Слепой цирюльник - Джон Диксон Карр

не… не набрался. Все с ним в порядке, Болдуин. Что-то странное здесь творится. Потерпите, сэр, через минуту будете уже в лучшем виде… Мы можем отвести вас в каюту так, что никто ничего не заметит… Нет? – Очевидно, в этот момент душа капитана Уистлера съежилась, ощутив, что к ней приковано внимание пассажиров и членов команды. – Ну что ж, там впереди, на подветренной стороне, имеется ниша, в ней столы, стулья. Если мистер Болдуин нам посветит своим фонариком, а я принесу свой чемоданчик…

Морган почувствовал, что настало самое подходящее время, чтобы ретироваться. Ведь на самом деле они до сих пор торчали здесь, лишь желая убедиться наверняка, что капитан Уистлер не узнал своего обидчика. Похоже, все в порядке. Однако Морган ощущал, как в воздухе сгущается подозрение. Замечание врача явно встревожило старпома, который успел несколько раз покоситься на них. Врач со старпомом уже ставили на ноги своего капитана…

– Минуточку! – прокричал Уистлер, когда они дружно попытались раствориться в темноте. Его здоровый глаз горел огнем. – Задержитесь-ка, вы, кто бы вы там ни были! Так вы, значит, решили, что я пьян? Ну так я покажу вам, как я пьян! У меня к вам много вопросов, и отвечать вы будете прямо сейчас. Стойте на месте. Я вам покажу, какой я пьяный…

– Но послушайте, капитан, – запротестовал Уоррен, – мы промокли насквозь! Мы можем и остаться, если желаете, но позвольте этой юной леди вернуться к себе в каюту – хотя бы для того, чтобы захватить пальто. Она же выбежала без пальто! Нет причин, чтобы она оставалась здесь, не так ли? Никто из нас не может ни сбежать, ни…

– Вы что, указываете мне, что делать?! – Грудь капитана вздымалась. – Вы еще будете командовать на борту моего судна, а?! Ха! Лопни мои глаза! Только этого не хватало! Раз так, юноша, все остаются на местах, ни шагу в сторону, чтоб мне пойти ко дну! Я вас всех посажу под арест! Чтоб мне пойти ко дну! Всех до единого посажу под арест, вот что я сделаю. А когда разыщу того, будь он неладен, кто огрел меня бутылкой и украл изумрудного…

– Прекрати! – яростно прошептал Морган Уоррену, заметив, что тот как-то странно наклонил голову и прикрыл один глаз, рассматривая капитана Уистлера. – Ради бога, ничего не говори, Кёрт! А то он сейчас отправит нас прогуляться по доске. Молчи.

– Ни с места! – яростно упорствовал капитан Уистлер. Вскинув руки, он покосился на них и свел ладони перед собой, оставив между ними едва заметную щель. – Вот ни настолько не смейте сдвигаться с места. Даже на волосок. И не шевелитесь. И не… Это кто сейчас тут вякал? – перебил он самого себя. – Кто здесь вообще? Кто вы такие? Какое еще пальто? Кому тут хватило наглости просить у меня какое-то паршивое пальто?

– Я Уоррен, капитан. Кёртис Уоррен. Вы меня знаете. Надеюсь, вы не думаете, что это я тот негодяй, который вам нужен?

Уистлер умолк, пригляделся и вроде бы начал что-то соображать.

– А! – произнес он как-то странно. – Уоррен, значит? Уоррен. Ну-ну! А с вами там кто? – Когда в ответ ему заговорили сразу три голоса, он буркнул угрюмо, хотя и несколько испуганно: – Стоять, где стоите! Ни с места… Мистер Болдуин, не спускайте с них глаз. В смысле, с него. Значит, вы болтались по судну, мистер Уоррен, правильно я понимаю? А что это у вас на голове? Выйдите на свет. Пластырь. Ах да! Вы же ударились головой…

Уоррен неопределенно взмахнул рукой:

– Да, ударился. Именно об этом я и хотел вам сказать. Если вы не отпускаете нас, хотя бы пошлите кого-нибудь ко мне в каюту. Отправьте врача, старый вы болван! Вы-то уже в порядке. Пошлите доктора, говорю вам. Там лежит молодая девушка… без сознания… может, уже умерла… откуда мне знать! Проявите же благоразумие. Ее кто-то ударил по голове, и она потеряла сознание…

– Что?

– Вот именно. Кто-то стукнул ее по затылку, а потом…

Между тем врач со старшим помощником увлекли капитана в нишу подальше от ветра, где тот продолжал разглагольствовать. Он ничего не слушал, запрещая им сдвигаться с места. Он настаивал, чтобы все четверо заговорщиков не покидали поля зрения мистера Болдуина, который светил фонариком доктору, проводившему реставрационные работы над физиономией капитана. И потому все они сбились в кучу перед защитным стеклянным заграждением, исполосованным брызгами дождя. Уоррен снял с себя пиджак и укутал им Пегги, после чего они принялись шепотом совещаться.

– Слушайте, – начал Морган, поглядывая через плечо, чтобы убедиться: подслушать их невозможно. – Нам здорово повезет, если мы не окажемся в корабельном карцере. Чтоб меня разорвало, но старикан бредит. Он спятил, и нельзя его раздражать. Между прочим, какой осел подкинул ему бутылку?

– Йа подкинул. – капитан Вальвик постучал себя в грудь и горделиво разулыбался. – Йа думал, это гениально, нет? Что не так? Надо сказать, виски там уже не было. Йа-йа, или вы считаете, там отпечатки пальцев?

Уоррен нахмурился и запустил руку в копну своих одичавших волос.

– Слушай, Хэнк, – заговорил он со смущением, – а это мысль. И если она придет в голову старикану… И еще одно. Детка, что на тебя нашло, зачем было швырять коробку в чью-то каюту?

Пегги вскипела:

– Ну знаете! Прямо на нас шли эти моряки… или мне надо было вышвырнуть ее за борт? К тому же лично мне кажется, это отличный ход. Нас теперь никак не обвинить, и никого другого тоже. Я понятия не имею, чья это каюта. Однако коробку станут искать. Значит, хозяин каюты, когда утром проснется и обнаружит ее на полу, отправится к капитану и расскажет, что кто-то подкинул ему это в иллюминатор, – дело сделано.

– Ладно, – Уоррен тяжко вздохнул, – могу сказать только, что нам чертовски повезло. Я там чуть не помер, когда увидел, как ты забрасываешь ее. Мне так и представилось, как в иллюминаторе появляется чья-то голова, как раз когда мимо проходят старпом с врачом, и вопрошает: «Эй, какого черта вы швыряете мне в окна всякую ерунду?»

Он мрачно задумался, глядя сквозь стекло на мутную ночь впереди, слабо пронизанную светом с капитанского мостика; на островерхие валы, вздымающиеся во мгле; на вспененный поток, который непрерывно двигался, кружил и откатывал от упрямо вращающихся винтов. Где-то в вышине пробил судовой колокол: раз-два, раз-два, раз-два – самый усыпляющий из ночных звуков среди океана. В реве ветра слышались теперь подвывания, он явно утихал, и дождь уже не лупил в защитное стекло с такой силой. Фок-мачта возносилась,