Писчий отдел НКВД 1. Мама - Яна Анатольевна Спасибко

За спиной Зины на своей скамье заворочался Максим, просыпаясь. Она же сама, встала, и шлепая босыми ногами по деревянному полу, вышла в сени и открыла дверь.

— Доброе утро. — Сухо поздоровалась она. Сна в ней уже не было, и Зина настороженно ждала, что же ей скажут чекисты. Как и любой советский человек она их боялась, если не сказать была в ужасе от них, вспоминая страшные истории из своего детства о том, как они увозили людей в неизвестном направлении, и больше тех не видели. — Я вас слушаю.

— У нас появились новые вопросы.К вам и к вашему студенту. — Остап кивнул ей в ответ на приветствие. — Будет лучше, если вы оденетесь в более удобную одежду. Мы хотим посмотреть на курган.

— Дайте мне пять минут.

Зина захлопгула перед ними дверь, и, потерев виски, пошла собирать свои вещи. По пути она кивнула уже проснувшемуся Максиму, чтобы он тоже собирался.

— Что они хотят, Зин? — Дверь в комнату Бабы Паши отварилась, и та высунулась по пояс.

— Посмотреть курган. — Коротко ответила она, просачиваясь мимо хозяйки дома с ворохом своей одежды, чтобы привести себя в порядок.

— И не спится им, окаянным. — Полушепотом запричитала Баба Паша. — Лучше бы они искали того, кто Ивана погубил, а они в старые кости нос суют. Почему так?

— Я не знаю, что им наговорила Люда в отделе. — Зина влезла в удобные спортивные штаны и потуже завящала шнурок на поясе. — Но возможно, они как-то сязывают эти два преступления.

— Да как так-то? — Баба Паша всплеснула руками. — А ты не могла ошибиться? Может, то старые кости? Их же сам черт не разберет. Черепки и черепки.

Зина на мгновение задумалась, и уверенно ответила:

— Нет. Не могла.

Она осмотрелась в комнате, машинально ища зеркало, и ее взгляд зацепился за карандашный рисунок, висящий в рамке на стене рядом с портретом сына.

Курносая и худенькая девочка лет семи смотрелакаким-то слишком взрослым, печальным взглядом. Зине сначала показалось, что она узнает в девочке Нюру, но потом поняла, что действительно показалось. У девочки с рисунка и лоб оказался повыше и нос чуть более задран вверх. Хотя, сходство действительно было. Зина бы не исключала близкого родства между этими двумя девочками.

— Кто это? — Спросила она, подойдя чуть ближе к портрету.

— Доченька моя. — У Бабы Паши некрасиво искривился рот, и она посмотрела в глаза Зине с какой-то обреченной, застарелой болью, смешанной со злостью и завистью. — Кровиночка. Повезло тебе, Зина… — Ее голос дрогнул. — Твоя дочь жива, может, и внуков скоро на руки возьмешь. А я свой век в одиночестве куковать оставлена.

Зина смутилась, и, не смотря на множество вопросов, которые роились у нее в голове, сочла себя не вправе бередить чужие раны. Она коротко извинилась, и вышла из комнаты, махнув Максиму следовать за ней на улицу.

Оба чекиста были возле калитки. Тот, что младше на повышенных тонах разговаривал с давешним мужиком с внуком. Еще не до конца проснувшийся мальчик капризно оттопыривал губу, ковырял носком ботиночка камень, утрамбованный в дорожную пыль, но в разговор взрослых не вмешивался.

— Да войди ты в положение, начальник! — Увещевал мужчина. — На хуторе черт-те что происходит. Как я ребенка тут оставлю? Как я сыну потом вглаза смотреть буду?

— Не положено. — Отрезал чекист. — Хутор на карантине, автобуса сегодня не будет.

— Как не будет? — Опешил мужик, выпячивая вперед свой объемный живот, будто бы стремясь казаться больше, чем он есть. — Почему?

— По особому распоряжению.

— По какому такому распоряжению? Кто распорядился? Если Председатель сельсовета - так дай я с ним переговорю, и распоряжение отменится.

— Распоряжение не от вашего сельсовета. Запритесь дома и никуда не выходите, если вам страшно.

— Что-то Ивану это не шибко помогло.

— Пока идет следствие никто не уедет. Передвижение между хуторами тоже запрещено.

— Произвол какой-то. — Мужик зло сплюнул под ноги, и направился в сторону своего дома, почти волоком таща за собой капризничающего ребенка.

— Почему не отпустили ребенка домой? Они приехали вчера на два часа раньше вас. — Шепотом спросила Зина у Остапа.

— Регламент. — Туманно ответил он, и окликнул своего напарника — Егор. Пойдем. Хватит кошмарить местное население.

При утреннем свете Егор оказался молодым еще человеком, едва ли старше Максима, в то время как Остапу Зина дала бы лет тридцать пять.

Уже в степи, на подходе к кургану, Зина поняла, что что-то не так.

Сначала до ее носа донесся отвратительно-сладковатый запах падали.

Ошметки белой шерсти, местами слипшейся от крови, то тут, то там виднелись в высокой траве.

Сам курган был небрежно разрыт, земля, вперемешку с останками, подсыхающими комьями валялась на утоптанном пятаке. На покатой вершине кургана лежала козья голова.

Померкшие, горизонтальные зрачки на когда-то любопытной морде равнодушно смотрели на пришедших. Потеки крови бурыми дорожками спускались вниз по рыжеватой глинистой земле на редкие оголенные черепа.

Зина в ужасе закрыла рот ладошкой, чтобы не вскрикнуть, Максима передернуло.