Тайна Голубых Болот / Из сборника «Замок в лунном свете». / - Вирджиния Коффман

А когда я захотела вырваться из его рук, он наклонился ко мне и поцеловал, не обращая внимания на мои гнев и возмущение.

Я покраснела и вынуждена была заставить себя не терять самообладания.

— Это все, сэр? — спросила я его деловым тоном.

— В настоящее время да. Пришлите детей ко мне. Я попытаюсь дать немного солнечного света моим бедным брошенным растениям.

Я изучающе посмотрела на него. Если он хочет посмеяться надо мной, то эту грубость я ему ни за что не прощу. Но он опередил меня и сам задумчиво заглянул в мои глаза.

С облегчением я отправилась на поиски детей. Так как их не было в комнате Пена, то я заглянула на винтовую лестницу и в зал. Навстречу мне попалась Леокадия со свежевыстиранными простынями. На мой вопрос, не видела ли она Розу и Пена, она ответила отрицательно. Я уже собралась подняться наверх, но венецианское окно в конце коридора словно магнит притянуло меня. Задумчиво смотрела я на гладкую, как зеркало, неподвижную голубую поверхность озера. Как всегда, облака смягчали жгучие послеполуденные лучи солнца.

Чье-то доверительное хихиканье вывело меня из задумчивости.

Я услышала сердитый голос Пена:

— Успокойся, ты, глупышка! Если они услышат, то все ей расскажут.

Сразу после этого окно захлопнулось.

Я высунулась в окно и посмотрела наверх. Оба ребенка, видимо, находились в моей комнате.

Я неслышно прокралась на третий этаж и замерла, прислушиваясь у открытой двери моей комнаты. Похоже было, что Пен и Роза обшаривали мои вещи.

Девочка жалобно причитала:

— Что за гнусная работа?! Я же говорила тебе, что здесь ничего нет. И она ничего не могла засунуть за подкладку. Взгляни, Пен, что за чудесный цвет!

— Девочки всегда такие глупые! Кого может интересовать цвет лент?

— А подкладка? Какая красивая. А мы не можем ошибаться? Что она может знать? Пен, что ты нашел?

Мальчишка, вероятно, залез в шкаф. Его голос прозвучал слишком глухо.

— Она умна. Я ничего не могу найти. Но я знаю, что она приехала сюда с определенными намерениями. Мы не можем рисковать. Она что-нибудь обнаружит. Мы должны избавиться от нее.

— Нет же, Пен!

Мое сердце забилось так сильно, что я чуть не задохнулась.

— Я знаю, она мне тоже нравится, — проговорил Пен из шкафа. — Но она была там. Она что-то знает. И даже если она будет что-то подозревать — это уже достаточно опасно. У нас нет выбора.

Роза ответила что-то неразборчиво и шмыгнула носом.

Я высоко оценила то, что она высказалась против приговора мальчишки.

В задумчивости я отошла на несколько шагов от двери. Я чувствовала себя такой жалкой, что мне пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем я, на этот раз не таясь, смогла приблизиться к моей комнате.

Входя в комнату, я изобразила на лице веселость и беззаботность. Роза сидела на краешке моей кровати. Она болтала ногами и невинно засмеялась при моем появлении. Пен стоял у окна и с деловым видом смотрел на болото. Он тоже ничем не выдал себя. Это было просто удивительно, как они сумели буквально за минуту расставить все на свои места и навести прежний порядок. Только коробка от моей шляпки лежала чуть в стороне.

— А мы вас ждали, — промолвила Роза чистым голосом.

— Ваш отец хочет видеть вас, — объявила я коротко.

Роза бросила на брата испуганный взгляд, и я почувствовала их тревогу.

— Все в порядке. Он просто хочет побыть с вами, — добавила я ласковым тоном, проклиная в душе свою слабость.

Роза спрыгнула с кровати и прошла мимо меня в коридор. Пен последовал за нею. У двери он еще раз обернулся.

— Спасибо, Ливия, — сказал он подавленно. — Вы очень хорошо относились к Розе и ко мне. Мы, мы хотим, чтобы вы знали… Спасибо.

Он поспешил за сестрой.

Внутри шкафа Пен не успел замести следы своего пребывания. Я подавила желание заплакать и принялась приводить все в порядок.

Глава девятая

Я надеялась, что смогу помочь Пену и Розе, предполагая, что им нужны дружба, друзья, понимание, но после этого разговора я узнала, что во мне они не нуждаются. Они вели себя, как взрослые заговорщики. Но ведь и судья Сандерленд пытался предупредить меня об этом. Такое доверчивое поведение было с моей стороны большой ошибкой.

«Мы должны от нее избавиться», — сказал тогда Пен, но думал ли он действительно о том, о чем думала я?

Чтобы ни с кем не встречаться во время обеда, я принесла чай и немного чудесного хлеба выпечки господина Тиссо к себе в комнату. Я поставила поднос на маленький ночной столик, налила себе чаю, механически пила и ела, смотря при этом в окно на озеро.

Возможно ли это, хотя бы чисто физически, чтобы преступниками были дети? Ну, быть может, и не нужно обладать большой физической силой, чтобы столкнуть кресло Габриэллы Брендон. А когда они увидели, что их мать умерла, они в панике бросились бежать. Но Пен говорил не о несчастном случае.

В вечерней тишине стук в мою дверь прозвучал, как удар грома. Мои руки задрожали. Я поставила звенящую чашку на столик.

Неизвестный за дверью должен был слышать звон чашки. Раздался повторный стук, но так как я все еще никак не реагировала, прозвучал тихий голос Розы:

— Ливия, спускайтесь, пожалуйста, вниз. Мы сидим с отцом за обеденным столом. Отец говорит, что вам нужно спуститься. Он это ясно дал понять.

— У меня болит голова, — солгала я. — Очень сожалею.

Последовало короткое молчание, после чего Роза повторила попытку, но я не дала себя уговорить, хотя обманывать ее не доставляло мне никакого удовольст­вия.

— Действительно, Роза, я чувствую себя очень плохо. Я уже попила чаю и пораньше лягу спать. Передай отцу и брату мою благодарность за приглашение.

Роза что-то пробормотала, затем просто-напросто открыла дверь и просунула в нее голову.

— Если вы придете, Ливия, я буду вам вечно благодарна, — проговорила она льстиво. — Отец и Пен разговаривают о войне, кораблях и других скучных вещах. — Она внимательно разглядывала меня, а потом произнесла, нахмурив лоб:

— Но вы чудесно выглядите. Вы уверены в том, что у вас болит голова? У меня бывает мигрень, но она проходит, если я счастлива.

— А сейчас ты счастлива?

— Да. Это значит, я буду счастливой, если…

— Если что?

— Ничего, — ответила она быстро и почти беззвучно добавила: — Спокойной ночи, Ливия.

Я пожелала ей в ответ доброй ночи, и она закрыла за собой дверь.

За это время чай остыл и стал горьковатым на вкус. И уже совсем поздно, когда я была полностью уверена, что не встречу никого из членов семьи, я отнесла поднос на кухню.

Господин Тиссо как раз разжег огонь в очаге для приготовления продуктов для завтрака, а посудомойка заканчивала мытье посуды после обеда. Я помогла девочке перетереть посуду, в то время как господин Тиссо собрался уходить. Он открыл дверь, ведущую в прикухонный сад, но тут же в ужасе отпрыгнул обратно в кухню.

Девочка прижала мокрый фартук к лицу и закри­чала:

— Он увидел это! Там призрак!

— Не будьте же глупцами! — резко крикнула я и откинула занавески в стороны.

Сад казался в лунном свете почти ясным. Но не чернильно-черные тени деревьев и кустов так напугали Тиссо, а гротескная фигура в конце сада. Мужчина уперся ногой в лопату. Совершенно очевидно, что он собирался вскапывать землю.

— Подождите, господин Тиссо! Я знаю этого старого человека и уверена, что он не сделает вам ничего плохого.

Я решительно поспешила в сад и произнесла по-французски:

— Добрый вечер, господин Жиро! Вы хотите что-то закопать? Или вы что-то потеряли?

Я попыталась говорить и действовать спокойно, как будто я совершенно случайно интересуюсь его занятием.

Он убрал ногу с лопаты, оперся о черенок и посмотрел в мою сторону. В его седой всклокоченной бороде сверкнули белые зубы. Ошибки быть не могло.

— Хлеб был очень хорош. Я этого не забыл, мадемуазель. Я плачу за хлеб таким вот образом. Я вскопаю этот сад.

Я медленно приближалась к нему, опасаясь, что резкие движения напугают его, и при этом нежно и монотонно разговаривала с ним.

Он глубоко вонзил лопату в землю и, выковырнув большой кусок дерна, бросил его через плечо.

— Господин Жиро, были ли вы целый день в подвале? — спросила я осторожно, когда наконец подошла к нему почти вплотную.

— Ну конечно, мадемуазель. — Какая-то тень пронеслась по его бородатому лицу. — Слишком многие спускаются сейчас туда, вниз. Они нарушают мой сон, мои спокойные дни и ночи.

Он так резко повернулся ко мне, что я непроизвольно поднесла руки к лицу.

— Нет, нет! — проговорил старик извиняющимся тоном. — Не бойтесь! Это все суета! Поэтому я иногда прыгаю или бегаю…

— Вы встречали кого-нибудь в подвале? Может быть, вы с кем-нибудь поссорились?

Он отрицательно покачал головой и интенсивно занялся вскапыванием земли. Позади нас я услышала торопливые шаги господина Тиссо, и сразу за ним пробежала девочка-посудомойка. Ее деревянные баш­мачки простучали по каменистой земле.