Литературные вечера. 7-11 классы - Надежда Пестрякова

С неясной фотографией… Посмей

Побрезговать их словом обветшалым,

Опрятностью и бедностью моей.

Я здесь с тобой. Укрыться ты не волен.

К тебе на грудь я прянул через мрак.

Вот холодок ты чувствуешь: сквозняк

Из прошлого… Прощай же. Я доволен.

Первый чтец :

Борис Слуцкий, поэт фронтового поколения, прошедший войну и сталинские лагеря, человек строгий и сдержанный, не привыкший быть на виду, нечасто печатавшийся, не заботившийся о славе («я слишком знаменитым не бывал») оставил в своих тетрадях строки-заклинание:

Умоляю вас, Христа ради,

С выбросом просящей руки:

Раскопайте мои тетради,

Расшифруйте черновики.

…Побудь с моими стихами,

Постой хоть час со мною,

Дай мне твое дыханье

Почувствовать за спиною.

Ведущий :

А когда сбудется вечная мечта поэтов – стихи найдут своего читателя, сколько бы ни прошло лет или веков, в этот момент произойдет чудо – соприкосновение душ людей, разделенных огромным временным пространством.

Второй чтец (читает стихотворение О. Лебедушкиной «Фантастическое»):

Шел на Земле сто первый век,

И путь Земли был мудр и долог,

И жил на свете человек

Чудак, а проще – археолог.

И как-то под пластами лет,

Под массой всяких наслоений

Он странный отыскал предмет,

Изделье давних поколений.

Предмет был сделан из листков,

Сухих и желтых, словно осень,

Таких прозрачных, что легко

Сквозь них струилась неба просинь.

И археолог в тишине

С листков очистил пыль забвенья

И прочитал на желтизне:

«Я помню чудное мгновенье!..».

И вдруг постиг он, что окрест

Поет и плещет мирозданье,

Что он всю жизнь несет свой крест

Любви, надежды и страданья.

И археолог счастлив был,

Так счастлив, что и не заметил,

Как те листки рассыпал в пыль

Уж слишком современный ветер.

И запах легкий, как печаль,

Исчез в последнем дуновенье,

Но в сердце колокол звучал:

«Я помню чудное мгновенье!..».

Ведущий (из речи А. Блока «О назначении поэта»):

«Что такое поэт? Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Он называется поэтом не потому, что он пишет стихами; но он пишет стихами, то есть приводит в гармонию слова и звуки, потому что он – сын гармонии, поэт». «Похищенные у стихии и приведенные в гармонию звуки, внесенные в мир, сами начинают творить свое дело. Они проявляют неожиданное могущество: они испытывают человеческие сердца».

«На бездонных глубинах духа … катятся звуковые волны, … идут ритмические колебания». «Первое дело, которого требует от поэта его служение, – открыть глубину». «Второе требование заключается в том, чтобы поднятый из глубины … звук был заключен в прочную и осязательную форму слова; звуки и слова должны образовать единую гармонию». «Третье дело поэта: принятые в душу и приведенные в гармонию звуки надлежит внести в мир».

Третий чтец (читает стихотворение Э. Межелайтиса «Лира»):

Нет лиры у меня.

Но жаворонок ранний,

В рассветном небе славя бытие,

Образовал струну

Восторгов и страданий,

К земле и к солнцу приковал ее.

До трепета натянута прямая,

Певучая и вечная струна.

Все выше землю к солнцу поднимая,

На тысячу ладов звучит она.

И верится, что утренняя птица

Еще не завершила свой полет.

А если кубок неба накренится, —

Струна дождя под пальцами поет.

Нет лиры у меня.

Но есть в лесу зеленом

Дремучая струна

Соснового ствола;

Меж небом и землей

Колеблется со звоном,

В земле укоренясь,

До неба доросла.

…Нет лиры у меня,

Но есть священный жребий

В просторе полевом,

Где росы так свежи,

Задумать песню о насущном хлебе,

Перебирая струны спелой ржи.

Нет лиры у меня.

Но заводские трубы

Звучат басовой, каменной струной,

Цехов горячих нестерпимый зной

Бросают в небо, тяжелы и грубы.

Там белокрылый голубь над трубой

Взмыл и связал собой трубу завода

С необозримой высью голубой —

И дотянул струну до небосвода.

Взмахну рукой,

Ударю по струне,

По заводской, из камня и железа, —

В единую мелодию во мне

Сольются звуки труб, лугов и леса.

Нет лиры у меня,

Но струны нежных рук,

Простертые ко мне неудержимо,

Звучат сквозь клубы заводского дыма,

В полях, над синевой речных излук.

Сосна и стебель ржи,

Чащоба труб и руки,

И жаворонок, льющийся звеня…

Сливаются во мне ликующие звуки мелодии…

Есть лира у меня!

Первый чтец (читает стихотворение Р. Рождественского):

Я писал и пишу по заказу.

По заказу дождей и снегов.

И дороги, бегущей к закату,

И висящих на ней облаков.

Я пишу по заказу осенних

Черных гнезд и нахохленных птиц.

И распахнутых настежь газетных

Обжигающих руки страниц.

По заказу и часа, и мига.

Боли в сердце. Дрожанья струны.

По заказу орущего мира

И смертельной его тишины.

И нежданно ожившей строки

На пределе последнего круга

И бездонной щемящей тоски

Позвонившего за полночь друга.

Гула памяти. Скрипа дверей…

Я писал и пишу по заказу

Горьковатой улыбки твоей,

Не разгаданной мною ни разу…

Лишь бы день над землей не гас.

Лишь бы колос под небом качался.

Только б он не кончался – заказ.

Лишь бы этот заказ не кончался.

Второй чтец (читает стихотворение Б. Окуджавы):

У поэта соперников нету

Ни на улице и ни в судьбе.

И когда он кричит всему свету,

Это он кричит не о вас – о себе.

Руки тонкие к небу возносит,

Жизнь и силы по капле губя.

Догорает, прощения просит:

Это он не за вас – за себя.

Но когда достигает предела

И душа отлетает во тьму…

Поле пройдено. Сделано дело.

Вам решать: для чего и кому.

То ли мед, то ли горькая чаша,

То ли адский огонь, то ли храм…

Все, что было его, – нынче ваше.

Все для вас. Посвящается вам.

Ведущий :

Стихи умеют терпеливо ждать своего часа. Некоторые забываются очень быстро, еще при жизни их авторов. Настоящая же поэзия – всегда с читателем, и даже запрещенная, спрятанная, она всегда возвращается и помогает людям жить. Поэзия, как, впрочем, и любое другое дело, которым вы увлечены – это и есть тот плот, который поможет уплыть «из монотонных будней», от пошлости, серости и скуки в мир красоты и вдохновения.

(Звучит песня. Ю. Лоза. «Плот»)

Ведущий :

Многое дано сказать истинному поэту. И многое требуется от читателя, чтобы уметь понять совершенное стихотворение и отличить от несовершенного. Потому так важно, чтобы процесс общения поэта и читателя всегда был живым, делая нашу духовную жизнь богаче и радостней.

Третий чтец (читает стихотворение М. Луконина):

Раскройте вы книгу мою,

Раскройте ее для полета!

Развяжите ей жесткие крылья,

Разглядите ее, как звезду.

Если бы знали вы, как летать ей охота.

Без вас она скована в книжном ряду.

Юноши, гляньте, – виски у меня поседели.

Девушки, вы не обернетесь теперь на меня.

Раскройте же книгу – в ней годы, мечтания, цели.

Себя вы узнаете в отблеске каждого дня.

В смехе вашем, в ваших надеждах,

В вашей работе – я повторяюсь.

От ваших дыханий кровь закипает в крови,

С вами в дороге я времени не покоряюсь.

Я повторяюсь в ваших признаньях в любви.

Да, это не книга, а я. Не стихи это – сердцебиенье.

С вами я молод.

Вижу небо, слушаю землю, вдыхаю траву.

Рядом с вами, боевое мое поколенье,

Вместе с вами

И я бесконечно живу.

8. «И мир идет к тебе навстречу…» (Страницы русской пушкинианы) (9 класс)

ОФОРМЛЕНИЕ ВЕЧЕРА

Символическая книга-альбом «Пушкиниана»; портреты А. С. Пушкина, Н. Н. Пушкиной, друзей и современников поэта; фотографии памятников Пушкину; виды Петербурга, Михайловского, Болдина, Лицея. Репродукции картин: И. Репина «Пушкин на лицейском акте», И. Айвазовского «Прощание Пушкина с морем», Н. Чернецова «Пушкин в Бахчисарайском дворце», Н. Ульянова «Пушкин с женой перед зеркалом на придворном балу», А. Наумова «Дуэль Пушкина с Дантесом», Е. Моисеенко «Памяти поэта», В. Горяева «Мгновения».

Вечер по существу является своеобразной поэтической биографией А. С. Пушкина. Участники должны быть не просто чтецами, но и актерами: важно внести в исполнение элементы театрализации. В программе вечера использованы песни из вокального цикла «Дорога к Пушкину» в исполнении Н. Караченцова (музыка В. Быстрякова, слова В. Гоцуленко). Их могут исполнить и сами участники.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1) ведущий;

2) первый чтец;

3) второй чтец;

4) третий чтец;

5) Пушкин;

6) Наталья Николаевна.

ХОД ВЕЧЕРА

Данте, Гомер и Пушкин,

Вчера вы засеяли поле,

Вам же принадлежит

Жатва грядущего дня.

Егише Чаренц

Бессмертен тот, чья муза до конца