Сломанный принц - Р. Г. Энджел

и не покончить с этим, — его слова были резкими, но его раздувающиеся ноздри, сжатая челюсть и тихое отчаяние в глазах показывали, что он не имел этого в виду.

Я почти подсознательно провел свою вводную татуировку по черной футболке и по памяти провел четки, которые были обернуты вокруг кинжала на моей груди с единственным словом сверху — «Омерта». Четки олицетворяли Бога — ирония этого не была для меня ошибкой, но каким-то образом, несмотря ни на что, маленькая часть меня все еще верила, что там, наверху, есть Бог, мстящий Бог, который намеревается наказать меня на каждом шагу за то, что я слишком рано отправил домой двух своих самых необыкновенных ангелов. И я знал, что если есть хоть малейший шанс увидеть их снова, самоубийство лишит меня этого навсегда.

Я покачал головой. — Я не буду ему звонить.

Дом покачал головой. — Он сказал, что пытался позвонить тебе несколько раз. Лука, мы оба знаем, что Маттео не звонит для разговора.

Теперь я начинал раздражаться. Дом вел себя как родитель; я чувствовал себя наказанным, и это меня задело. — Как я и сказал, — медленно и ровно произнес я слова. — Маттео Дженовезе может. Иди. На хер. Сам.

После аварии он был со мной более чем жесток, чего я и ожидал, основываясь на его прозвище «Жестокий король», и все же.

Мой отец подал прошение об отречении от меня — несмотря на то, что я был его единственным наследником. Он предпочел бы потерять контроль над семьей, чем позволить мне руководить, но Маттео отказался по причине, которая остается загадкой, а затем три недели спустя мой отец был убит в результате нападения в его любимом ресторане — погибли он, капо Восточного побережья и их два консильери.

Как только мой отец умер, к моему большому облегчению, я должен был признать, что попросил, чтобы мой титул, капо семьи Монтанари, был навсегда передан моему дяде. Формальность на самом деле, никто меня не хотел… Черт, я не хотел себя, но снова чертов Дженовезе, заноза в моем боку, отказался, заявив, что я не в том состоянии ума, чтобы передать свой титул навсегда, и что он вернется к этому вопросу позже.

Может быть, он был готов отпустить меня сейчас… Нет, конечно, нет. Он был гребаным садистом.

— Спасибо за информацию.

Дом кивнул, вставая, понимая, что я его отстраняю. — Ты ведь не собираешься ему звонить, правда?

Я фыркнул. — Конечно, нет.

Он вздохнул, глядя в небо. — Ты не сможешь избегать его вечно.

Я насмешливо ухмыльнулся ему. — Смотри, как я попробую.

— Чем больше ты заставишь его ждать, тем злее он станет, — продолжил Дом.

— Если бы я хотел жизненных уроков, Доменико, я бы позвонил кому-нибудь, кому угодно… но только не тебе, — я уже был в отвратительном настроении, когда проснулся, вся эта глупая семейная драма и Маттео… Дому нужно было оставить меня наедине со всей его заботой и мудрыми словами. — Ты не мой консильери. Ты сын…

Его лицо изменилось от усталости до чистой злости. — Не говори этого, черт возьми, Монтанари, — он обвиняюще указал на меня пальцем. — Я понимаю, тебе больно, ты ненавидишь себя, но не заставляй меня ненавидеть тебя тоже, и если ты это скажешь — пути назад не будет, — я должен был это сказать — правда, должен был. Ты сын серийного насильника. Но я не мог, потому что, несмотря ни на что, его присутствие здесь делало все менее отстойным. Его непоколебимая преданность значила для меня гораздо больше, чем я был готов признать ему и даже себе.

— Просто уходи, Дом, — мрачно сказал я. — Я разберусь с Маттео так, как сочту нужным.

Дом кивнул. — Как хочешь. Мы оба знаем, насколько продуктивно избегать твоих проблем. Никогда бы не счел тебя трусом, и все же, вот мы здесь.

Он даже не дал мне времени обдумать его слова и ушел, а мое настроение изменилось с плохого на абсолютно ужасное за 0,3 секунды.

К черту их всех.

Глава 8

КЭССИ

«Поужинай со мной сегодня вечером.»

Я прочитала сообщение четыре раза. Мы действительно разговаривали каждый день, но это был большой шаг, которого я не ожидала.

Я решила приготовить что-нибудь особенное и использовать блокнот, который нашла в кухонном шкафу. Он был полностью написан на итальянском языке, не на том языке, на котором я говорила, но, похоже, это была семейная книга рецептов. На нем были пятна от еды, несколько подчисток и клякс от проб и ошибок. Это было дело любви.

— Manzo Braciole, это так, — пробормотала я, мысленно поблагодарив Google Translate за помощь.

Мне потребовалось больше трех часов, чтобы приготовить, но божественный запах, наполнивший кухню, стоил усилий.

Пока еда закипала, я поднялась наверх, чтобы переодеться к ужину.

Несмотря на то, что это была всего лишь просьба об ужине, вероятно, рожденная его одиночеством, я не могла сдержать бабочек в животе, чтобы наконец поговорить с ним лично.

Мы обменивались сообщениями каждый день в течение последних десяти дней, и это было прекрасно. Он заставил меня смеяться, и я наслаждалась нашими разговорами — анонимность экрана каким-то образом значительно облегчала мне задачу, и я подозревала, что он делал то же самое. Вот почему я была так удивлена его приглашением. Я думала, что он никогда не захочет со мной встретиться — по крайней мере, лично — но вот мы здесь.

Мне было трудно сдержать этих бабочек, вызывающих хаос в моем животе, когда я надевала свое зеленое летнее платье в горошек. Была еще ранняя весна и слишком прохладно, чтобы носить такую одежду, но это была единственная приличная вещь, которую я могла надеть.

Нет, Кэсси; это не свидание.

Но мое учащенное сердце и предвкушение, казалось, думали иначе.

Я схватила свой белый кардиган и оставила на лице чистое лицо, за исключением небольшого количества розового блеска. Я не хотела выкладываться на полную, на случай, если я совсем ошибаюсь.

Как и должно быть, — поддразнил голос разума.

Я спустилась вниз и накрыла стол на двоих. Не слишком близко, чтобы не было слишком уютно, но и не слишком далеко.

Я поставила свечу на стол и переосмыслила это примерно пять раз, ставя ее на место и убирая каждый раз, когда я что-то приносила на стол.

Я просто нервничала, слишком много обдумывая каждую деталь.

Это было мое первое свидание. Я зарычала на собственный ход мыслей.