Тайна Голубых Болот / Из сборника «Замок в лунном свете». / - Вирджиния Коффман

Я совершенно непроизвольно говорила по-английски. Тиссо вежливо кивнул головой и хотел закрыть подвальную дверь. Я по-французски попросила его Бога ради не закрывать дверь. У меня и без того нервы были напряжены до предела. Ужасный свистящий звук едва не заставил меня закричать. Был ли это ветер, гуляющий где-то в трещинах стен?

Несмотря на мой страх и твердое намерение дождаться у лестницы появления Николаса Брендона, я совершенно непроизвольно, шаг за шагом, как бы механически переставляя ноги, шла все дальше и дальше в глубину лабиринта.

Так же, как и на чердаке, здесь, в подвале, было множество маленьких камер. В одной из таких крохот­ных ячеек были разбросаны огрызки брюквы. Вероятно, именно здесь обитал Жиро. Но в данный момент его нигде не было видно. Похоже, что и Шиллера здесь не было.

Стоны и свист были слышны попеременно то громче, то тише. Держа лампу высоко в руках, в конце ряда камер я заметила узкий туннелеобразный проход. Не глупость ли это с моей стороны — забрести в такую темень без всякого сопровождения? Благодаря свету лампы мне удавалось не наступать на илистую грязь.

Я сделала примерно десяток шагов по туннелю, когда необычный свист неожиданно исчез. Прекратился ветер над озером? До сих пор эти призрачные звуки создавали шумовой фон. Медленно по стенам стекала вода.

Мой страх усилился. Я повернула назад. При этом мой взгляд скользил по камерам по ходу движения и вдруг замер на открытой двери первой камеры. Бессознательно я приблизилась к ней и натолкнулась на какую-то кучу, которую хотела было отбросить ногой в сторону. И вдруг с ужасом заметила, что куча неожиданно зашевелилась. Или это мне привиделось в трепещущем свете лампы?

Я слегка опустила лампу вниз и оцепенела. Свет лампы упал на русые волосы Франца Шиллера. Он лежал на куче протухших овощей. Ситуация была невероятная.

Я выкрикивала его имя и трясла его так долго, пока он не застонал. Слава Богу, он был жив! На его лбу я обнаружила ужасную огромную шишку и запекшиеся следы крови.

Я оставила лампу возле него и поспешила за штабель дров, в главное подвальное помещение. Без сознания лежащий Шиллер вверг меня в такую панику, что в каждом углу мне мерещились призраки и чудовища. Нет ничего удивительного, что я дико закричала, когда на светлом фоне открытой кухонной двери возник темный силуэт. Жиро! Он, видимо, возвращался, чтобы покончить с Шиллером окончательно.

Я протянула обе руки вперед и прокричала отчаянно:

— Нет, господин Жиро! Нет! Не делайте, не делайте этого! Вам отрубят голову, если вы это сделаете.

Силуэт приблизился ко мне, взял за плечи и с силой встряхнул.

— Что за чертовщину вы несете? Придите в себя, мисс Рой!

Этот командирский голос мог принадлежать только Николасу Брендону.

Мысль, что я вела себя перед ним, как истеричка, быстро привела меня в чувство.

— Ну, вот так уже лучше, — подхватил меня капитан. — Ваша болтливая посудомойка сказала мне, что вы просили меня подойти. К сожалению, я не смог сделать этого раньше. Пришел один из служащих и хотел узнать подробности о гибели дочери рыбака. Весть об этой страшной находке расползлась по округе, как пожар в сухом лесу.

Я злилась на саму себя, но и на капитана тоже, который слышал мой испуганный крик.

— Проходите здесь за мной! — сказала я ему. — Домашний учитель получил ранения.

Я надеялась, что он не будет сопротивляться моему требованию, поэтому почти не удивилась, когда он совсем без галантности отодвинул меня в сторону и пошел вперед.

— Предполагаю, что это там, где горит лампа, — проговорил он. — И этого злоумышленника зовут Жиро?

Я была в таком состоянии, что даже не могла вспомнить, упоминала ли я имя бедного старика или нет. И уверена ли я, что это дело его рук. А если да, то, скорее всего, Шиллер испугал старика и тот действовал в целях самозащиты.

Я безрезультатно вглядывалась в темноту. Капитан же в это время склонился над Францем Шиллером.

— Что с ним? — спросила я испуганно.

— Ничего серьезного. В море я видел людей, которые с гораздо более тяжкими повреждениями уже через час рвались в бой. Даже черти стонут, если им вырывают зубы. Они все одинаковые — эти эльзасцы. А, вот он приходит в себя!

Франц Шиллер застонал, тупо огляделся и забормо­тал что-то невнятное о своей голове. Мне было его действительно жаль, в то время, как моряцкая фило­софия и взгляд капитана на дела доставляли мне истинное наслаждение.

— Ну, вот и все, мой мальчик, — проговорил капитан. — Вставайте, пойдем!

Шиллер сделал героическое усилие, но его ноги были еще очень слабы.

С удивлением увидела я, с какой легкостью капитан поднял учителя на ноги.

— Возьмите лампу и идите впереди! — потребовал он от меня.

— Вы думаете, он подвергся нападению? — спросила я его по пути наверх.

У меня было плохое предчувствие, что я дала своими словами повод капитану для поисков Жиро. Но сейчас чувствовала облегчение от того, что он на мои слова не обратил — или почти не обратил — внимания.

— Я думаю, он снова отправился на поиски этих проклятых драгоценностей и споткнулся о дюжину кочанов капусты.

— Не капусты, а брюквы, — поправил его Франц Шиллер.

Я оглянулась. Капитан Брендон открыл в широкой улыбке белые зубы.

— Вы слышали? Меня начинают поправлять. Это была брюква.

Почему Шиллер так безмолвно согласился с теорией капитана?

В кухне мы прошли мимо Тиссо и двух девочек, которые молча смотрели нам вслед. Я была уверена, что «несчастный случай» с Шиллером даст новый повод прислуге болтать о нечистой силе. Когда-нибудь «Голу­бые Болота» останутся вовсе без прислуги.

Домашнего учителя уложили в кровать, и капитан на удивление мастерски перебинтовал ему голову.

По требованию мисс де Саль девочка из кухни принесла в комнату мясной бульон, который госпожа собственноручно процедила для больного. Капитан весело наблюдал за этой трогательной сценой. Он попросил меня остаться, тогда как мисс Эмилия оскорбленно отвернулась, заметив мое присутствие.

И тут я снова вспомнила, что до этого моя соперница была на кухне и при этом выглядела так, словно только что вылезла из подвала. Был ли к этому времени Шиллер ранен? В любом случае поведение мисс Эмилии казалось мне очень подозрительным, Я отбросила мысль обвинить ее в этот момент, ибо капитан принял бы это за попытку взять реванш.

С завидным самообладанием, глядя поверх головы пациента, Эмилия де Саль проговорила слегка раздра­женно:

— Дорогой Ник, неужели все люди округи должны собраться вокруг постели несчастного? Бедная его голова!

Я внимательно смотрела за реакцией Шиллера. Было совершенно очевидно, что он не хочет оставаться наедине с Эмилией. Несмотря на то, что он еще был слаб, каждый раз, когда нежная рука с ложкой бульона приближалась к его губам, он пытался податься назад.

— Нет, пожалуйста, нет! — пробормотал он несколько раз подряд. И затем, извиняющимся голо­сом: — Я причинил столько беспокойства. Может, мне удастся заснуть. Я был глуп и невнимателен.

Капитан долго смотрел на Шиллера, прежде чем произнес:

— Вы правы. Для вас будет лучше поспать. И если завтра вы будете чувствовать себя так же плохо, то мы отправим вас в Тарн и там обследуем. Надеюсь, в этой нищей деревне найдется порядочный врач?

— Спасибо. Я очень благодарен вам.

— Не стоит благодарности, — возразил капитан любезно и выпроводил нас с Эмилией из комнаты.

Эмилия буквально высказала мои мысли, хотя ее они не веселили так, как меня.

— Иногда ты действительно очень груб, Ник, — пожаловалась она. — Я буду ужинать в своей комнате. И вероятно, я еще раз загляну к бедному Францу, когда он уснет.

— Это вряд ди удастся, — сказал капитан, снова открывая дверь в комнату Шиллера и вытаскивая ключ из замочной скважины. Затем он запер дверь снаружи и засунул ключ в один из своих бесчисленных карманов.

Разгневанная мисс Эмилия удалилась в свою комна­ту.

— А как у вас обстоят дела с детьми? — поинтересовался капитан, сменив тему.

— Очень хорошо, сэр. Они похожи на молодые растения, у которых поникли венчики. Но если о них заботиться, ухаживать за ними, улыбаться им, тогда они повернутся к солнцу и расцветут.

Возможно, мое сравнение прозвучало несколько сентиментально, но я нашла его подходящим.

Он взял меня за подбородок и приподнял слегка голову так, словно я была в возрасте Розы.

— Вы очень честная девочка, Ливия, — сказал он утвердительно. — Вы должны смотреть на мир немного с юмором, иначе вы сломаетесь.

Я почувствовала себя униженной.

— Однако до сих пор я не сломалась, — возразила я обиженно. — И не исключено, что выдержала более сложные экзамены, чем вы.

А когда я захотела вырваться из его рук, он наклонился ко мне и поцеловал, не обращая внимания на мои гнев и возмущение.