Элли и арфист - Прайор Хейзел

Иногда мое терпение иссякает.

– Безусловно! Для этого кофе и существует, знаешь ли. Чтобы его пили.

– Нет, это не так. Вовсе нет, – не соглашается он. И я вижу, что в его мире это неопровержимая истина.

– Для чего же ты его используешь?

– Чтобы нюхать.

На смену моему раздражению приходит недоумение.

– То есть ты его никогда не пьешь?

– Нет. Я его варю, потому что мне это нравится. Я хожу, размахивая им по амбару, и это еще одна вещь на свете, которая мне нравится. Я его нюхаю – и это третье, что мне нравится. Затем я выливаю кофе в раковину.

– Дэн! А я-то думала, что ты выпиваешь его в одиночестве на кухне. А ты выливаешь его в раковину! Это преступление! Как можно зря переводить продукт!

– Почему преступление? Почему зря? Мне не нравится его вкус. Он напоминает мне древесного червя. Зато мне нравится его аромат. Кофе пахнет солнечным светом, полями с урожаем и надеждой. Я уже много лет варю кофе, хожу с ним по комнатам и выливаю его в раковину. Я всегда так делаю.

Я не могу удержаться от смеха.

– Когда я здесь, пожалуйста, больше не выливай кофе в раковину. Дай его мне, и я залью его в свое горло!

– Ох. Жаль, что ты раньше не сказала мне, что ты этого хочешь! Я не знал. Даже не догадывался. Я понимаю, что должен такое замечать, но иногда я… не вижу того, что видят другие.

– Дэн, Дэн, все в порядке! Это неважно! – Я протянула ему руку, и он ненадолго сжал мою ладонь. Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как мои ноги стали ватными.

Пока он варит кофе, я снова и снова повторяю свою мантру.

Клайв – моя скала. Клайв – моя скала. Клайв – моя скала.

13

Дэн

Быть эксмурским арфистом не очень приятно потому, что по Эксмуру бродит довольно много убийц. Я указал на это Томасу в то утро, когда он принес мои письма.

– Что? – переспросил он.

Я повторил свое наблюдение.

Томас ответил, что не знает ни одного убийцы, промышляющего в этом районе, а если я знаю, мне следует непременно сообщить об этом в полицию. Я возразил, что Эксмур, несомненно, изобилует убийцами, и в это время года я встречаю их повсеместно. Он сказал, что если я быстро не объясню, что имею в виду, он не отдаст мне почту, а ведь сегодня пришло одно письмо от моей сестры Джо, и оно выглядело весьма интригующим. Друг вновь спросил, о каких убийцах я говорю. Я сказал, что письмо от моей сестры Джо, скорее всего, не представляет ни малейшего интереса, но на всякий случай добавил, что имею в виду убийц не людей, а птиц.

О, протянул Томас. А он уже начал волноваться. Он предположил, что я имею в виду охотничий сезон.

Я подтвердил, что так оно и есть.

Он передал мне мои письма (почтовый спам и письмо от Джо, которое по сути оказалось веселой болтовней о том о сем и завершалось вопросом о моем здоровье) и сказал, что уважает мои взгляды, но стрельбу по фазанам вряд ли можно считать убийством. Томас не считал, что фазаны так уж важны в глобальной экосистеме. Я спросил, почему нет. Он пожал плечами и сказал, что это глупые птицы, которые поднимают шум по пустякам, всегда мешают проехать его фургону и заполняют собой дороги, когда он спешит. При этом они не торопятся перебраться на обочину, но и не соглашаются быть сбитыми. И хотя Томас ничего не смыслил в стрельбе и был далек от всего этого аристократического охотничьего ажиотажа, ему очень нравился фазан в подливе и с хорошо прожаренной картошкой на гарнир. Он добавил, что иногда может поворчать на свою хозяйку, но, по правде говоря, у нее есть одно неоспоримое достоинство: она готовит непревзойденное жаркое[8].

(У слова «mean» множество значений. Это глагол, который сообщает вам, что люди не следят за тем, что говорят, и прячут за каждым словом всякие дополнительные смыслы. Например, когда Косуля называет меня лимоном, что она имеет в виду? Она же не имеет в виду, что я цитрусовый фрукт желтого цвета. Вовсе нет. По крайней мере, я на это надеюсь. «Mean» – это еще и существительное, описывающее некое среднее значение, которое представляет собой число, деленное на другое число. Например, среднее количество сэндвичей, которые я съедаю за день, можно узнать, поделив общее количество, которое я съедаю за месяц, на количество дней в месяце. «Mean» – это также прилагательное, которое указывает на отсутствие доброты или щедрости. Например, Элли сказала, что я поступил как злюка, когда вместо того, чтобы предложить ей кофе, вылил его в раковину. Это не было комплиментом. Но когда Томас использует это прилагательное, особенно при описании блюд и напитков, «mean» превращается в яркий комплимент. «Непревзойденный сидр», – как часто говорит он в «Оленьей голове».)

В любом случае, заметил я, мне не нравятся грохот и залпы орудий. Совсем не нравятся. Мне также не нравится находить в полях и лугах куски свинцовой дроби. Свинец – ядовитое вещество, не приносящее окружающей среде никакой пользы. Я добавил, что мне не нравится и то, что бедных птиц разводят и откармливают, а затем выпускают на свободу в дикой природе, тем самым обеспечивая своего рода развлечение для…

– Аристократов, – подсказал мне Томас.

Если бы аристократы, так называемое высшее сословие, действительно были очень голодны, сказал я, и были готовы выполнять все остальное – выращивать птиц, кормить их и ухаживать за ними, а затем ощипывать, фаршировать, готовить, замачивать в подливе и обкладывать гарниром, – то это еще было бы простительно. Но на деле все не так. Кроме того, мне не нравилось, что эти прогнившие аристократы платили местным парням сущие гроши, чтобы те выгоняли птиц из кустов прямо на линию стрельбы, чтобы облегчить себе задачу. Мне это казалось подлым (не таким, как сидр Томаса, а как кофе Элли) и неспортивным. По правде говоря, это был самый неспортивный вид спорта, который я мог себе представить.

Томас сказал, что я прав, но он все равно считает, что эти птицы глупые и ему все равно нравится блюдо с подливой и жареной картошкой.

В то утро Косуля явилась в девять сорок пять, за пятнадцать минут до урока Элли. На ней была фиолетовая юбка, очень короткая, и черные сапоги, очень высокие. Волосы она распустила, но над правым ухом заплела одну косичку. В косичку она вплела тонкую фиолетовую ленту, такого же цвета, как и ее юбка. Войдя, она поцеловала меня в щеку и, склонив голову набок, произнесла:

– Дэн, по-моему, у меня для тебя заказ.

Я спросил ее, почему она так решила.

– Мне ни с того ни с сего позвонил муж одной из моих учениц. Дама очень любит учиться, но у нее нет своей арфы. Этот парень хочет подарить ей арфу на Рождество.

Я ответил, что, как по мне, так это отличный рождественский подарок.

– Да, Дэн, но он подчеркнул, что хочет самодельную арфу.

Казалось, она ждала от меня ответа, поэтому я протянул:

– О-о.

Она перекинула волосы (включая косу) через плечо.

– Разумеется, я порекомендовала тебя. Я предложила ему зайти на твой сайт, что он и сделал. Но он говорит, что хочет, чтобы ты изготовил что-нибудь особенное, специально для нее, из дерева, которое у него есть.

Я спросил, что это за древесина.

– Яблоня, – ответила она. – Для них это важно. Если не ошибаюсь, он сказал, что это древесина яблони, которая росла в саду ее бабушки. Или что-то в этом роде. И он хочет, чтобы ты вырезал на арфе ее имя. Я предупредила, что у тебя свой взгляд на вещи и тебе это может не понравиться, но он был настойчив. Думаю, он довольно упрям. Может быть, даже упрямее тебя! – Она рассмеялась, и порыв воздуха достиг моего лица. Ее дыхание пахло мятой.

Я спросил, была ли выдержана древесина яблони, так как яблоня имеет высокую степень усадки. Когда вырезаешь арфу из яблони, торопиться не стоит.

Она пожала плечами:

– Тебе лучше связаться с ним самому. – Косуля не любит отвечать на вопросы. Да у меня и не было времени расспросить ее подробнее, потому что в этот момент в дверь постучала Элли. И я пошел открывать.