Ты будешь страдать, дорогая - Натали Фокс

— Тогда зачем?.. — беспомощно шепнула она. — Зачем и себя заставлять проходить через такие муки?

— Так ты признаешь, что я заставляю тебя страдать? — огнем обжег он ее горло.

— Ты же сам знаешь, — выдавила она наконец, закрыв глаза. — Но к чему мучить самого себя? Отпусти меня, Фелипе. Не делай этого.

— Не делай этого, — насмешливым эхом отозвался он и легонько прикоснулся языком к нежной впадинке на ее горле. — Неужели ты не понимаешь, чего я добиваюсь? Я хочу избавиться от тебя, выкинуть из своей жизни. — Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза. — Да знаешь ли ты, что мне отвратительна моя любовь? Отвратительны ночи, когда я не в силах заснуть от жажды обладать тобой. Я сам себе отвратителен, потому что позволил тебе такую власть над собой…

Вот теперь она вырвалась из его рук, нашла в себе силы сделать шаг от него. И застыла на месте, дрожа от макушки до кончиков пальцев.

— И поэтому ты намерен наказать меня — за нечто непонятное в тебе самом, не поддающееся контролю. Мне жаль тебя… — выдохнула она.

Он холодно улыбнулся.

— Не трать сострадание на меня, Джемма. Сохрани его для себя самой, потому что за все мои муки ты заплатишь вдвойне. А сейчас отправляйся в постель, и посмотрим, как долго ты выдержишь, чтобы не вспомнить о моих поцелуях, о моих ласках…

Не дослушав, она убежала, чувствуя, что комок в горле грозит перекрыть ей дыхание. Легче было бы умереть, чем еще одну ночь провести в этом доме, думала Джемма, когда, едва дыша от сумасшедшего бега, ворвалась в свою комнату.

С трудом добравшись до окна, она яростно отдернула занавески и, распахнув окно настежь, полной грудью вдохнула ароматный ночной воздух. Он показался ей влажным и горьким. Джемма, схватившись за горло, с ужасом поняла, что вот-вот заплачет.

— О Фелипе! — разорвал ночную тишь ее стон.

Едва забрезжил рассвет, как она проснулась, не сразу сообразив, что ее разбудило. Лишь через несколько секунд разгадка молнией озарила ее сознание. Вся в поту, она дрожала от ночного кошмара. Во сне Фелипе любил ее, как это было в Лондоне. Без жестокости и мыслей о наказании, но с нежностью и теплотой. Его губы, его чувственные ласки поднимали ее к вершинам сладкого исступления, уносили за грань реального мира. Но в жизни Фелипе исполнял свои обещания, круша надежды, которые вначале сулила его любовь. Разница между сном и явью была убийственно безжалостной. Фелипе с презрением оттолкнул ее в тот самый миг, когда она готова была воспарить в небеса. С порочной улыбкой на губах он следил, как она тает от приближающегося мига наслаждения, — и бросил ее, разразившись львиным рыком победителя…

Джемма села на кровати в душной темноте комнаты и закрыла лицо ладонями. Вот она и началась, обещанная им пытка. С отъезда Фелипе не было ни единой ночи, чтобы она не думала о нем, не мечтала о том, чтобы он вернулся и любил ее, как будто в мире не существовало никакой Бьянки. И вот теперь он вернулся в ее жизнь, но как жутко все переменилось. Ее любовь, ее желание по-прежнему живы, а сердце Фелипе переполняет лишь жажда мести. И он выигрывает, это Джемме было ясно. Боль внутри ее подтверждала его победу. Она хочет его любви, всегда будет хотеть, и этот страшный приговор останется с ней навсегда.

Спускаясь по лестнице на следующее утро, Джемма услышала шум.

Она замерла, пытаясь определить, откуда он раздается. Из кабинета Агустина, установила она, но голос звучал только один — Фелипе:

— С меня довольно, Агустин! Избавься от нее… Я не собираюсь этого делать… Черта с два ты заставишь!

Джемма подошла к кабинету как раз в то мгновение, когда Фелипе швырнул на рычаг трубку и, сжав кулаки, тяжело облокотился на стол. Она замерла на пороге, глядя на его спину и низко опущенную голову.

От того, что она услышала, ее окатило холодным потом. Горький вердикт не оставлял места для сомнений. Фелипе внезапно захотел избавиться от нее и требовал от Агустина, чтобы тот сделал это за него. Джемма поспешно удалилась в сторону кухни.

— Сегодня у меня нет работы, — сообщила Кристина Джемме, подавая завтрак. — Я сидеть для вас целый день.

Девушку переполняло нетерпение увидеть себя навеки запечатленной на холсте, и Джемма заставила себя улыбнуться. Потрясение от услышанного обрывка разговора еще не прошло.

— Мне это подходит, но…

— Но мне не подходит, — прервал ее Фелипе, молнией врываясь на кухню.

Кристина залилась румянцем, а Джемма постаралась взять себя в руки. Каким бы ни был ответ Агустина, он явно не подошел Фелипе: он был в ярости.

— Джемма сможет потратить на тебя только час — не больше! — жестко выговорил он Кристине.

Та кивнула, быстро поставила его завтрак на стол и поспешно выскочила из кухни.

Джемма пыталась заставить себя проглотить хоть кусочек.

— В чем дело? — мрачно бросил он.

— В тебе, — ответила она. — От плохого настроения у меня пропадает аппетит.

— И с чего же у тебя плохое настроение? Плохо спала? — Он налил ей кофе и положил сахар — точно так, как делал в Лондоне. Этот жест больно ударил по ней.

— В дурном настроении вовсе не я, а ты! Я-то как раз спала превосходно, чтоб ты знал, — солгала она. — А вот тебе это явно не удалось!

— Я вовсе не в плохом настроении.

— Не хотела бы я быть рядом, когда это случится! — вставила Джемма.

— Подожди, ты еще увидишь мою ярость в полную мощь; добавлю, что если ты не прекратишь ковыряться в тарелке, то можешь стать свидетельницей этой ярости гораздо раньше, чем думаешь. Ты же знаешь, что я не выношу, когда портят еду.

Джемма намеренно долго крутила на тарелке кусочки бекона, пока наконец не соорудила подобие пирамиды с помидором на самой верхушке.

— Прекрати это чертово ребячество! — мрачно приказал он и с такой силой сжал ее ладонь, что едва не расплющил пальцы.

— Больно, — буркнула она.

— Прекрасно, так и должно было быть. — Он отпустил ее, и Джемма потерла пальцы, преувеличенно сильно морщась, чтобы он не догадался, что боль не столь уж и сильна.

— Почему ты так внезапно решил от меня избавиться? — напрямик спросила она. Он нахмурился.

— О чем ты говоришь?

Ничего не поделаешь, придется признаться.

— Я слышала твой телефонный разговор с Агустином.

— Опять следишь за мной…

— Нет! — оборвала Джемма. — Я не подкрадывалась на цыпочках, пытаясь за тобой шпионить, мне это не интересно. Просто ты так орал, что слышно было, без сомнения, во всей округе.

— Ну, и что же ты услышала?

— Что ты хочешь избавиться от меня и требуешь от Агустина, чтобы он это сделал как можно быстрей.

— Слышала и свое имя, не правда ли? — последовал его язвительный вопрос. Джемма прикусила губу.