Калипсо (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн)

По словам Боунса, эта блондинка — которая в рассказе Баррагана не фигурировала ни разу — была одной из тех высоких, здоровых, полногрудых и длинноногих женщин, которые всегда ассоциировались у него с Калифорнией. Таких женщин было достаточно, чтобы вывести мужчину из себя, особенно если этот мужчина был музыкантом, каковым и являлся Боунс. Он вспомнил, как однажды — это было уже после распада группы Чеддертона — он устроил серию ночёвок на тихоокеанском побережье, от мексиканской границы и до…

Мейер сказал, что ему не хотелось прерывать, но он предпочёл бы вернуться в город в приличное время, а также не хочет мешать Боунсу просматривать телепередачи.

«Нет, всё в порядке», — сказал Боунс, — «телевидение всё равно воняет, все эти копы и грабители», — и продолжил свой рассказ о женщине, которую он встретил в Пасадене, большой теннисистке калифорнийского типа, длинные ноги и большие сиськи, жемчужно-белые зубы, взял её к себе в номер в мотеле, показал ей, как чёрный человек делает подачу, да, показал ей несколько маленьких трюков, которые она не успела освоить там, на побережье.

«Ну, это прекрасно», — сказал Мейер, — «но насчёт Санто…»

«Я просто хочу сказать», — сказал Боунс, — «что есть определённый тип женщин, которых можно легко отнести к калифорнийским, понимаете?»

«Я веду расследование», — сказал Мейер.

«Этот тип, чувак, вы меня понимаете?»

«Я вас понимаю», — сказал Мейер. «Вы говорите, что эта женщина, которая болталась у эстрады в тот вечер, была калифорнийского типа, я вас понимаю. Блондинка, высокая и…»

«С большими сиськами.»

«Да, и длинноногая.»

«Точно, и много белых зубов. Калифорния, чувак. Вот что это такое, чувак, калифорнийский тип. Теперь вы меня поняли?»

«Да, я понял», — сказал Мейер. «Так что же случилось с этой женщиной?

Вы ведь не помните её имени, верно?»

«Её звали Маргарет Хендерсон, она была замужем за человеком по имени Томас Хендерсон, который оказался председателем танцевального вечера, который они устраивали в теннисном клубе, где Маргарет победила в женском одиночном разряде.»

«Это в Пасадене, вы имеете в виду.»

«Да.

Маргарет Хендерсон.

Большая высокая блондинка с великолепными ягодицами и самым большим набором…»

«Я имел в виду ту, что была в „Шалимаре“.»

«Нет, у той не такая большая, как у Маргарет. Красивая, понимаете, полная, очень красивая — но не такая, как у Маргарет.»

«Я имел в виду её имя», — сказал Мейер.

«О. Нет, я не знаю её имени. Это Санто проводил с ней всё время.»

Боунс рассказал, что Санто проводил время с загадочной блондинкой без имени, танцуя очень близко к ней, пока группа поддержки (Боунс считал, что группа поддержки — это другая группа, а Барраган считал наоборот) играла очень медленные мелодии, от которых человек мог уснуть. Но Санто не уснул, когда в его объятиях была эта великолепная безымянная леди калифорнийского типа, одетая во всё белое: облегающее белое атласное платье с разрезом почти до бёдер, загорелые ноги теннисистки, виднеющиеся по обе стороны платья, золотые браслеты на руках, сверкающие белые зубы, длинные светлые волосы, спадающие на обнажённые плечи, милая калифорнийская леди, м-м-м, милая.

«Чувак, она держала его в своих чарах с первой минуты», — сказал Боунс.

«Что вы имеете в виду?», — спросил Мейер.

«Таскала его по полу, словно загипнотизированного.»

«Ага», — сказал Мейер и поднял глаза от своего блокнота. «Он вообще покидал с ней бальный зал? И где это было?»

«Отель „Шалимар“, я же говорил вам.»

«Да, я знаю, но какой именно бальный зал?»

«Бальный зал „Лунное сияние“.»

«Он куда-нибудь уходил с ней? Вы видели, как он уходил с ней?»

«Однажды. Позвольте мне поправить вас. Я не видел, как он уходил с ней, но я видел его с ней.»

«Где вы видели их?»

«В коридоре снаружи. Я шёл в мужской туалет и увидел, как Санто и блондинка поднимаются по лестнице.»

«Откуда?»

«Наверное, с вестибюля внизу», — сказал Боунс и пожал плечами.

«Когда вы говорите, что он выглядел загипнотизированным…»

«Это было просто выражение.»

«Вы же не имели в виду…»

«Дурь?», — сказал Боунс.

«Дурь, да.»

«Я не думаю, что Санто употреблял наркотики.»

«Даже немного травки время от времени?»

«Нет», — сказал Боунс, — «я так не думаю. Только не Санто. Нет, определённо нет. Он слишком уважал своё тело. Всякий раз, когда у нас была репетиция — мы репетировали в подвале Первой епископальной церкви в Даймондбэке, — Санто заходил в женский туалет и…»

«В женский туалет?»

«Да, потому что там было зеркало, зеркало в полный рост. В мужском туалете тоже были зеркала, понимаете, но они были над раковинами, а Санто хотел видеть своё великолепное тело в полном виде, понимаете?»

«Да, я понимаю», — сказал Мейер. «Значит, он заходил в женский туалет, так?»

«Ну, не было никакой опасности, что кто-то зайдёт к нему. Мы ведь были там одни, репетировали. Это было в подвале церкви, представляете?»

«Я понимаю. Кем он был, тяжелоатлетом или кем-то ещё?»

«Как вы догадались? Погоди-ка, вы ведь и сами кое-что поднимали, не так ли?»

«Давным-давно», — сказал Мейер.

«Вы заходили в дамскую комнату и любовались собой?»

«Нет, не в женский туалет.»

«Для своего возраста вы выглядите неплохо», — сказал Боунс. «Кстати, а сколько вам лет?»

Майер не хотел говорить Боунсу, сколько ему на самом деле лет, потому что тогда ему пришлось бы объяснять, что лысоголовые мужчины иногда принимают вид, который не соответствует их истинной молодости, а иногда и вовсе кажутся чопорными и забитыми, когда их сердце действительно молодо, — и тут он вспомнил, что не снял шляпу профессора Хиггинса. Она по-прежнему находилась у него на голове, скрывая лысину и заставляя задуматься, что ещё в нём есть такого, что могло бы побудить случайного наблюдателя назвать его «мужчиной вашего возраста».

Он решил проигнорировать вопрос Боунса, решил также избегать дальнейших разговоров о тех днях, когда он был простым мальчишкой, качающим железо в своей спальне, чтобы нечаянная подсказка — например, упоминание имени императора или ссылка на гонки колесниц на той неделе — не позволила Боунсу более точно определить его дряхлость. Но вместо этого, и исключительно потому, что в картине появилась роковая женщина — очень здоровая, длинноногая, полногрудая, калифорнийского типа — и, похоже, околдовавшая Санто в тот самый момент, когда скользнула по полу бального зала «Лунное сияние» и устроилась у него на плече, пока он играл на бонго, Мейер задал вопрос, который — при правильном ответе — мог бы, по крайней мере, приподнять занавес трёхактной драмы, известной как «Исчезновение Санто» (её переименуют в «Расёмон» (японский кинофильм, в котором впервые в кинематографе одно и то же событие показано с точки зрения разных персонажей; повлиял на появление в популярной культуре и жизни Эффекта Расёмона, принципа субъективного восприятия и интерпретации событий — примечание переводчика), как только Мейер сравнит ноты с Кареллой), и вопрос был следующим:

«Скажите, мистер Боунс, возможно ли, что Санто покинул отель с этой женщиной? После работы, я имею в виду? Возможно ли, что он просто ушёл с ней?»

Всё, конечно, было возможно, но вопрос — на первый взгляд — был просто абсурдным. Если Боунс видел, как Санто выходил из отеля с загадочной блондинкой (которая позже станет ещё загадочнее, когда Карелла уточнит, что Барраган ни разу не упомянул о ней), если у Боунса было хоть малейшее подозрение, что Санто и блондинка исчезли в бурной ночи вместе, возможно, под одним зонтом, то почему бы ему не упомянуть об этом покойному Джорджу Чеддертону? И разве этот благородный джентльмен (по мнению и Баррагана, и Боунса) не ограничил бы свой поиск только калифорнийскими длинноногими и большегрудыми дамами? Разумеется. Даже понимая это, Мейер затаив дыхание ждал ответа Боунса.

«Да», — сказал Боунс, — «думаю, именно это и произошло.»