Чарующая мелодия - Линда Уоррен

— Рэя? Вашего босса?

Она кивнула.

— Того самого, что держит у себя дома рояль на случай, если у вас возникнет желание на нем поиграть, когда вы там остаетесь?

В вопросе слышались явственно различимые ревнивые нотки. Впервые в ее взрослой жизни, грустно усмехнулась она про себя, ревность ей льстила. Зик Норт лишил ее душевного покоя; подобного ощущения она не испытывала с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Но это не имело ничего общего с порой невинной юности.

— Да, — ответила она. — Того самого Рэя. Мы с ним подружились, когда мне было восемь лет. Он не будет против, если вы наденете его рубашку.

Мгновение он пристально смотрел на нее, потом тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя осторожное недоверие, и снова покачал головой.

— Как скажете.

Челси испытующе посмотрела на него сбоку, теряясь в догадках, что может означать подобный ответ. Он не верит ей? Или наоборот? Он что, заранее готов принять любое ее предложение.

Несмотря на все сомнения и колебания, которые крутились у нее в голове не переставая, ее сердце екнуло, когда перед мысленным взором стали один за другим возникать подсказываемые воображением образы того, что она хотела предложить этому мужчине — мужчине, с которым была едва знакома. Ей хотелось дотронуться до него… провести пальцами по теплой, туго натянутой коже рук, по подбородку, прижаться губами к багровому синяку и смахнуть капельки дождя с волос…

Челси закрыла глаза, неимоверным усилием воли отгоняя эти образы, приказывая себе прислушаться к голосу здравого смысла. Она ведь не знала даже, хочет ли он ее и как себя поведет, если она предложит ему нечто большее, чем чашку кофе или старую рубашку. Не говоря ни слова, она вышла из кухни и направилась к себе в спальню.

В два счета она переоделась в старые джинсы и зеленый хлопчатобумажный свитер, но, когда дело дошло до фланелевой рубашки Рэя, висевшей на вешалке с внутренней стороны шкафа, немного заколебалась. Наконец, все еще не зная, собирается он переодеваться или нет, она схватила красную рубашку с рисунком в клетку и принесла ее в гостиную.

Голый по пояс, держа в руке скомканную мокрую рубашку, Зик Норт стоял рядом с ее старым пианино к ней спиной и пристально глядел в окно, за которым занимался рассвет. Услышав ее шаги, он круто обернулся. Его невольное движение было небрежным и вполне естественным в сложившейся ситуации, но по тому, как напряглись его плечи, пока Челси пристально смотрела на него, она поняла, что он так же, как и она, испытывает сильное желание. У Челси перехватило дыхание, хотя она вряд ли сколько-нибудь убедительно могла бы объяснить, почему, даже несмотря на бесспорную мужскую привлекательность мускулистой, загорелой груди, поросшей черными волосами, с еле заметными ссадинами, которые свидетельствовали о работе под открытым небом, в лесу. Если говорить о внешности, то, слов нет, он красив. Однако если бы любой из полудюжины красивых мужчин, бывших ее друзьями, снял рубашку у нее в гостиной, она едва удостоила бы его взглядом, не говоря уже о том, чтобы задуматься о нем всерьез.

Зик Норт был не просто красивым мужчиной. Он буквально олицетворял собой такую первозданную мужественность, что от желания кровь забурлила у нее в жилах, а душа запела от восторга.

То, что мне нужно, вас не касается, произнес он тогда, когда она уронила фонарь и они, стоя под дождем, глядели друга на друга, внезапно почувствовав взаимное страстное влечение, по накалу подобное электрическому заряду, пробегающему по оголенным проводам. Она не имела никакого права неотрывно смотреть на него чувственным, голодным взглядом, который обычно принято приписывать влюбленным. Но он в самом деле всколыхнул ее чувственность, молча признала она. Острое противоречие между желанием и чувством опасности толкало ее к нему с куда большей силой, чем любой брошенный ненароком откровенный взгляд.

Она неслышно вздохнула, перевела дух и протянула ему рубашку.

— Вот, возьмите. Она старая, да и рукава, наверное, коротки, но зато сухая.

Подойдя, он взял клетчатую рубашку у нее из рук.

Несколько часов назад он прижимал ее к себе и шепча на ухо успокаивающие, бессвязные слова, гладил по спине. Он обращался с ней с нежностью, в которой ни за что не признался бы самому себе, подумалось ей. Поддавшись безотчетному, неосознанному порыву, он не вполне владел собой.

Если бы брат разбил окно, отвечал бы я. Вину он тоже взял бы на себя, мелькнула у нее догадка.

В какой из семей, берущих детей на воспитание, где ему довелось побывать, он этому научился? Что могло бы отучить его от этой привычки? Нутром она чувствовала, как в груди зарождается какое-то новое чувство, причинявшее боль.

Боясь, что лицо выдаст обуревавшие ее чувства, она рывком отстранилась от него и решительно направилась на кухню. Распахнула холодильник, достала оттуда яйца, бекон и овощи, потом захлопнула дверцу и потянулась к шкафчикам с посудой. По ее ловким и сосредоточенным движениям можно было понять, что она пытается отвлечься от мыслей, которые приводили ее в замешательство, близкое к смятению.

Зик стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку.

Она заставила себя бросить на него взгляд, не выражавший ничего, кроме поверхностного интереса, которым удостоила бы всякого, кто зайдет к ней на кухню, вытерла руки о джинсы и, смахивая оставшиеся капельки воды с ладоней, попыталась собраться с мыслями.

— Вы любите омлет с луком и перцем?

— Да.

Она вытащила разделочную доску и положила на стол нож.

Подойдя к ней с противоположного конца кухни, Зик взял нож и стал чистить лук. Челси удивленно взглянула на него. По кухне распространился едкий, острый и терпкий запах очищенного лука.

Она подчеркнуто медленным движением расправила плечи, стараясь втиснуть охватившее ее возбуждение в рамки приличия. Протянув одну руку к картонке с яйцами, она толкнула копилку в форме медвежонка на отведенное ей место под шкафчиками. Внутри, в фарфоровом сосуде, что-то звякнуло.

Заинтригованная этим звуком, Челси наклонила копилку, чтобы заглянуть внутрь.

— Ага…

Чувствуя на себе взгляд Зика, она сунула руку в копилку.

— Ключ от входной двери. — Достав его, она вскинула руку. — Наверное, это Билли его сюда бросил.

Он внимательно посмотрел на ключ, потом снова перевел взгляд на разделочную доску.

— Да, когда пересчитывал ваши деньги.

Нож громко стучал по доске, пока он, с силой налегая на него, резал лук, кромсая на равномерные кусочки снедавший его гнев, а Челси стояла и смотрела на него.