Неоновые боги - Кэти Роберт

он никогда не пытался исполнять роль отца. Ему хватает ума этого не делать. Наконец, он наклоняется вперед.

– И каков твой план?

– Буду три месяца посылать его куда подальше. Если он перейдет через реку и попытается вернуть Персефону, остальные из Тринадцати его не поддержат. Они не просто так заключили договор.

– Тринадцать не спасли твоего отца. С чего ты решил, что они спасут тебя?

За последние несколько лет мы уже тысячу раз спорили об этом. Подавив раздражение, я пытаюсь объяснить.

– С того, что договора не существовало, когда Зевс убил моего отца.

Чудовищно то, что моим родителям пришлось умереть, чтобы был заключен этот договор, но, если среди Тринадцати начнется неразбериха, это повредит их благополучию, а их волнует только это. Один из редких случаев в истории Олимпа, когда Тринадцать достаточно долго работали сообща, чтобы бросить вызов власти Зевса и заключить соглашение, которое никто не желает нарушать.

Зевс не может попасть сюда, а я не могу отправиться туда. Никто из нас не в силах причинить вред другому члену Тринадцати или его семье, не оказавшись впоследствии стертым с лица земли. Чертовски жаль, что это правило, судя по всему, не распространяется на Геру. Прежде эта роль была одной из самых могущественных, но последние несколько Зевсов понизили ее до номинальной должности своих супруг. Это позволило Зевсу оставаться безнаказанным, потому что Геру воспринимают лишь как дополнение к его должности, а не как самостоятельную фигуру.

Если Персефона выйдет за него, договор не обеспечит ей безопасность.

– Вряд ли это надежный план.

Я улыбаюсь, хотя улыбка получается вымученной.

– Тебе станет легче, если мы удвоим охрану мостов на случай его попытки переправить через реку ничтожную армию Ареса? – Этого не случится, и мы оба это знаем, но я уже успел усилить меры безопасности на случай маловероятного нападения Зевса. И меня не застигнут врасплох, как моих родителей.

– Нет, – ворчит он. – Но, полагаю, это начало. – Андреас ставит кружку. – Ты не можешь оставить девчонку у себя. Вытирай об него ноги, если хочешь, но оставлять ее нельзя. Он этого не допустит. Возможно, он не может выступить против тебя в открытую, но непременно заманит в ловушку, чтобы вынудить нарушить договор, и тогда вся мощь этих распрекрасных дураков обрушится на тебя. Даже ты не сможешь это выдержать. И уж точно не смогут твои люди.

Вот и оно. Постоянное напоминание о том, что я не простой человек, что на моих плечах лежит груз ответственности за многие жизни. В верхнем городе ответственность за жизни жителей ложится на двенадцать пар плеч. А в нижнем – только на мои.

– Это не станет проблемой.

– Это ты сейчас так говоришь, но, будь это правдой, ты вообще бы ее сюда не привел.

– Я ее не оставлю. – Даже мысль об этом абсурдна. Я не могу винить Персефону за то, что она не хочет становиться женой Зевса, но все же она симпатичная принцесса, которая всю жизнь не знала ни в чем нужды. Быть может, ей хочется пуститься во все тяжкие, пока не кончится зима, но при одной только мысли о том, чтобы остаться здесь навсегда, она пулей умчится прочь. Ничего страшного. В долгосрочной перспективе мне такая женщина не нужна.

Наконец Андреас кивает.

– Полагаю, уже слишком поздно об этом беспокоиться. Ты доведешь дело до конца.

– Доведу. – Так или иначе.

Что нужно сделать, чтобы вынудить Зевса нарушить договор? Думаю, совсем немного. О его ярости ходят легенды. Он не отнесется доброжелательно к тому, что я «осквернил» его красавицу-невесту у всех на глазах. Довольно легко организовать небольшое представление перед нужными людьми, которые гарантированно и со скоростью лесного пожара распространят по Олимпу слухи. Болтунов достаточно, и Зевс может счесть, что должен совершить опрометчивый поступок. Тот, что будет иметь реальные последствия.

Более того, жители Олимпа наконец-то столкнутся с правдой лицом к лицу. Аид – не миф, и я с огромным удовольствием исполню роль призрака в реальной жизни, если это поможет мне достичь цели.

Выражение лица Андреаса становится задумчивым.

– Держи меня в курсе.

– Конечно. – Я сажусь на край стола. – Как раз когда в очередной раз напомню тебе, что ты на пенсии.

– Ишь ты! – отмахивается он. – Говоришь, как этот маленький засранец Харон.

Учитывая, что Харон – его родной внук и близок к тому, чтобы стать моей правой рукой, его вряд ли уместно описывать словами «маленький засранец». Ему уже двадцать семь, и он гораздо более одарен, чем большинство людей в моем подчинении.

– Он хочет как лучше.

– Он навязчивый.

Раздается стук в дверь, и парень собственной персоной заглядывает в кабинет. Он копия своего деда, отличается лишь шириной плеч и густыми темными волосами. Но ясные голубые глаза, квадратный подбородок и уверенность – все при нем. Заметив Андреаса, он расплывается в улыбке.

– Привет, дед. Тебе бы поспать.

Андреас взглядом мечет молнии.

– Не думай, что я не смогу выпороть тебя, как раньше, когда тебе было пять лет.

– Даже не мечтал об этом. – Тон его голоса говорит об обратном, но в общении с Андреасом ему всегда нравилось играть с огнем. Харон заходит в комнату и закрывает за собой дверь. – Ты хотел меня видеть?

– Нам нужно обсудить изменения в работе охраны.

– Проблемы? – При мысли об этом у него загораются глаза. – Это как-то связано с той женщиной?

– Она останется ненадолго. – Возможно, я честно поделился с Андреасом своими планами, но он заслужил мое доверие после того, как пожертвовал всем, чтобы сохранить мне жизнь и единство моей территории. Однако я не готов обсуждать их ни с кем, кроме Харона, хотя возможность держать все при себе стремительно угасает. – Пусть Минфа прошерстит свой гардероб и подберет Персефоне пару вещей, пока у меня не появится возможность заказать ей одежду.

Харон приподнимает бровь.

– Минфа будет в восторге.

– Переживет. Я возмещу ей все, что она отдаст. – В корне это мою просьбу все равно не смягчит, притом что Минфа ревностно относится ко всему, что считает своим, но сейчас я ничего лучше придумать не могу. Мне нужен весь сегодняшний день, чтобы расставить оборону по местам и защитить моих людей от возможных последствий того, что я намерен сделать.

А завтра?

Завтра мы должны сделать наше объявление с таким размахом, чтобы его услышали даже увязшие в золоте придурки из башни Додона.

Звонит мой телефон, но, даже не успев обойти стол и взять трубку, я уже знаю, от кого звонок. Бросаю взгляд на собравшихся в моем кабинете мужчин, и Харон садится в кресло рядом с дедом. Они не проронят ни звука. Я даже не делаю глубокий вдох, чтобы собраться с духом. Просто отвечаю.

– Да?

– Да у тебя стальные яйца, гаденыш.

Чувствую удовлетворение. За минувшие годы у нас с Зевсом несколько раз возникали поводы иметь друг с другом дело, и каждый раз он вел себя снисходительно и задиристо, будто само его присутствие было мне подарком. Сейчас в его голосе слышна лишь ярость.

– Зевс. Рад тебя слышать.

– Верни ее сейчас же, и никто не узнает об этом небольшом проступке. Ты же не хочешь ставить под удар наш хрупкий мир.

Меня поражает, что он все это время считал меня глупцом. В былые времена его блеф отзывался паникой в моей груди, но с тех пор многое изменилось. Я больше не ребенок, которого он может запугать. Я говорю тихо, зная, что это разозлит его еще сильнее.

– Я не нарушал договор.

– Ты забрал мою жену.

– Она тебе не жена. – Мои слова звучат слишком