Литературные вечера. 7-11 классы - Надежда Пестрякова

Здоровью моему полезен русский холод;

К привычкам бытия вновь чувствую любовь…

Легко и радостно играет в сердце кровь,

Желания кипят – я снова счастлив, молод…

Но гаснет краткий день, и в камельке забытом

Огонь опять горит – то яркий свет лиет,

То тлеет медленно – а я пред ним читаю

Иль думы долгие в душе моей питаю.

И забываю мир – и в сладкой тишине

Я сладко усыплен моим воображеньем,

И пробуждается поэзия во мне:

Душа стесняется лирическим волненьем,

Трепещет и звучит, и ищет, как во сне

Излиться, наконец, свободным проявленьем —

И тут ко мне идет незримый рой гостей,

Знакомцы давние, плоды мечты моей.

И мысли в голове волнуются в отваге,

И рифмы легкие навстречу им бегут,

И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,

Минута – и стихи свободно потекут.

Ведущий :

Лицейский друг Пушкина А. Дельвиг в сонете «Вдохновение» утверждал, что в эти удивительные, редкие мгновения поэт «говорит с грядущими веками», обретая бессмертие.

Второй чтец (читает стихотворение А. Дельвига):

Не часто к нам слетает вдохновенье,

И краткий миг в душе оно горит;

Но этот миг любимец муз ценит,

Как мученик с землею разлученье.

В друзьях обман, в любви разуверенье

И яд во всем, чем сердце дорожит,

Забыты чем, восторженный пиит

Уж прочитал свое предназначенье.

И презренный, гонимый от людей,

Блуждающий один под небесами,

Он говорит с грядущими веками;

Он ставит честь превыше всех частей,

Он клевете мстит славою своей

И делится бессмертием с богами.

Ведущий :

Не случайно Пушкин назвал своих собратьев по перу – «они родня по вдохновенью». Столь же торжественно, как и Дельвиг, пишет о поэтическом вдохновении И. Козлов в стихотворении «Гимн Орфея».

Третий чтец (читает стихотворение И. Козлова «Гимн Орфея»):

Когда поэт на языке земном

Передает пророческим пером

Таинственные вдохновенья

И осветлит души виденья

Поэзии огнем, —

Венчает мир, исполнен удивленья,

Чело певца бессмертия венком.

Ведущий :

А как представляли процесс творчества поэты серебряного века?

Первый чтец :

Бывает так: какая-то истома

В ушах не умолкает бой часов;

Вдали раскат стихающего грома.

Неузнанных и пленных голосов

Мне чудятся и жалобы, и стоны,

Сужается какой-то тайный круг;

Но в этой бездне шепотов и звонов

Встает один, все победивший звук.

Так вкруг него неповторимо тихо,

Что слышно, как в лесу растет трава,

Как по земле идет с котомкой лихо….

Но вот уже послышались слова

И легких рифм сигнальные звоночки, —

Тогда я начинаю понимать,

И просто продиктованные строчки

Ложатся в белоснежную тетрадь.

Второй чтец (читает стихотворение А. Ахматовой):

Мне ни к чему одические рати

И прелесть элегических затей.

По мне, в стихах все быть должно некстати,

Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда,

Как желтый одуванчик у забора,

Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,

Таинственная плесень на стене…

И стих уже звучит, задорен, нежен,

На радость вам и мне.

Третий чтец (читает слова Б. Пастернака):

«Поэзия валяется в траве, под ногами, так что надо только нагнуться, чтобы ее увидеть и подобрать с земли».

Первый чтец (читает стихотворение М. Волошина «Рождение стиха»):

В душе моей мрак грозовой и пахучий…

Там вьются зарницы, как синие птицы…

Горят освещенные окна…

И тянутся длинны,

Протяжно-певучи

Во мраке волокна…

О, запах цветов, доходящий до крика!

Вот молния в белом излучьи…

И сразу все стало светло и велико…

Как ночь лучезарна!

Танцуют слова, чтобы вспыхнуть попарно

В влюбленном созвучии.

Из недра сознанья, со дна лабиринта

Теснятся виденья толпой оробелой…

И стих расцветает цветком гиацинта,

Холодный, душистый и белый.

Второй чтец (читает стихотворение В. Набокова «К музе»):

Я помню твой приход: растущий звон,

Волнение, неведомое миру.

Луна сквозь ветки тронула балкон,

И пала тень, похожая на лиру.

Мне, юному, для неги плеч твоих

Казался ямб одеждой слишком грубой.

Но был певуч неправильный мой стих

И улыбался рифмой красногубой.

Я счастлив был. Над гаснувшим столом

Огонь дрожал, вылущивал огарок;

И снилось мне: страница под стеклом,

Бессмертная, вся в молниях помарок.

Теперь не то. Для утренней звезды

Не откажусь от утренней дремоты.

Мне не под силу многие труды,

Особенно тщеславия заботы.

Я опытен, я скуп и нетерпим.

Натертый стих блистает чище меди.

Мы изредка с тобою говорим

Через забор, как старые соседи.

Да, зрелость живописна, спору нет:

Лист виноградный, груша, пол-арбуза

И – мастерства предел – прозрачный свет.

Мне холодно. Ведь это осень, муза.

Третий чтец (читает стихотворение В. Звягинцевой):

Я пишу, как дышу.

По-другому писать не умею.

Поделиться спешу

То восторгом, то болью своею.

Я навряд ли права,

Исповедуясь так перед всеми.

Не нужней ли слова

О делах, обгоняющих время?

Что я все о своем?

Я живу в этом мире огромном

Не одна, не вдвоем.

В уголке не скрываюсь укромном.

Не такая пора,

Чтобы жить лишь своею душою,

Нужно кончик пера

Окунуть в море жизни большое.

Ну, а все же, друзья,

Может быть, этот грех мне простится:

Ведь, по правде, и я

Тоже этого века частица.

Я, конечно, грешу —

Что судьба одного человека!

Я пишу, как дышу.

…Но дышу-то я воздухом века.

Первый чтец (читает стихотворение А. Вознесенского):

Стихи не пишутся – случаются,

Как чувства или же закат.

Душа – слепая соучастница.

Не написал – случилось так.

Ведущий :

Случилось так, что сегодня мы представляем поэтический сборник «Дебют». В него вошли стихотворения нескольких лет, уже знакомые, печатавшиеся в «Ростке», звучавшие на литературных праздниках, и новые. Стихи эти разные по тематике, стилю, степени серьезности, но одинаково искренние и интересные.

(Участники вечера читают собственные стихи)

Ведущий:

«Стихи не пишутся – случаются». «Я пишу, как дышу…». Но простота создания стихотворения кажущаяся, обманчивая. Поэтическое творчество – это труд, упорный, тяжелый, не всегда успешный. М. Цветаева писала: «Я всегда разбивалась вдребезги. И все мои стихи – те самые, серебряные, сердечные дребезги». В стихах поэт отдает читателям свою душу, свои силы, свое сердце.

Второй чтец (читает стихотворение Н. Некрасова):

Праздник жизни – молодости годы

Я убил под тяжестью труда,

И поэтом – баловнем свободы,

Другом лени – не был никогда.

Если долго сдержанные муки

Накипев, под сердце подойдут,

Я пишу: рифмованные звуки

Нарушают мой обычный труд.

Все ж они не хуже плоской прозы

И волнуют мягкие сердца,

Как внезапно хлынувшие слезы

С огорченного лица.

Но не льщусь, чтоб в памяти народной

Уцелело что-нибудь из них…

Нет в тебе поэзии свободной,

Мой суровый, неуклюжий стих!

Нет в тебе творящего искусства…

Но кипит в тебе живая кровь,

Торжествует мстительное чувство,

Догорая, теплится любовь, —

Та любовь, что добрых прославляет,

Что клеймит злодея и глупца,

И венком терновым наделяет

Беззащитного певца…

Третий чтец (читает стихотворение М. Цветаевой):

Вскрыла жилы: неостановимо,

Невосстановимо хлещет жизнь.

Подставляйте миски и тарелки!

Всякая тарелка будет – мелкой,

Миска – плоской. Через край – и мимо —

В землю черную, питать тростник.

Невозвратно, неостановимо,

Невосстановимо хлещет стих.

Первый чтец (читает стихотворение Л. Мартынова):

Я хотел бы и ночью, и днем

Создавать, создавать, создавать,

Я хотел бы стихи выдавать, выдавать, выдавать,

Штамповать и ковать их и вновь штамповать, как медали.

Но, увы, не выходит. И сколько тут сил не жалей,

То же самое просится вновь: переплавь, перелей,

Чтобы суть этих дат и легенд безошибочно все разгадали.

Да и страшно бы было, чтоб вдруг ни с того, ни с сего,

Без особых усилий, само по себе заблистало

Что-то вроде туманного облика моего,

Но и вашего тоже – в сцепленье молекул металла!

Это тягостный труд.

Хорошо, что рука не устала.

Второй чтец (читает стихотворение И. Мамугиева):

Слова ложатся сонными в тетрадь.

Как труден переход из яви в сон.

Проходит день, и нужно выбирать…

Но в небе расцветает синий лен…