Год порно - Илья Мамаев-Найлз

Коля продолжал стоять и тревожиться.

Прости, сказал Марк. Я пытался пошутить.

Марк уронил коробку с макаронами, пытаясь взять ее, и даже сдвинул с места небольшой холодильник с мясными изделиями, облокотившись на него. Казалось, мир вывихнулся и теперь ходит туда-сюда, мерзко хлюпает и хрустит. Уличный воздух вправил его на место, и осталась только слабость и шаткость, которая утихала с каждым шагом.

Марк с Колей пришли домой, разложили продукты и приготовили поесть. Коля рассказал, как брат узнал, что он гей. Коля поссорился с подругой в Питере, и та выдала его секрет брату — написала в ВК. Он спросил Колю, правда ли это, и Коля не стал врать, хотя мог бы. Просто он уже очень устал, и к тому же у него было страшнющее похмелье. Когда Коля приехал в Йошкар-Олу, ничего вроде как не изменилось. Но потом брат не дал Коле играть с детьми, начал вправлять мозги, а когда Коля усмехнулся прямо ему в глаза, ударил. Коля вышел на улицу, даже не забрав вещи, и ходил, ходил, пока не вспомнил о Марке.

Дашь, кстати, зарядник для телефона?

Ага.

Они сидели на кухне, пока у Коли немного не подзарядился телефон, а потом пошли в спальню. Встали посередине комнаты и уставились на диван.

Есть раскладушка?

Не-а.

Я лягу на пол, не проблема.

Окей. Вот тогда тебе подушка, и сейчас дам спальник.

Спасибо.

На дверцах советских шкафов, забитых стеклянными сервизами, сохла одежда. Марк распахнул одну из дверец. На плечо вывалился носок. Марк скинул его на пол. Спальник оказался в соседнем шкафу, заваленный футболками и штанами.

Матраса тоже нет, да? Надувного?

Марк покачал головой.

Сорян.

Может, вместе ляжем на диван, сказал Коля.

Я пинаюсь во сне.

Чего?

Хуй с ним. Ложись.

Коля встал на диван, и противоположная боковина подпрыгнула. Потом шагнул вперед и лег у стенки, накрывшись спальником.

Уверен, что все нормально? — спросил он, когда Марк тоже улегся.

Коля прижимался щекой к подушке. В его широких глазах поблескивал свет фонаря за окном. Они бездвижно смотрели на Марка, и от этого было неловко. Марк проваливался в них, как в сон. У Коли были светлые волосы, бледная кожа и яркие красные губы. Кадык почти не выпирал. Под шеей темнела ямочка, от которой в разные стороны расходились тонкие ключицы.

Да, только, блядь, не смотри на меня так. А то мне кажется, что ты девушка.

Коля рассмеялся и захлопал глазами, как Барби.

Милый, милый…

Марк толкнул его и тоже рассмеялся.

Может, брат поэтому тебя ударил? Из-за того, что ты так на него смотрел?

Думаешь?

Ну мне вот тоже сразу захотелось тебе врезать.

Почему?

Не знаю.

А что не так с моим взглядом?

Он у тебя женственный. От этого страшно. Типа, я ж знаю, что ты парень, а смотрю и вижу девушку.

Раньше тебя мой взгляд не смущал.

Марк еще долго вертелся, размышляя. Коля уже давно храпел, а он открывал глаза и смотрел на привычные стены и потолок. А вдруг они тоже были чем-то другим. Вдруг потолок был на самом деле полом и по нему все это время можно было ходить. Дошло до того, что Марк всерьез задумался, а не гей ли он сам. Коля от души посмеется над этим предположением с утра, но пока, будучи единственным бодрствующим, Марк верил во все на свете. И никак не мог уснуть.

* * *

Но все равно Марк встал первым. Первое, о чем он подумал: как несправедливо и непрактично устроен мир, в котором люди храпят ночью, а к утру затихают. Если так надо, чтобы храп существовал, то пускай существует утром, разглагольствовал Марк про себя, чтобы не мешать никому засыпать и помогать вовремя проснуться. Марк вспомнил и о другом неприятном обстоятельстве: наступила его очередь дежурить по этажу. Желание слезать с дивана пропало окончательно. Но спать больше было нельзя, и прижимало поссать.

Марк не без труда отыскал веник и совок, подмел площадку, зашел обратно в квартиру и вернулся с ведром воды и шваброй. Он не был уверен, что влажная уборка — обязательный пункт дежурства, но решил, что так соседи точно не придерутся.

А я думала, вы наркоман.

Пожилая женщина высунула из-за двери голову и уставилась на Марка. Тот неловко пожал плечами.

Нет, зачем-то сказал он.

Просто вы такой молодой.

Да.

А молодые ведь наркоманы.

Точно?

Теперь уже женщина пожала плечами.

Говорят так.

А вы пол моете, когда ваше дежурство?

Я все делаю.

Пол тоже моете?

Когда как.

Я вот решил помыть на всякий случай. Не знаю, как тут все устроено.

Это хорошо, да. Хорошо. Но я обычно не мою. Слишком уж грязно.

Понятно.

Они постояли молча.

Храни вас бог, сказала она. ПерекрестилаМарка и закрыла дверь.

Коля к тому времени встал и приготовил завтрак. Они поели, и Марк отправился на работу. Открыл смену, разогрел кофемашину, сделал себе кофе и вышел на улицу. Пока он курил, к кофейне подъехал Игорь. С ним в машине сидела девушка, раза в два младше, и Игорь что-то втирал, глядя на нее. Девушка казалась напуганной и плакала. А справа от них, на бульваре, чайка ела голубя, придерживая лапой, чтобы не бултыхался, пока она выдирала клювом его внутренности. Марк растерялся и вернулся в кофейню.

Уже внутри Марк прижался к окну проверить, не вышел ли Игорь из машины, чтобы понять, начинать делать кофе или подождать. Лобовое стекло отражало зимнее солнце и серую пелену облаков. В этой нескончаемой грусти сидели Игорь и девушка. Оба уставились в противоположные стороны и ничего не говорили. Марк вдруг догадался, что девушка — дочка Игоря, и ему стало неловко, что сначала он подумал другое.

Она собиралась переводиться в Москву, потому что тут ничему не учат. Игорь пытался спародировать девичий голос на этой фразе, закатил глаза и возмущенно приподнял руки.

Тут правда образование хуже, сказал Марк.

Да понятно, что хуже. Но там я никого не знаю.

С того дня они стали иногда говорить о Лизе, его дочке, и об их отношениях. Игорь называл Марка своим лазутчиком и выведывал у него тайные шифры молодежи, под которыми он подразумевал слова типа кринж, лол, зашквар, хэзэ. Марк научил его не ставить точку в конце сообщений и попытался убедить не слать всратые открытки на государственные и православные праздники. Игорь в ответ научил Марка немного ботать по фене, но после одного инцидента, когда Марк при