Заговор Сатаны. ИСПОВЕДЬ КОНТРРАЗВЕДЧИКА - Игорь БЕЛЫЙ

Майор продолжал:

— Двадцать восьмого апреля Хелен Бреун, Берия, Израилевич и Каганович ездили на дачу к Кагановичу, там они сидели часов до пяти утра. Берия, Каганович и Израилевич выехали на одном автомобиле в одиннадцать часов, Хелен Бреун с какой-то женщиной уехали в тринадцать пятнадцать. Дважды ее видели у воинской части связистов. Однажды она прогуливалась по Лапасне (тогда город Чехов назывался Лапасней) с подполковником связи. Вот пока и все, о чем мы можем доложить.

— Все свободны, Александр Васильевич и Георгий Петрович, прошу задержаться…

Георгий Константинович поднялся со своего места, прошелся вдоль кабинета и как бы про себя сказал:

— Хелен Бреун и Берия, Барамия, Каганович — не пойму, что и думать.

— А что тут думать, Георгий Константинович, это враги Советского Союза, враги русского народа. Хелен Бреун я скоро заставлю ходить под моим не только надзором, но и конвоем, Барамия и Берия — это одно и то же, если Барамия арестован, то Берия сейчас работает по большому счету, пытается перечеркнуть итоги Второй мировой войны. Как хотите меня понимайте, но это так.

— Я согласен с твоими доводами, тезка (так в узком кругу называл меня Жуков), но Москва и Московская область — это не Миха-Цхакая…

Я дальше не стал ничего доказывать, а только спросил:

— Есть ли у нас, может быть, даже в штабе Армии молодые женщины лет двадцати-двадцати пяти, с которыми я бы мог прогуливаться как парочка влюбленных по Чехову, по Подольску и в Семеновске, там, где дача Берии. Она, Бреун, говорят, часто от¬ туда выскакивает и даже без автомобиля. Если убрать ее вообще — это сорвет всю операцию…

— Почему?

— Да потому, что Бреун — это пешка в больших планах опытных и коварных игроков. Сейчас, я думаю, надобно установить круглосуточный контроль как за Берией, так и за Кагановичем.

— Так, так, — произнес Александр Васильевич, — ведь у нас только прошел выпуск женщин погранвойск, и, пожалуй, там найдется не одна девчонка, которая согласится погулять с вами, капитан.

Но я возразил:

— Пусть она, как выпускница, ходит в офицерских погонах, а я в солдатских или в сержантских.

На что Георгий Константинович предложил:

— Кто желает чайку с медком и хорошими пряниками? А за трапезой и подумаем каждый о своем.

Так и решили, Георгий Константинович дал команду, и нам всем принесли по стакану чая, две чашечки с медом и, как ни странно, всем по рюмочке коньяка и две тарелки с пряниками и шоколадом.

— Не обижайтесь, — проговорил Жуков, — это я за Первое мая, я тогда хотел вас к себе на дачу пригласить. Но Устинов меня увлек в другие дела, а за Первомай я так и не поднял тост.

Посидели мы, подумали, попили чайку, подняли рюмки за первомайский праздник. Георгий Константинович пошел звонить:

— У вас все выпускницы разъехались? Нет? Очень хорошо. Не кладите трубку, — ко мне обратился, — рост, вид, шатенка, блондинка…

— Пусть будет человек пять, и мы выберем, — ответил я.

— Мы сейчас к вам подъедем, вы пока устройте маленькое построение, а тут и мы зайдем. Строй не распускайте, — добавил Жуков.

Через тридцать минут мы были в училище. Когда я увидел этот выводок одного инкубатора, у меня глаза разбежались… Я сверлил глазами каждую, но выбрал одну — шатенку-красавицу. Шепнул Жукову. Он подошел к начальнику училища, поговорил с ним, мы вышли из спортзала, зашли в кабинет начальника училища, присели, а через минут десять зашел хозяин кабинета с девочкой-красавицей. Разговор завел Георгий Константинович, обращаясь к девушке, спросил:

— Как вас звать, красавица?

Она покраснела и еле пропищала:

— Оля.

— Олечка, значит, — подтвердил Жуков, — очень хорошее имя. Вот так, Олечка, у военных людей все общее, а главное, защита нашей любимой советской Родины. Если родине будет грозить опасность, вы готовы ее защищать?

— Готова! — проговорила Олечка, — даже ценой своей жизни!

Александр Васильевич сразу начал ей объяснять обстоятельства, в которых она, если не будет против, может поучаствовать и нам помочь.

— Я готова, хоть сейчас, но у меня хвост… Я должна пересдать экзамен. Тут директор училища сразу ответил четко:

— Считайте, Федосеева, вы сдали этот экзамен на пять!

Она вскочила и сказала:

— Я готова выполнять это задание!

Георгий Константинович сказал ей:

— Что ж, Олечка, тогда познакомьтесь со своим «возлюбленным». Она подошла ко мне, и мы познакомились.

Фото № 6. Сержант «срочной службы».

— Я тоже буду в гражданской одежде? — спросила Оля.

— Нет, — говорю я, — вы будете лейтенантом, а я сержантом в больших кирзовых сапогах.

Она по-мужски подала мне руку и говорит:

— Сапоги меня не волнуют, а вот шпиона или шпионку поймать мечтала с детских лет!

Пятого мая мы встретились с Олечкой на Казанском вокзале, сели в электричку и поехали в Лапасню. Там и пошли по городу, как давно влюбленная пара — она поддерживала меня под руку. Проходили до вечера и ни с чем вернулись в Москву. Назавтра поехали в Семеновское, провели там целый день — опять пусто.

Время бежит, а мы на месте. Идет вторая половина июня, мы уже, чувствую, взаимно влюбляемся друг в друга, а Бреун нет. Поставили круглосуточные посты в Семеновске, почти в квартире Берии, у военных связистов. Сами посменно ходим, то в Подольске, то в Семеновске, то в Лапасне, и даже на улице, где проживает Берия. Только однажды, уже осенью, заметили ее — она вместе с Берией вышла из автомобиля и зашла с ним в подъезд. Этот момент вселил в меня уверенность, что скоро мы выйдем на ее след.

— Вот эту штучку, Олечка, нам и предстоит задержать. Но задержать не пустой, а…

— А вы ее давно знаете? — перебила меня Оля.

— Давно, с 1948 года.

— А сколько вам лет?

— А сколько дадите?

Оля немножко подумала и говорит:

— Да не больше двадцати пяти.

— О, боже мой! — притворно завопил я, — оказывается, я уже старикашка.

— Да нет, что вы, — извиняясь проговорила Оля. — Вы просто здоровый, как скала!

— А почему вы не хотите спросить у меня, сколько мне лет?

— Вы хорошая девочка! — чистосердечно признался я, — а мне с девятнадцатого апреля пятьдесят второго пошел двадцать первый годик. Мало это или много?

— Салага, а я на один год старше вас. Мне наговорили о вас такие страсти — что вы почти демон и вампир! А я вот каждый день смотрю и вижу, что вы и бриться-то плохо умеете.

— Есть такой грех, но я уверен, что под вашим внимательным и требовательным надзором я с этим пороком справлюсь! — ответил я.

Она смотрела на меня минут пять, а потом говорит:

— А ведь та «штучка», которая нырнула за Берией, старше вас лет на пятнадцать!

— Возможно, — говорю я, — но она не лошадь, по зубам не определишь. С вами, мадам, можно с дороги сбиться, — упрекнул я Олю, — ведь нам надо спланировать завтрашний день! А мы обо всем говорим, но переходим все на это…

— Это верно, — говорит Оля. — Не подумайте обо мне плохо, я не всегда такая болтливая. Про меня говорят: тихоня и молчунья. Это я что-то с вами так разговорилась.

— Нет, нет, Олечка. Я вас не упрекаю, наоборот, с вами быстро время летит, и мысли обновляются в правильном направлении.

— Да? — спрашивает Оля.

— Конечно! Завтра мы встретимся на Каланчевке и поедем в Подольск. В одиннадцать часов устроит?

— Конечно, красота! Спи себе, сколько хочешь, а потом гуляй по городу — красота!

Ровно в одиннадцать мы встретились на Каланчевке. Подождали подольскую электричку и поехали. В Подольске мы, как блудные туристы, не пропустили ни одного магазина и других людных мест. Время тянулось медленно, как у неудачных грибников, — исхожено, осмотрено много, а корзинка пуста. Вечером снова при¬ были в Москву. На следующий день решили воспользоваться автомобилем и дви¬ нуться по Симферопольскому шоссе до Серпухова, завернуть попутно к связистам, а уже из Серпухова через Шарапову Охоту проехать мимо дачи Берии, затем — на Михнево и вернуться в Москву.

Встретились мы с Александром Васильевичем, изложили ему свой план и обсудили все возможные варианты:

1. Если Бреун встретится одна, то, узнав ее «случайно», я подъеду к ней один и как старой знакомой предложу подвезти. Олечка одна вернется в Москву и сразу доложит о встрече.

2. Если Бреун будет идти с тем связистом, с которым ее видели наши люди, тогда надобно обогнать их, оставить где-то автомобиль и идти к ним навстречу вместе с Олечкой как влюбленной паре, проходя мимо них, делать вид, что их не замечаем.

— Как? — перебила Александра Васильевича Оля, — а их отпустить? Да разве это дело? — горячилась она.

— Тут, Олечка, вопрос щепетильный, и заключается он вот в чем: Хелен Бреун в Москве оказалась одна, она сейчас ищет себе пару, каковым был для нее Георгий Петрович. Первое, он не женат, второе, может постоять в трудную минуту за себя и за нее. Да, да, пока так надо, третье — это то, что она не только привыкла к нему, но и влюблена в него. Да, наверное, больше, чем влюблена. Поэтому, она мимо вас не пройдет, остановит вас сама. Связист этот женатый, хотя в погонах подполковника, а едва два слова связывает, в общем, он ей не удобен со всех сторон. Роль будет заклю чаться в следующем: Георгию Петровичу надо показать ревность, а вам, Олечка, по-девичьи, разозлиться и уйти. Я уверен, что этот связист будет рад отвязаться от вас всех и спокойно рвануть в свою часть или к семье. Ну а дальше, я думаю, вы разберетесь.