Сорок звонких капелей. Осенние листья - Владимир Алексеевич Солоухин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
Когда светает, зачем огонь,
Кроме огня зари?
И звезды погасли одна за другой,
И разом все фонари.
Из серого город стал голубым.
Чище и строже стал,
Иди в этот час по местам любым —
Всюду Москва пуста.
Асфальт под ногами остыл давно,
Озерного глаже льда.
И если открыто твое окно,
Утро вошло туда.
Пушистым котенком присело на стол,
Вниз заглянуло — боязно.
Сперва шевельнуло книжным листом.
Поиграло от платья поясом.
Потом и пошло, завело игру,
На пол стащило ленты,
И щеку твою, и немного грудь
Задело пушистым чем-то.
Но ты не проснулась еще пока.
Яркие сны храня,
Их прикрывает твоя рука
От грядущего дня.
И вот ты шагаешь
С мешком за плечами.
Тебя называют:
«Товарищ начальник».
Начальник разведки
Орлова Надежда.
Таежные ветки
Цепляют одежду.
Из каменной щели
Грохочет река,
По грунту ущелья
Гуляет кирка.
Да был ли расчет твой
Надежен и точен?
Промывка породы…
Бессонные ночи…
Усталость…
Быть может,
Немного осталось.
Глаза тяжело
Закрывает усталость.
А старый профессор
Диктует сурово:
— Названье алмаза —
Арабское слово… —
Мелькают лопаты
Все чаще и чаще.
— Арабское слово —
Что значит
«Креп-чай-ший»… —
Прозрачные ветры
Проносятся воя.
Шумит до рассвета
Сибирская хвоя.
Алмазы сокрыты
Глубоко в земле.
Учебник раскрытый
Лежит на столе.
Все просто и мудро:
Экзамен… Отметки…
Московское утро…
Таежные ветки…
Уж улицы моют, панели метут,
Уж в городе нет тишины.
И день через десять грянет минут
Гимном большой страны.
Водой засверкает из белого крана,
Обрызжет, последние сны пересиля.
Звонок в коридоре.
«Кому бы так рано?»
На это отважится только Василий…
8
Поезд привстал и тут же ушел.
Оставив только двоих.
Ты, лес, белоствол,
Ты, лес, медноствол,
Заведи-ка поглуше их.
И лес, чтобы мягче ступать ногам,
Мох по пути стелил.
По деревьям птичий рассыпал гам,
Сквозь деревья солнце цедил.
Сверху был он огнист и сух,
А пониже,
Там, где трава,
Зацеплялась за каждый сук
Золотистая синева.
А над лесом шли да шли облака,
Белоснежные шли на юг.
— Как ты дорог мне!..
— Как ты мне близка!.. —
Не спастись от любимых рук…
Пробежал огонь.
Полыхнул костер.
Взгляд девичьих глаз удивлен и тих.
Как бездонную
Глубину озер,
Солнце теплое напоило их.
9
Когда потом тропа лесная
Пришла к обрыву над рекой
И зелень яркая сквозная
Внизу кипела, как прибой,
И в синеву переходила.
Лиловой делаясь вдали,
Им только крыльев не хватило,
Чтоб отделиться от земли.
И было радостно смеяться
На грани лета и весны,
И было поздно опасаться
Любой опасной крутизны.
Обратно шли — уже смеркалось,
Платформа платьями ярка,
И лишь в глазах еще плескалась,
Еще туманилась река.
— А правда, вид реки был чуден,
Обрыв… И воздух под тобой!
— Напрасно я не взял этюдник.
Мы унесли б ее домой.
Она себе висела б тихо,
В соседстве книги… и кровать…
И все же нашу Соловьиху
Тебе я должен показать.
Там зелень ярче, даль яснее,
Вода задумчивей поёт.
Насколько был бы я беднее,
Когда бы не было ее!
Земля щедра.
Но что красоты
И мест далеких благодать.
Свою дипломную работу
Я буду только там писать.
Перенесу на холст не кручу —
Легенду, сказку, колдовство,
Не омут сам — его певучесть,
И всю таинственность его!
Пусть тяжела берется ноша,
Но я который год горю.
Я образ твой на все наброшу,
Любовью одухотворю!..
Пускай найдет на камень камень,
Не отступлю, не сдамся я.
Послушай, Надя, сдашь экзамен,
Махнем-ка в отчие края?!.
10
Зовется круча Соловьихой,
Восход.
Черемухи горят.
И соловьи на зорьке тихой
Друг с другом песней говорят.
Уходит ночь.
Туманец белый
Над темной плавает водой.
Роса, как жемчуг, поседела.
Весь луг за омутом
Седой.
За лугом — дальняя деревня.
Из труб — лиловые дымки.
Вдоль по реке растут деревья.
Они красивы и легки,
А там, где солнце в небе вышло,
Сломав зари румяный лед,
За отдаленностью неслышно
Кружился, плавал самолет.
То вниз.
То, взброшенный пилотом,
Упрямо круто кверху лез.
Как бритвой, этим самолетом
Располосован шелк небес.
Но и рубец белесый даже
Не портил цельности сейчас.
Была законченность в пейзаже,
Когда ничто не режет глаз.
Красива Надя. Тонкость линий…
Румянец нежен и глубок…
Из голубых тяжелых лилий
Водой обрызганный венок…
А он сидит с холодным взглядом,
С надломленным от злости ртом.
Им целоваться нынче б надо.
Ругаться можно бы потом.
Их жаркий спор, как видно, долог,
И нету выхода ему.
— Но я-то все-таки геолог
И понимаю, что к чему.
Я не жена тебе.
Не сцена —
Серьезный это разговор.
Здесь клад лежит. И клад бесценный,
Как ты молчал-то до сих пор?!
— А что ты хочешь?
Чтоб заводы
Пришли из города сюда?
Чтоб отравили эти воды?
Чтоб от черемух — ни следа?
Чтобы сортиры да бараки
На этом выросли лугу?
На это, Наденька, без драки
Я согласиться не могу.
Она светла, моя река-то…
— Но выступаешь нынче ты
Лишь мракобесья адвокатом…
— Нет! Адвокатом красоты!
Завод дымится, на заводе
От дыма смрадно и черно.
И равновесие в природе
Уже нарушено давно.
Леса редеют,
Рыбы нету.
Все меньше птицы и зверей.
Изгадить можно всю планету.
Так что же, действуйте скорей!
— Твой аргумент последний страшен,
Но что ж добру-то
Пропадать?
Оно нужно ученым нашим,
Стране, народу!..
— На-пле-вать! —
Не закричал, ответил тихо. —
— Светло совсем. Пойдем домой.
Моя навеки Соловьиха.
И этот омут Черный — мой.
Любуйся, Василий,
Где отмели гладки,
Спокойные люди
Разбили палатки!
Лопатою острой,
Киркою упрямой
Повсюду, как оспа,
Наделаны ямы.
Привычные люди
Взялись за работу.
И ходит по берегу,
Меряя что-то,
Твоя дорогая
Орлова Надежда,
Росистые ветки
Цепляют одежду.
Любуйся, Василий,
Над главной палаткой
Флажок кумачовый
На палочке гладкой!
А помнишь, как омут
С черемухой вместе
Мечтал подарить ты
Царевне…
Невесте?..
Царевны горды.
Никого не спросила,
Взяла своевольно,
Другим подарила.
Твою Соловьиху
Обносят забором,
Колючка на колышках,
Как они скоро!
А на сердце тяжесть
И горечь разрыва.
Недаром опять ты
Приходишь к обрыву.
Опомнись,
Очистись
От въедливой слизи,
Быть может, ты просто
Упрям и капризен!
Ты прячешься, плачешь.
Чего уж бездарней.
В палатках, должно быть,
Отличные
