Сломанный принц - Р. Г. Энджел

Вчера мой гнев был настолько подавляющим и изнурительным, что мне не нужно было заглушать воспоминания алкоголем.

Я ненавидел то, что думал, что она солгала мне насчет еды. Я вознес ее на такой пьедестал, я был разочарован, а потом я откусил кусочек еды, и мне показалось, что моя мать была на кухне, и я просто перевернулся.

Я чувствовал предательство из-за трюка этой женщины, боль от воспоминания о последнем разе, когда моя мать готовила эту еду. Я почти слышал смех Арабеллы, и на несколько минут, всего на несколько минут, я ненавидел Кэсси за то, что она заставила меня полюбить ее, за то, что она так открыто выставила мою боль перед ней.

Я вел себя как сумасшедший, пугая ее. Когда Дом прервал мой транс, я вышел и проверил систему связи, и Дом сказал правду; это он обманом заставил ее поужинать со мной.

Я спустился вниз, но замешкался. Я был так зол, что показал ей свое лицо, и она ахнула. Этот отказ был как топливо в огне моей ярости; я каким-то образом ожидал от нее большего.

Как только я успокоился, я вернулся в гостиную, не зная, что я там найду и что я могу сказать. Я был благодарен, что Дом остановил все, что я собирался сделать или сказать ей.

Комната была пуста. Я посмотрел в угол, где она съежилась, и меня накрыла новая волна вины… Как будто мне нужно было еще больше вины в моей жизни.

Я убрал беспорядок, который я устроил, как будто это могло стереть беспорядок, который я устроил с ней сегодня вечером.

Я немного подождал в комнате, надеясь, что она придет и уберет. Может быть, я мог бы как-то извиниться, но она так и не вернулась, и через некоторое время я сдался, не зная, как я могу это исправить.

Проснувшись более или менее нормально сегодня утром, я схватил батончик мюсли и бутылку воды из своей комнаты и по черной лестнице направился в домашний спортзал. Я был слишком пьян, чтобы посещать его некоторое время, но сегодня мне хотелось направить всю эту энергию и гнев на боксерскую грушу, а не наброситься на девушку. Я был весьма удивлен, что она не упаковала вещи вчера вечером.

Я нашел Дома сидящим на скамейке, поднимающим гантели.

Я был зол на него за то, что он сделал. В конце концов, это была его вина; он не имел права обманывать меня таким образом.

Я молча нахмурился на него, не зная, с чего начать.

Он встал и поставил гантель обратно на стойку.

Он закатил глаза от моего взгляда. — Я вернусь через минуту, займись этим.

Я обвиняюще указал на него пальцем. — Ты не имел права делать то, что ты сделал!

Он кивнул. — Я согласен. Я не осознавал этого… — он схватил футболку с пола и надел ее. — Неважно, мне нужно собираться.

— Нет, заканчивай то, что ты говоришь. И ты не работаешь сегодня утром.

— Я не работаю, но мне нужно отвезти Кэсси обратно в город. Она уезжает.

Я должен был почувствовать облегчение, но незнакомый удар ножом в середину моей груди сказал обратное.

Я нахмурился. — Что ты имеешь в виду под «уезжает»?

Он невесело рассмеялся. — Ты думал, что бедная девушка останется после того страха, который ты ей навлек?

Предательство, когда он ее увел, было таким сильным, даже если и неоправданным. Мне хотелось сделать ему больно в ответ. — А, и ты знаешь все о том, как нагнетать страхи у бедных женщин, не так ли?

Это был дешевый прием, и я это знал. Это была моя инстинктивная реакция, за исключением того, что я был и инстинктом.

Он потянулся за бутылкой воды на полу и отпил.

— Когда-то давно ты был мафиози с этикой, с моралью. Вот почему тебя так уважали и ты каждый день сталкивался с отцом, и поэтому они все восхищались тобой, включая меня. Но видишь ли, чем больше я пытался убедить ее остаться, чем больше я рассказывал ей, каким ты был раньше, тем больше я понимал, что ты, возможно, никогда больше не будешь тем мужчиной.

Ах, он тоже сдался, как раз когда мне нужно было, чтобы он сказал мне пойти к ней. Когда мне нужно было, чтобы он убедил меня, что я могу получить от нее прощение.

— Что случилось с тобой, когда ты думал, что она хороша для меня? — я усмехнулся. — Разве не поэтому ты выкинул этот глупый трюк?

Дом кивнул. — Это правда. Я все еще думаю, что она хороша для тебя, но я забыл важную часть.

Я скрестил руки на груди. — Что?

— Ты не хорош для нее.

Я фыркнул. Я знал, что больше ни для кого не хорош. Как назвал меня мой отец? Яд, да, именно так, и все же, несмотря ни на что, я был полон решимости заставить ее остаться.

Его телефон завибрировал в кармане шорт. Он схватил его и вздохнул, прочитав сообщение. — Она будет готова через несколько минут. Мне нужно принять душ.

— Я поговорю с ней, — я не был уверен, откуда это взялось. Я едва ли мог хорошо общаться с ней через компьютер… Почему я так подумал…

Дом повернулся, чтобы подняться по лестнице, но я не упустил ухмылку на его лице, когда он повернулся ко мне спиной.

— Это был твой план с самого начала! — крикнул я ему вслед, каким-то образом впечатленный.

Он продолжал подниматься, но остановился, как только достиг вершины. — Ты босс, ты и разберись, — ответил он, прежде чем исчезнуть в коридоре.

— Придурок, — проворчал я, но поднялся по парадной лестнице в ее комнату, прежде чем у меня появился шанс все обдумать и признаться себе, что для нее, а в дальнейшем и для меня, было бы лучше, если бы она ушла и не оглянулась.

Я сделал глубокий вдох, стоя перед ее дверью, опасение в глубине моего живота было одновременно новым и тревожным.

Я был — ну, я был раньше — Джанлукой Монтанари, бесстрашным и обожаемым младшим боссом. Я никогда раньше не испытывал опасений, мужчины вроде меня никогда не испытывали их, потому что мы всегда получали то, что хотели.

Я никогда не боялся и не получал отказа, но именно этого я и ожидал от свирепой молодой женщины за этой дверью.

Я натянул капюшон и постучал. Я знал, что в своей черной толстовке с капюшоном я больше всего похож на смерть, и оглядываясь назад,