Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

Он успокоит себя тем, что у нас информации точной нет, а потому он нас убьет в назначенное время (1.07.53).

Г. К. Жуков взял на себя ответственность подтянуть к Москве и частично в Москву проверенные еще на фронте войсковые части. Было решено передислоцировать на час пик две танковые уральские дивизии и две дивизии Белорусского округа. В заключение Г. К. Жуков сказал:

— Товарищи офицеры! Больше таких совещаний проводиться не будет. Связь будет из уст в уста. День и час пик будет объявлен за сутки, а поэтому без лишней суеты, а главное, невидимо приступить к операции уже сейчас, немедленно! С Богом! Разъедемся по местам с интервалом в 15 минут. Почему и как Н.С. Хрущев руководил подготовкой по ликвидации Берии и бериевщины, я описываю ниже.

Сразу после первомайского парада Г. К. Жукова и меня пригласил к себе Н. С. Хрущев. Тема была все та же:

— Как идут дела по ликвидации заговора и все ли в порядке? — спросил Н. С. Хрущев.

Г. К. Жуков ему изложил все подробно, что, где и как мы решили сделать. Доложили, что Берия готовится вовсю, но идет большая пробуксовка во вверенных ему службах во Владивостоке, Куйбышеве, Саратове, Ленинграде и других городах. Мы рассказали, что провели совещание по распределению обязанностей на час пик, что из-за рубежа перебросили в СССР дополнительно 5000 человек сотрудников СВПК, и к 10 000 сотрудникам СВПК в США прибавили еще 1500 человек. Хрущев слушал внимательно, не перебивая, но спросил:

— А что, вы мне не доверяете? Это я насчет совещания.

Мы отвергли его замечание и объяснили, как было на самом деле:

— Ваш отъезд не останется незамеченным, а мы выпорхнули и вернулись, никто и ни о чем не знает.

— Хорошо, хорошо! У вас все получается, лишь бы не ошибиться.

Мы порекомендовали Никите Сергеевичу — ни с кем и ни о чем не говорить по поводу плана по перевороту Берии, ибо сразу будет все известно Берии, и без кровопролития не обойдется.

Н.С. Хрущев спросил:

— А не пора ли его арестовать и отдать под трибунал? Ведь доказательства у нас на руках.

Г. К. Жуков сказал:

— Это еще не все доказательства. Быстренко и Литовченко рассказали о том, что в хранилище у Берии (в его личном тайнике) имеются четыре объемистые папки со всеми преступлениями иностранных разведок и международного империализма, с описанием актов кровавого террора и других кровавых дел в СССР с 1917 года. Если же мы арестуем Берию, папки исчезнут, тогда будет грош нам цена! Берию можно было арестовать сразу вместе с Барамией, но это мало бы что нам дало.

После небольшой паузы Жуков попросил:

— У меня к вам, Никита Сергеевич, большая просьба: займитесь проведением разных совещаний и заседаний с присутствием Берии, говорите о селе, о строительстве жилья и нажимайте на то, что всюду не только продолжается, но и увеличивается воровство. Всюду, хотя, мол, вы, Лаврентий Павлович, знаю, много работаете в этом плане, но эффекта пока нет.

— Да и так уже это делаю. Даже Булганин стал меня упрекать в том, что, мол, всю работу перевели на заседания и совещания.

— Знаем мы Булганина, поэтому не обращайте на него никакого внимания.

Берия нервничает, бесится, и у него не сходятся концы с концами. Нас это радует, — добавил Жуков, — мы посоветовались с преданным советской Родине офицерским составом, в том числе из бериевских структур, и решили до засе¬ дания Политбюро вообще не трогать Берию. По ходу заседания Политбюро вторым вопросом поручите Брежневу кратко рассказать о заговоре воинственно-разрушительного империализма США и их приспешника Берии и пусть покажет этот материал пальцем на подпись Берии. И все. Берия сразу же сорвется с места и побе¬ жит на Лубянку в свой кабинет, а там его встретит группа капитана Белого, и все на этом закончится!

— А как же без суда? — возразил Никита Сергеевич, — это не совсем хорошо.

Г. К. Жуков твердо сказал:

— Для Берии военным трибуналом являются сотни тысяч убитых безвинных людей, советских, честных людей. Вот они нам с того света передали свой приговор, а мы дали им слово советского чекиста выполнить их просьбу. Просим вас утвердить наше решение.

— Согласен, — проговорил Н. С. Хрущев.

Мы уже почти собрались уходить, но Хрущев нас попросил остаться. Предложил за Первое мая выпить по рюмочке. После того когда мы выполнили его просьбу, Хрущев сказал:

— Вы почаще заходите. Ведь надо назначить день заседания Политбюро, чтобы Удалось то, что мы здесь решили.

Тогда вмешался я и говорю:

— Ребята наши (это я имел в виду сотрудников СВПК) назвали самой подходящей датой — 26–27 июня. Войска, которые Берия хочет ввести в Москву, задержим за 23 часа до подхода к Москве. Причину задержки они уже придумали. Все будет похоже на правду.

— Тогда давайте готовиться на 27 июня, то есть за три дня до бериевского замысла, — сказал Никита Сергеевич.

Г. К. Жуков одобрил эту дату и похвалил Н. С. Хрущева, на что Хрущев ответил:

— А как же, разве не все мы участвовали в планировании разгрома фашизма. А я, откровенно говоря, не вижу разницы между гитлеровским фашизмом и американским воинственно-разрушительным империализмом. Одна и та же цель: порабощение и уничтожение других народов. И те и другие считают себя сверхчеловеками.

Мы разошлись около 17.00 часов.

Подходя к «ЗИМу», Жуков сказал:

— А знаешь, у меня идея: пригласим Брежнева и поговорим с ним насчет его роли на Политбюро, ибо как бы осечка не произошла. Приезжай 4-го ко мне часам к 12.00, а его я приглашу на 12.30. Предложим ему эту, надо сказать немаловажную, миссию. Как он отреагирует? И познакомитесь. Поговорим о том о сем. Со стороны всмотрись в него.

Если откровенно сказать, то у сотрудников СВПК ни выходных, ни проходных, ни праздников не было, все были в работе: день и ночь. Всем известно, сколько засылалось к нам шпионов из США, Англии, Италии, ФРГ, Японии и других стран поменьше. Поэтому мы ели государственный хлеб не зря. Особенно хочется выделить чистоту и величайшую профессиональность работы групп Литовченко, Садыкова, Быстренко, Котова, Калашникова — в Москве; Садовникова, Приходько, Кадырбаева, Данько, Ериженова — на Урале; Барсукова, Кожинова, Еременко, Ледякова, Симоненко, Гауста — на Дальнем Востоке; Баранова, Соловьева, Шитмана, Даниленко, Вострякова, Босых и Корнаухова — в Поволжье. Это они закладывали успех операции там. Еще до выезда бериевцев на штурм Москвы.

Время мчалось, обгоняя мысли, и все мы без исключения, были не совсем довольны своей работой. Каждый находил проколы в своей работе, хотя, когда наступало время прилечь, расслабиться, проанализировать всю работу, которая проходила по ликвидации заговора, я удовлетворенно крепко засыпал.

Как и договорились, 4 мая 1953 года подъехал к Г. К. Жукову в 11.50. Мы поздоровались.

Он сказал:

— Я уже привык к тому, что ты подъедешь на 10 минут раньше.

— Я помешал?

— Нет, нет, наоборот. Я сам никогда не опаздываю и ждать опоздавших не люблю. Посмотрим, как Брежнев придет. Прошло минут 25, как Жукову доложили:

— Георгий Константинович, к вам Леонид Ильич Брежнев прибыл. Жуков поднял палец вверх и высказал:

— Все же военный человек!

Сам встал из-за стола, прошел до двери и пригласил:

— Заходите, Леонид Ильич!

Брежнев, как-то смущаясь, зашел в кабинет. Они поздоровались. Жуков предложил:

— Познакомьтесь.

Брежнев протянул мне руку и сказал:

— Полковник Брежнев. Я пожал его руку и сказал:

— Капитан Белый.

— Как-как? — переспросил Брежнев. Я повторил ему:

— Капитан Белый.

— Рад с вами познакомиться, слышал!

Это последнее слово меня насторожило, но я не показал вида. Г. К. Жуков справился о здоровье, о делах и плавно перешел к основному вопросу: что и как Леонид Ильич должен сделать на Политбюро 27 июня, кратко рассказал о задумках и планах ЦРУ и роли в этих планах Берии.

Брежнев встал, как солдат, и сказал:

— Спасибо за доверие, товарищ маршал, и за сообщение. Я выполню все точно так, как вы сказали. Давно бы его надобно… сразу после смерти Сталина.

— После смерти Сталина мы бы опростоволосились, ведь Берия лицемер, разве вы не видели, как он оплакивал смерть Сталина? Кто бы нам тогда поверил, что Берия есть убийца Сталина? Наших свидетелей — два человека, а у Берии — шесть человек. Вот в чем вопрос.

Глядя на меня в разговоре с Брежневым, Жуков добавил:

— Тут были люди, которые уже 4-го числа хотели пристрелить Берию. Правду я говорю, тезка?

Я промолчал.

Время бежало так быстро, что всем нам показалось, что ко дню заседания Политбюро мы все приготовиться не успеем. Постоянно сверяли часы и анализировали данные контрразведки из США, Англии и Турции, где особенно наглела авиация США, хотя редкий самолет США, взлетевший с базы Турции, не ополоснул свои крылья в Черном море и не измерил его глубину. Психоз был заметен во всем; разведчики США, как тараканы, лезли во все щели на территорию Советского Союза, но пролазили лишь те, которые нас интересовали, вернее их информация, что особенно бесило Д. Эйзенхауэра и Ал. Даллеса. Их лазутчиков пропускали и выжимали из них все. Некоторые даже возвращались с нашей дезой к Даллесу, но… уже сотрудниками СВПК. Некоторые и сейчас хорошо справляются со своими обязанностями, которыми их наделил «Маршал Победы» — Г. К. Жуков. 25 июня 1953 года, за 2 дня до заседания Политбюро, нас с Г. К. Жуковым пригласил Н. С. Хрущев на 14.00. Мы, как обычно, пришли на 10 минут по¬ раньше, мы только зашли в приемную — видим, как из кабинета Хрущева выходят Кунаев, Юсупов (наш сотрудник СВПК) и Ниязбеков. Со всеми мы были хорошо знакомы, поздоровались. Они прошли из приемной в коридор, а мы зашли к Н. С. Хрущеву. Он был в отличном настроении и рассказал нам, что только что были ребята из Казахстана, настроение у всех хорошее, все готовы приступить к подъему целины, главное — это то, что все осознают, что дело грандиозное и нелегкое, но никто не пасует. Вот главная черта советского человека, человека, воспитанного марксизмом-ленинизмом. И тут же неожиданно спросил: