Рождён среди однажды умерших - Луи Круш

на своих двоих. Конечно же делая вид, что ничего из произошедшего никогда не было. Игнорируя главу, он посмотрел на Всеволода и сказал:

— Ты пока приготовь нам ужин.

Всеволод лишь утвердительно кивнул, кажется, расстроенный тем, что никто не собирался бить его брата. Совершенно без всяких эмоций он взял кролика в руки, после чего отправился за ножом.

С одного взгляда поняв эмоции Всеволода, Касьян насупился, но быстро перевёл взгляд на до сих пор дрожащего Луку. Когда их глаза пересеклись, подросток ненароком вздрогнул, быстро отойдя от испытанных эмоций. Касьян проигнорировал это, списав на недавно испытанный Лукой шок, и сказал:

— А ты пойдёшь с нами, — молодой человек заулыбался очень хитрой и коварной ухмылкой.

Нутром страшась перечить, Лука схватил простыню и подорвался с места, уже на бегу пытаясь кое-как завязать её в подобие юбки. Касьян вместе с Исидором успели покинуть пределы дома, и подросток собирался последовать их примеру, но всё же остановился в проходе, решив оглянуться на Всеволода.

Только взяв нож в руки, мальчишка молниеносно взмахнул им и положил обратно на стол. Тушка кролика оказалась филигранно разрезана вдоль тела, начиная от нижней губы и заканчивая в паховой области, повредив только шкуру и не задев ни одного мясного волокна. Всеволод схватил кролика за голову и одним движением сломал ему шею, следом сразу же вывернув шкуру наизнанку, моментом освежевав кролика.

— Ты чего застыл? — раздался грубый голос Касьяна.

Перепугавшись, Лука всё же отвернулся и вышел из дома, закрыв за собой дверь. На улице он увидел старую телегу, в которой лежали всевозможные яства. Их было не слишком много, хватало лишь на то, чтобы прикрыть дно, однако и такое количество могло позволить привыкшей к голоду общине протянуть ещё один денёк.

— Здесь всё, что удалось наклянчить за день. Детишки хорошо постарались, — словно это какая-то рутина сказал Исидор Касьяну.

Как и везде, бедных детей заставляли попрошайничать на улицах, что нисколько не удивило Луку.

«Они хотя бы могли втихаря что-нибудь съесть, если с ними не ходят взрослые».

Подумав об этом, подросток решился-таки задать вопрос Касьяну, даже не надеясь на то, что Исидор ему ответит:

— Это основной источник еды?

— Нет, — без каких-либо проблем ответил Касьян, продолжая внимательно осматривать телегу, — детишки просто помогают, чем могут.

— Они попрошайничают в одиночку?

— Кто как. Некоторые собираются в группы.

Узнав про это, Лука мысленно выдохнул, сам не понимая, из-за чего он так переживал. Возможно, это и есть та самая забота о младших, заложенная природой в людях. Однако Касьян, даже не глядя на Луку, словно прочёл его мысли и сказал:

— Они ещё такие маленькие, но такие сильные волей. Даже крошки в рот не возьмут, — в голосе парня явственно чувствовалась меланхолия переживаний за незавидную участь малышей.

Лука содрогнулся от такого заявления, и вслед за этим из его головы вылетела духовная нить. Это был естественный процесс, и такое происходило с каждым. Будь то смертный, маг или даже полубог — все они мыслили, чувствовали, представляли. И всё это формировалось в духовные нити, одна часть которых застревала в душе человека, намертво вплетаясь в её структуру, а другая терялась в окружающем пространстве, пока кто-нибудь другой не примет её в свою душу.

Это происходило от человека к человеку, и разница заключалась лишь в том, насколько много нитей останется либо потеряется. С ростом же души увеличивалась и ее пассивная возможность задерживать нити в себе, так как у тех становилось всё меньше и меньше пространства для прорыва, пока окончательно не пропадёт. Ведь можно сказать, что сами нити бесконечно малы, так что и промежутки между ними были бесконечно велики, но всё это имело бы смысл, существуй те на самом деле.

Касьяну периодически прилетали в душу чужие мысли, особенно учитывая их плотность, однако это не было столь критично, потому что без постороннего воздействия самим им не хватит сил, чтобы пробиться сквозь душу к разуму даже смертного. Все они существовали сами по себе, по одиночке, лишь при определённых условиях скапливаясь в одном месте и сливаясь в нечто единое целое.

Духовная нить, сформированная Лукой, была совершенно бесцветной, абсолютно прозрачной, как и все прочие в округе. Одного упущенного мига было бы достаточно, чтобы та навсегда затерялась среди общей массы. Однако Касьян намеренно следил за подростком, и как только в его духовном восприятии промелькнула эта нить, от него моментально, словно змея, выстрелила тончайшая струна золотистой энергии, настолько тонкая, что ощутить её появление мог только некто на подобии Исидора, который привык к подобным финтам от парня, считая, что это нечто вроде нервного тика.

Касьян куда филиграннее обращался с небольшими объёмами духовной энергии, так как развивался именно в этом направлении. К тому же столь малый объём не так сильно докучал всплывающими образами в голове. Именно поэтому ему приходилось тратить время на напитку энергией своего телекинетического меча или руки, когда как тончайшие струны мог создавать моментально.

В итоге Касьян телекинетической струной мгновенно поймал духовную нить, созданную Лукой, и в его голове промелькнула мысль:

«Как они могли так натренировать детей?»

На лице Касьяна промелькнула лёгкая ухмылка, мигом исчезнувшая, оставшись совершенно незамеченной для Луки, так же, как и телекинетическая струна. Не став больше ничего говорить, он принялся тщательно перебирать продукты, внимательно осматривая каждый, прежде чем положить на землю. Некоторое время Касьян складывал всё в одну кучку, пока не положил какую-то булочку отдельно.

Лука внимательно наблюдал за его действиями, не понимая, зачем тот это делает. Спустя время кучки становились больше, как и разница между ними заметнее. Когда минуло ещё пол часа, уже можно было определить пропорции двух горок, которые оказались один к трём. Не ведая, что происходит, Лука пробормотал почти что про себя, не надеясь, что увлечённый Касьян ответит ему:

— Зачем всё это?

— Он отбирает отравленную пищу, — к удивлению Луки, это сказал Исидор, по-прежнему не желая смотреть на парня.

Взгляд подростка переменился, и он с ужасом посмотрел на отравленную еду. Он даже в мыслях представить не мог, как такое возможно, потому с полнейшим шоком в голосе переспросил:

— Целая четверть?

— Ты не на ту смотришь.

Сказав это, Исидор лишь мельком взглянул на парня, после чего перевёл глаза на Касьяна, мысленно содрогаясь:

«И к чему весь этот спектакль? Неужто он надеется вызвать жалость в этом парне?»

В каком-то смысле Исидор оказался прав, вот только Касьян не стал бы так заморачиваться, не проследуй Лука за ним. Сделав столь опрометчивый выбор, теперь пусть немного