаться от старости и голода в монастыре. Место нашлось в женском Николаевском под Киевом.

К подземной обители Феодосия, Никона и Антония потянулись люди со всей страны. Появились даже придворные князя Изяслава Киевского, — чем-то у них служба не задалась. Князь обиделся. Пригрозил устроить схимникам спасение души в местах не столь отдаленных. Пещеры обещал зарыть.

Антоний со товарищи приготовились к худшему. Собрали вещи, вышли в лес. Страшная весть немедленно донеслась до дворца. Польская жена Изяслава стала выть, что ее отец тоже вот так неосторожно изгнал иноков, — и ужас что случилось с королевством! Изяслав вернул беглецов.

Отец одного из бывших придворных, Варлаама, налетел с ребятами на Пещеры, расшугал «малое стадо» и забрал сына. Дома его накормили, помыли, положили почивать. Молодой жене велели показывать стриптиз. Но парень был уже так ударен по голове, что отвернулся к стеночке, три дня не пил и не ел.