Человек за бортом - София Цой

упала тень – кто-то приближался. Мы нырнули в соседний коридор. Выглянули оттуда – из квартиры вышел низкорослый жандарм, на форме которого еле считывалась эмблема в виде паука. По голосу, противному, немного визгливому, показалось, что это тот же подонок, который нахамил Келси в штабе. Его собеседника, с рыжей бородой, я поначалу не узнал, но вскоре вспомнил, что тоже уже видел его. Разговор было трудно разобрать, до нас доносились только обрывки фраз: «Ты положил?.. Да, он же сказал, что так надо… Ничего, ничего…» – но не более. Зато их хохот было слышно очень хорошо.

Найджел указал на низкорослого – у его груди сверкнула рукоять пистолета. Рыжебородый вертел в руках толстую дубинку. За ними появился третий, из-под кепи у него блеснули лысые виски. Перекидываясь неразборчивыми репликами, они покинули этаж и стали спускаться. Лысый жандарм остановился на лестнице и поддел одно из висевших вдоль стен овальных панно. Оно упало и разбилось. Следом за ним под гнусный хохот со стены соскользнули практически все панно, одно за одним.

– Мужлан, – прошипел Найджел, как вдруг кто-то мяукнул.

Я обернулся и увидел в полумраке коридора комок шерсти. Похоже, это и был Леша, новый питомец Валентина. Дымчато-серый. Худой. Потрепанный, как любимое старое пальто. Глаза-блюдца сверкали, как у самого невинного существа на планете, хотя выглядел он так, будто его только что выволокли из шумной драки. Маленький бандит.

– Лешенька, – позвал я ласково по-русски и протянул руку, но встречен был холодно. Котенок зашипел, обнажив крохотные зубки. На каждую мою попытку взять его на руки он попискивал и вжимался то в один угол, то в другой.

– Хватай его за шкирку, – посоветовал Найджел, но и дальнейшие мои попытки не возымели успеха.

Тогда Найджел опустился на корточки рядом со мной. Одно острое ушко повернулось в его сторону. Найджел потрепал котенка за косматый загривок и поднял – совершенно безнаказанно. Я закатил глаза, поражаясь лицемерию этого пушистика. Внизу зарычали двигатели трициклов.

Квартира Валентина выглядела нетронутой. Я собирался переступить порог, но Найджел остановил меня:

– Ос, не дай бог нас тут поймают. Не объясним ведь.

Прежде чем уйти, однако, мы прикрыли дверь квартиры и попытались повесить упавшие панно. Кролики, котики и птенчики теперь расходились на тысячи частиц из-за треснутых стекол. Поднимая одну из картин, я неудачно взялся за стекло – на указательном и среднем пальцах выступила кровь. Настало мое время шипеть, как Леша.

Когда мы вернулись в дом Элиота, слуги заботливо перебинтовали мне руку, и мы поспешили наверх. Там Винсента задумчиво рассматривала игрушки на елке. Она бросилась к нам, едва завидев, и, раскрасневшись от волнения, принялась расспрашивать о случившемся. Но ни на один из ее вопросов мы не могли дать уверенного ответа.

– Ладно… а это тогда что? – Она указала на выпирающий в груди пиджак Найджела.

Оттуда высунулась глуповатая мордочка растрепанного Леши – при виде него глаза Винсенты жалостливо округлились, а губы задрожали, точно она была готова заплакать. Конечно же, когда Найджел протянул ей Лешу, она тут же подхватила котенка, как ребеночка, и чмокнула в макушку.

Я оставил это «кошачье семейство» и заглянул в комнату Элиота. Под пышным синим балдахином в виде купола, с десятком подушек за спиной, он пытался сесть с помощью камердинера. Когда это наконец получилось, он поправил косу на плече и задержал ладонь у перевязанной головы. Его бледное лицо сливалось с белыми одеялом и сорочкой. Заметив меня, Элиот поздоровался хрипловатым голосом и тут же спросил о Софи.

– С ней все хорошо, она у Винни. А вот Келси ограничили капитанский доступ.

Лицо Элиота побледнело еще сильнее. Он медленно лег на подушки и отвернулся к окну. Тиканье часов мерно сопровождал перестук начавшегося дождя. Несколько секунд мы провели в молчании. Затем Элиот произнес:

– У меня болит голова.

– Элиот, послушай, мы с Найджелом только что были на квартире Валентина и застали там…

– У меня болит голова, – повторил он на тон ниже.

Это означало: «Свободен». Я еле слышно проронил «ладно» и вышел. Камердинер закрыл за мной дверь.

В зале на диване у елки и рояля Винсента покрывала поцелуями мордочку Леши, прижимая его к своей щеке. На его тонкой шейке уже алел пышный бант, который Винсента сняла со своей головы, – длинные кудри струились по открытым плечам. Найджел любовался ею, подперев кулаком щеку, с глупой влюбленной улыбкой.

Я облокотился о спинку дивана. Завидев меня, котенок выгнулся и зашипел.

– Я очень боюсь, – произнесла Винсента. – За Элиота. За Софи. За Валентина. Он во всех газетах. Чувствую, сегодня я не засну.

– Может, теперь он будет тебе помогать? – Я кивнул на Лешу.

Винни чмокнула несмышленую мордочку и звонко рассмеялась, но ее смех тут же потух, едва с лестницы послышался стук каблуков. У балюстрады возник Келси в своем желтом костюме. Он сдержанно кивнул нам и направился прямиком к Элиоту.

Вернулся Келси заметно повеселевшим. Кулак его, кстати, выглядел неважно: глухим ударом он разбил себе как минимум две костяшки и точно заработал ушиб, хотя рукой двигал свободно. Он сел на диван к Винсенте и спросил:

– Возьмешь кота к себе? У Вала он жить не сможет.

Винни поджала губы:

– Извини, папе не понравится, если он узнает, что я завела кота.

– В квартире Валентина кто-то был. Мы думаем, что это Пауки, – сообщил Найджел.

– Я узнал двоих: одного ты недавно отделал, а второго мы с Валентином видели в штабе, – добавил я.

Келси развел руками:

– Что ж. Красота.

– А газеты ты читал? Вот где красота, – проговорила Винсента.

Она посадила Лешу на свою пышную красную юбку и указала на три высокие стопки газет. Полученные лишь за вчерашний вечер и половину сегодняшнего дня, они скорбно глядели с журнального столика.

– Вот здесь в основном пишут об участии Вала в теракте. – Винни указала на ближайшую к краю стопку. – Здесь – о его дурном характере и нестабильном психическом состоянии. Здесь… – она зашелестела газетой из третьей стопки, – о его жизни в целом: о работе в России, преждевременной кончине родителей и заключении в тюрьме «Кресты» за организацию маршей и митингов.

После долгой паузы Келси наконец произнес:

– Они пытаются выставить его каким-то сумасшедшим преступником.

– Нам нужно сделать ответное заявление, – сказала Винсента.

Найджел взял ее за руку.

– Винни, знаешь, наверное, это будет сложно.

– Почему нет? Иначе Валентин станет вторым Дрейфусом. Публика выберет, за что его удобнее ненавидеть. Хорошо хоть, они не в курсе, какие у Елены Сириной были корни.

– Боюсь, уже в курсе… – пробормотал я, когда на очередной полосе увидел фото матери Валентина с подписью «juive»[4].

Найджел, Винни и Келси почти одновременно откинулись на спинку дивана. В стенах зала отдавалось эхо от дождя за окном. Две люстры, обычно ослепительно яркие, потускнели, как и наши лица. Я отложил газету на стол.

– Так что тогда делать?

– Договариваться, – послышалось за спиной.

В коридоре, опираясь на золотую трость, появился Элиот. Его ладони практически сливались с белыми пышными рукавами, а темно-синий цвет подпоясанного халата поверх ночной сорочки оттенял лицо. Немного прихрамывая, он подошел к нам. Келси тут же уступил ему место.

Присев, Элиот невесомо погладил Лешу забинтованными пальцами.

– Как зовут?

– Ну, – задумалась Винни, – если по-английски, то Алексис.

Элиот повернулся к Келси:

– Ого, прямо как твое среднее имя.

На это замечание Келси поморщился: имя Алексис ему сильно не нравилось, хотя было дано в честь покойной мамы.

Алексис – вернее, для меня все равно Леша – послушно расположился на коленях Элиота. Мы подытожили все, что имели к этому часу, и Элиот составил план действий.

Все статьи, очевидно, были заказными. Консервативные издания – Элиот бегло перечислил их все – одновременно, в полдень, выпустили номера с Валентином на первой полосе, обвинив его в подготовке теракта на форуме. Помимо Вала, в каждой статье фигурировали двое мужчин, пойманных на месте преступления, – их смазанные портреты мелькали то там, то тут. Они уже были отправлены в арестантский дом La Santé – учреждение, предназначенное для временного, до суда, содержания. Валентина же, хотя после задержания прошло уже