Интервенция - Иван Алексин

Фёдор Годунов, всем, кто мирно жить хочет, свою защиту обещаю. Так и передай селянам.

На ночлег остановились возле ещё одной пустующей деревеньки на берегу реки Жиздра. Засуетились воины, разбивая лагерь рядом с деревенским частоколом, забегали к колодцу кашевары, начали устанавливать шатры. Можно, конечно, было переночевать в одном из домов, благо, хозяев всё равно не было, так что выгонять никого из собственной избы не пришлось бы. Но, сбежав в лес, их хозяева наверняка забыли прихватить с собой и клопов. Так что пусть там мои ратники ночуют, а я уж как-нибудь в шатре ещё ночку «отмучаюсь».

Настроение после беседы со стариков ещё больше упало, став совсем поганым. Стало понятно, что несмотря на мою победу над вторым самозванцем, на распространяемые слухи о его связи с иезуитами и поляками, на обвинение в тайном иудействе, имя царя Дмитрия на юге страны по-прежнему популярно. И переломить эту ситуацию в ближайшее время у меня не получится. А значит, даже в случае победы над татарами и черкасами, на Юг я в своей борьбе с польским вторжением опереться не смогу. Стоит мне уйти отсюда на Север и вполне возможно появление очередного самозванца, восставшего аки феникс из пепла.

С этакими мыслями и уснул, проворочавшись с боку на бок пару часов.

Резкие хлопки выстрелов разорвали тишину и тут же потонули в яростном рёве соток глоток. Я вскинулся, безжалостно выдернутый из объятий сна, отчаянно задёргался, ещё плохо соображая спросонья.

— Я здесь, государь, — прохрипел из темноты голос Грязнова. — Сейчас огонь зажгу.

Характерный стук удара кремня о кресало и Борис зажёг фитили в нескольких плошках, выхватив из темноты застывших у выхода из шатра Никифора с двумя рындами.

— Что происходит?

Глупее вопрос задать было сложно. А что может происходить, когда по всему лагерю железом звенят и продолжают свирепо ревет словно стадо буйволов, которое не пускают к водопою. И дураку ясно, что на лагерь враги напали и сейчас с моими воинами насмерть режутся.

— Я разузнаю, Фёдор Борисович, — тем не менее, ответил мне Никифор и уже на выходе бросил рындам: — Помогите, государю, доспех одеть.

Вот это он правильно подумал. В доспехе ночных гостей встречать сподручнее будет. Быстро одеваюсь, вслушиваясь в неутихающие звуки ночного сражения, заряжаю колесцовые пистоли.

— Вроде отбились, — вошёл из темноты в шатёр Никифор. — Бой к реке сместился. Уходят черкасы.

— Думаешь, это казаки Андриевича?

— А кто же ещё? Прослышали, что мы им навстречу идём, вот и послали удальцов нас в пути пощипать. Это они у татар переняли. Степняки любят, ещё до того как с вражеским войском в сече сойтись, вымотать его постоянными наскоками.

— Значит, ещё нападения будут, — сделал вывод я, прислушиваясь к затихающим звукам боя. Очень хотелось выйти наружу, пройтись по лагерю, оценить последствия вражеской вылазки. Вот только по глазам Никифора с Борисом было видно, что они даже под угрозой царской опалы, меня из шатра до утра не выпустят. Да и что я разгляжу в этакой темноте? Только мешаться буду. — До утра теперь не уснуть.

На рассвете я всё же прошёлся по лагерю, прихватив с собой мрачного Пожарского.

— Несколько воев вдоль берега по течению к лагерю подплыли да весь дозор вырезали, — ковырнул сапогом землю князь — И сразу рогатки в сторону оттащили. Хорошо, что я дозоры так расставил, что ратники друг друга видят. Заметили дозорные, что у соседнего костра неладное творится, тревогу и подняли.

— Сколько воинов погибло?

— Десятка два. И раненых не меньше.

— Не меньше, — раздражённо фыркнул я. — А могло быть и больше. Хорошо же Беззубцев за окрестностями смотрит, раз вражеский отряд возле нашего лагеря гуляет.

— Беззубцева убили.

— Как⁈

— В засаду со своей полусотней попал. Один из его людишек под утро в лагерь вернулся. Он и рассказал.

Я застыл, переживая горечь неожиданной утраты. Эх, Юрий, Юрий. В ногайском плену уцелеть умудрился и через несколько дней всё же погиб. От судьбы не уйдёшь.

— Найди Подопригору, князь. Скажи, пусть казаков Беззубцева к себе забирает и прочешет всю вокруг за десятки вёрст. Больше ночных атак на лагерь быть не должно, иначе нас черкасы через несколько дней без боя возьмут. И дозоры ещё больше усиль.

— Сделаю, Фёдор Борисович.

Я лишь кивнул в ответ, смотря вслед уходящему воеводе. Я уже понял; лёгкой победы в наметившемся противостоянии не будет.

* * *

— А, пан полковник, — Ходкевич поприветствовал Зборовского кивком головы, продолжая любоваться пылающим городом. — Быстро ты вернулся. Ну, что, привёз мне ключи от Пскова?

— Разумеется нет, пан Ян, — усмехнулся тот в усы, осадив коня рядом с гетманом. — Всё вышло так, как ты и предсказал. Московитам нельзя верить. Город ещё больше укреплён. И Колтовский не собирался открывать ворота в Псков ни перед тобой, ни перед королём.

— Конечно, не собирался, — кивнул, соглашаясь, Ходкевич. — Так же как и Шеин не собирался отдавать нам Смоленск. Годунов слишком наивен, если надеялся, что я поверю хотя бы одному из его бояр. Московиты коварны.

— Но король поверил.

— Его величество просто не знает их так, как знаю я. Вот по этому тебе, пан Александр, и пришлось съездить со своим полком под Псков. Сигизмунд приказал мне выступить именно туда. Но совсем необязательно тащится со всей армией на Север, чтобы лишь убедиться, что всё это обман. Отправив туда твой отряд, я выполнил королевский приказ. И совсем не важно, что я сообщу Сигизмунду о коварстве Колтовского из-под стен горящего Ржева, а не Пскова. Поехали, пан полковник, — гетман повернулся спиной к зареву, утратив интерес к практически взятому городу. — Здесь уже всё ясно. У меня есть пара бутылей с бургундским. Вот за чашей вина и обсудим, что будем делать в дальнейшем.

Великий литовский гетман расположился в паре верстах от города, заняв под свой штаб небольшую усадьбу какого-то небогатого помещика. Небольшой, мало отличающийся от крестьянской избы дом, тесная комната с огромной закопчённой печью, скудный интерьер состоящий из стола, пары лавок и здоровенного сундука с распахнутой крышкой в углу.

— Войцех, — мотнул Ходкевич слуге. — Мяса и вина. Пан Зборовский проделал немалый путь, добираясь сюда. Ничто так не восстанавливает силы, пан Александр, как сочащееся жиром мясо запитое чаркой доброго вина, — гостеприимно махнул он рукой, приглашая