Ошибка исправлена - Елена Иосифовна Селиванова

русский и зовут его по паспорту не Саша, хотя называл он себя Саша.

— Так что же вы сразу не сказали об этом? — возмутился Малинин.

— Вы же не спрашивали!

— Вот тебе и раз! Как же я могу знать все подробности, какие вы знаете? Я же вас просил рассказать об этом Саше все, что вам известно! Опишите мне его лицо!

— Лицо как лицо. Глаза, правда, маленькие, вроде бы подслеповатые. Волосы вьются немного, цветом почти каштановые.

— Вот это другое дело! Еще что?

— Больше я ничего не знаю.

— В понедельник утром прошу вас зайти в отделение милиции.

Отец Валентины, которого тем временем допрашивал Зубов, ничего нового не сказал.

В понедельник, когда Мария Егоровна Плинтусова пришла в отделение, Малинин, достав из стола объемистую книгу, сказал:

— Ну, Мария Егоровна, слушайте внимательно. Я буду называть районы, которые есть в Курганской области, и как только дойду до того, который записан в паспорте Саши, сразу остановите меня.

Открыв книгу, он начал читать.

— Альменевский, Батуринский, Белозерский, Варгашинский, Галкинский, Глядянский, Долматовский… — Голос его звучал громко и уверенно, он с удовольствием произносил названия районов, — Кетовский, Кировский, Косулинский… — Малинин продолжал называть районы, а Плинтусова, сидевшая на стуле напротив него, никак при этом не реагировала. Малинин бросил на нее быстрый взгляд, чтобы убедиться, слушает ли она. Интонация его голоса стала сухой: — Ольховский, Петуховский, — продолжал уже монотонно Малинин, — Половинский, Сафакулевский, Укс…

— Погодите! — остановила его Плинтусова. — Как вы сказали?

— Половинский, Сафакулевский…

— Вот, вот! Вот этот и есть, Сафи… — она смущенно замолчала.

— Сафакулевский?

— Да, да!

— Ну вот и все, Мария Егоровна, спасибо. Можете идти. Если будут какие-нибудь новости, заходите! — сказал ей на прощание Малинин.

Когда Плинтусова ушла, Малинин направился в кабинет к Зубову.

Вместе с Зубовым они поднялись на второй этаж, в кабинет начальника отделения милиции.

Зубов доложил о вновь полученных сведениях.

— Нужно ехать в Курганскую область, побывать в Сафакулевском районе и попытаться выяснить фамилию этого Саши и его настоящее имя, — сказал Грошев. — Поедут Малинин и Гибатуллин, который хорошо знает татарский язык. Все. А вы, Зубов, пока продолжайте работать над тем, что есть.

Зубов с нетерпением ожидал результатов командировки и, когда из окна своего кабинета он увидел подходивших к отделению милиции высокого и стройного Гибатуллина и маленького крепыша Малинина, у которого в руках был черный чемодан, не выдержал и бросился к ним навстречу.

— Ну как? Ну что? Нашли что-нибудь? Выяснили? Да что я спрашиваю! Ведь и так по чемодану видно, что нашли!

Малинин и Гибатуллин загадочно улыбались и не отвечали на вопросы.

— Что узнали? Какие новости? — не унимался Зубов, торопливо доставая спички, заметив, что Малинин неторопливо открывает пачку папирос.

— А погода хорошая. Ишь, какие облака! — глубоко затягиваясь и задрав голову вверх, лениво проговорил Малинин.

— Да-а-а, — протянул Гибатуллин. — Мечта!

Они также не спеша закурили, перекидываясь ничего не значащими фразами и не обращая внимания на Зубова. Докурив папиросы, громко рассмеялись. Малинин хлопнул Зубова ладонью по спине:

— Пошли к майору! Там все узнаешь!

Они вошли в кабинет Грошева, который что-то говорил сидевшим напротив него двум сотрудникам.

— Разрешите доложить, товарищ майор! — произнес Малинин.

— Пожалуйста! — ответил Грошев, глянув на чемодан.

— Фамилия преступника Нафиков, имя Абдулгазиз. За два дня до нашего приезда в Сафакулево он уехал из села, пробыв там три дня и оставив привезенные с собой вещи. Привез Нафиков в село одни золотые часы, мужское демисезонное пальто, мужской темно-синий бостоновый костюм, мужской темно-серый костюм из трико, четыре шелковых рубашки разных цветов, брюки шерстяные черные, вот этот фибровый чемодан и другие более мелкие вещи. Все это нами изъято. Вот только где фотоаппарат и двое простых часов, пока неизвестно.

— Садитесь, рассказывайте подробности.

— Подробности такие, какие только в оперетте бывают, — улыбнулся Малинин. — Настоящий анекдот!

Приехали мы в Сафакулево, зашли в районное отделение милиции, поговорили с начальством и — в паспортный стол. Просим работника показать нам картотеку. Он смутился, начал бормотать, что он здесь ни при чем, и вообще как-то странно вел себя. Мы ничего не могли понять.

Оказывается, он нас принял за проверяющих из областного управления милиции, а когда узнал, кто мы и что нам надо, облегченно рассмеялся. Оказывается, он всю картотеку вынес в конюшню, потому что в кабинете очень тесно. Ну, а лошадь, ясное дело, изжевала ее почти всю.

Дружный хохот присутствующих прервал рассказчика.

— Да, — продолжал Малинин, — но нам там было не до смеха. Я страшно разозлился, наговорил кучу неприятных слов этому незадачливому работнику. В конюшне просмотрели оставшиеся карточки и нашли такую, где фамилия короче имени, а в имени две буквы «з». Это оказался Нафиков Абдулгазиз. Из карточки узнали, из какого он села, и поехали туда. Там, оказывается, живет его мать.

Гибатуллин сразу расположил к себе старушку. Она расчувствовалась и рассказала, что сын ее приезжал на днях из Челябинска, прожил три дня и уехал обратно, так как его призывают в армию. Вещи, которые он привез, просил мать сохранить до конца его службы. Вот такие подробности.

— Ну что же. Все ясно. А теперь идите-ка отдыхать, а мы с Зубовым сходим сейчас в военкомат, — подытожил Грошев.

В военкомате было людно. В коридоре группами стояли призывники. Слышались шутки и смех. Среди шумной молодежи выделялись своим спокойствием пожилые мужчины и женщины, которые, как видно, пришли провожать сыновей.

Отдельными парами стояли парни и девушки, о чем-то перешептываясь друг с другом.

«Интересно, чем кончится наше посещение, — подумал Зубов. — Может быть, вон тот шатен, беспечно и с излишней щедростью предлагающий ребятам папиросы из большой яркой коробки, или вон тот, бросающий острые взгляды на всех проходящих по коридору, и есть Нафиков?»

Военкома, подполковника Черненко, в кабинете не оказалось. Он присутствовал на медицинской комиссии. Выйдя по вызову Грошева в коридор и поздоровавшись, он зашагал по коридору крупными шагами, твердо ставя ноги и приглаживая на ходу редкие волосы на голове.

Войдя в кабинет, молча указал сначала на один диван, стоящий у стены, а затем на другой, у противоположной стены.

— Сейчас выясним, — сказал он, выслушав Грошева.

Дав задание лейтенанту, Черненко, подвинув ближе к себе папку и положив на нее руки со сцепленными пальцами, медленно и четко заговорил:

— Служба в Советской Армии — честь и долг каждого советского человека. Но эту почетную обязанность надо еще и заслужить…

Грошев продолжил его мысль:

— Да, почетная обязанность, но для воров не может быть места в армии. Наша армия представляет народ, наше государство, нашу совесть, в конце концов. Что можно ожидать в