По дорогам России от Волги до Урала - Поль Лаббе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы оказались на улице, Петр Филиппович негромко сказал мне:
– Вы, Павел Августович, возможно, заметили, что у меня с женой совершенно нет согласия?
Я не смог удержаться от смеха над попыткой моего спутника оправдаться, а Петр Филиппович тем временем добавил:
– Это она еще сдерживается перед Вами. Вы ведь тоже испугались ее, не так ли?
Гуляя по городу, мы осмотрели кремлевские башни, собор с его довольно внушительным куполом и порт, где лежали сваленные в кучи шерстяные тюки, мешки с солью и зерном, соленая рыба и бочонки с вином. Затем я пригласил своего приятеля отужинать вместе. Во время еды он шутил и любезничал. Но как только пришло время идти домой, несколько раз с грустью повторил мне:
– До завтра, мой дорогой Павел Августович, до завтра, мне нужно возвращаться к жене!
Я, конечно, не уверен, что в тот вечер он выбрал самый короткий путь к своему дому.
В Астрахани я побывал на больших плотинах, защищающих город от разлива Волги, прошелся по виноградникам и посетил магазины купцов Сапожниковых, устроивших столь прекрасную экспозицию во Дворце лесного хозяйства, охоты, рыболовства и собирательства на Всемирной выставке 1900 г.
Сейчас в Волге водится намного меньше рыбы, чем раньше. Одни утверждают, что это произошло по причине ее неумеренной ловли, другие – что из-за нефти, используемой для отопления пароходов и попадающей в реку.
Волжские рыбаки четыре раза в год выходят на свой промысел. Самая большая ловля происходит с конца марта до 15–20 мая от Астрахани до устья реки. В этот период ловят судака, леща, карпа и сельдь. Рыбу солят и сушат, свежую же продают торговцам из больших городов России.
С 15 мая по 15 июля рыбная ловля запрещена: в это время рыба приходит в Волгу на нерест. Рыбные промыслы пустеют, а рыбаки расходятся по домам.
15 июля начинается ловля осетровых – белуги, шипа, русского осетра и севрюги. Их живыми отправляют во все волжские порты от Астрахани до Нижнего Новгорода в особых лодках со щелями для прохождения через них проточной воды.
С 1 сентября до примерно 1 ноября ведется осенняя ловля, но если улов невелик, то ее могут особым решением продлить. В этот период можно ловить всякую рыбу, при этом улов превосходит летний, но не достигает весеннего.
Зимняя ловля сегодня наименее выгодна. Во льду Волги прорубаются полыньи, рыба подплывает, чтобы подышать, и в этот момент ее ловят сетями и гарпунами, затем оставляют на воздухе и, когда она заледенеет, отправляют потребителю. В эту пору в лавках Сапожниковых можно увидеть осетров до четырех метров длины, в которых бывает до двухсот килограммов икры.
Мне удалось осмотреть большие рыболовные сети, с которыми управляется только целая артель рыбаков; для ловли осетра они с крупными ячейками, рыбы поменьше – мелкоячеистые. На рыбных промыслах применяют труд киргизцев и калмыков. Женщины потрошат и чистят рыбу, за что им платят наличными, а также провизией, чаем, рисом и просом. Каждая работница должна выполнить определенную дневную норму, если же сделает больше, то ей это оплачивают дополнительно.
Рыбу солят в огромных чанах, одна только компания Сапожниковых ежегодно расходует для этого 16 млн кг соли, привозя ее со степных озер. Ледники, в которых хранится рыба, настолько огромны, что в каждом из них помещается примерно шестьдесят тысяч килограммов рыбы.
Благодаря галантности Петра Филипповича, который оказался добрейшей души человеком, мне удалось побывать на рыбном промысле, используя для этого маленький пароходик, который любезно предоставил один из его друзей. Петр Филиппович проводил со мной все свое свободное время. Обедали мы теперь только в ресторане, так как его жена не хотела меня видеть.
– Вы два сапога пара! – заявила она нам.
Возвращаясь с рыбных промыслов, мы осмотрели маленький домик Петра I[136]. Мое пребывание в Астрахани подошло к концу. За прощальным ужином, крепко выпив, Петр Филиппович все еще пытался оправдывать свою жену:
– У нее все же есть определенные достоинства, а раньше их было еще больше. Да, она очень умна и разбирается в том, в чем я вообще не смыслю. Она выгоняет меня, когда я возвращаюсь домой раньше обычного; тогда я иду в ресторан и пью! Да, я пью много, даже слишком много, но ведь в этом есть и ее вина!
Затем Петр Филиппович произнес тост за мое здоровье.
Когда я на следующий день прощался с ним, он просил меня не забывать его.
– И не пытайтесь вычеркнуть из своей памяти мою жену, это бесполезно: ее невозможно забыть!
Через несколько лет судьба вновь свела меня с Петром Филипповичем, но уже в Сибири. Он был все таким же сильным, красивым и обходительным, бросил пить и теперь сиял от радости. На новом месте он устроился на более высокую должность, чем в Астрахани.
Не дожидаясь моего вопроса, он сообщил, что разошелся с женой.
– Я действительно был не ее круга, – посетовал он мне. – Сейчас она занимается философией в Санкт-Петербурге. Впрочем, я не тоскую по ней, почти не вспоминаю о ней и не пишу ей письма. Оказывается, мы были такими разными!
Часть вторая
В Башкирии
Глава пятая
Среди степных башкир – Мусульманское гостеприимство – В семье муллы
Поднявшись на пароходе по притоку Волги Каме, а затем по притоку Камы Белой, я направился в Уфу, административный центр большой одноименной губернии, расположенной на западном склоне Уральских гор. По пути мне встретилось несколько живописных мест, но в целом путешествие показалось скучным. Кама очень широка, на ней множество больших, покрытых растительностью островов, и корабли здесь часто садятся на мель из-за многочисленных песчаных перекатов. Перед моим отъездом из Казани на Урал один из моих русских друзей сказал мне:
– У вас удивительный капитан: он хорошо ведет свое судно, только когда вдрызг пьяный!
Мне удалось добраться до Уфы без происшествий, ибо капитан не просыхал, и Бог, обычно покровительствующий пьяницам, очевидно, благоволил и мне. К сожалению, Всевышний не защитил меня от клопов, которыми
