Комментарий к роману "Евгений Онегин" - Владимир Набоков

3 Мисс Дейч невозмутимо рифмует с merry («веселый») следующий стих:

Who ripened, like good port or sherry…

(Кто созрел, как хороший портвейн или херес…)

XI

Но грустно думать, что напрасноБыла нам молодость дана,Что изменяли ей всечасно,4 Что обманула нас она;Что наши лучшие желанья,Что наши свежие мечтаньяИстлели быстрой чередой,8 Как листья осенью гнилой.Несносно видеть пред собоюОдних обедов длинный ряд,Глядеть на жизнь как на обряд12 И вслед за чинною толпоюИдти, не разделяя с нейНи общих мнений, ни страстей.

XII

Предметом став суждений шумных,Несносно (согласитесь в том)Между людей благоразумных4 Прослыть притворным чудаком,Или печальным сумасбродом,Иль сатаническим уродом,Иль даже демоном моим.8 Онегин (вновь займуся им),Убив на поединке друга,Дожив без цели, без трудовДо двадцати шести годов,12 Томясь в бездействии досугаБез службы, без жены, без дел,Ничем заняться не умел.

1—7 См. коммент. к гл. 8, VIII–IX.

7 Упоминание пушкинского стихотворения «Демон» (октябрь или ноябрь 1823 г.). Следует отметить, что его первые строки, приведенные ниже, предвосхищают гл. 8, I, 1:

В те дни, когда мне были новыВсе впечатленья бытия —И взоры дев, и шум дубровы,И ночью пенье соловья; —Когда возвышенные чувства,Свобода, слава и любовь,И вдохновенные искусства,Так сильно волновали кровь; —Часы надежд и наслажденииТоской внезапной осеня,Тогда какой-то злобный генийСтал тайно навещать меня.Печальны были наши встречи:Его улыбка, чудный взгляд,Его язвительные речи,Вливали в душу хладный яд.Неистощимый клеветою,Он провиденье искушал;Он звал прекрасное мечтою,Он вдохновенье презирал,Не верил он любви, свободе,На жизнь насмешливо глядел, —И ничего во всей природеБлагословить он не хотел.

Этот «демон» ассоциируется с «байронической» личностью Александра Раевского (1795–1868), с которым Пушкин познакомился в Пятигорске летом 1820 г., затем довольно часто встречался в Одессе летом 1823-го и время от времени виделся позднее, вплоть до лета 1824-го. В черновике письма к Раевскому от октября 1823 г. Пушкин называет его «неизменным учителем в делах нравственных» и отмечает присущий ему «интерес Мельмотовского героя». Когда в ч. III литературного альманаха «Мнемозина» (ок. 20 октября 1824 г.) появилась эта пиеса под заголовком «Мой демон» (замененным на «Демон» при переиздании в «Северных цветах» на 1825 г. и в сборнике «Стихотворений» Пушкина 1826 г., которым я пользовался для перевода), некоторые читатели решили, будто в образе демона распознали Раевского, на что Пушкин написал, хотя и не опубликовал, опровержение. В этом рукописном наброске (1827) наш поэт, говоря о себе в третьем лице, советует читателю воспринимать его «Демона» не как портрет какой-то конкретной личности, но как дух, определяющий нравственность эпохи, дух отрицанья и сомненья (ПСС 1936, т. V, с. 273){182}.

В черновом наброске «Демона» Пушкин оставил возможное продолжение, последние строки которого звучат так:

Я стал взирать его очами……………………………………………<С его неясными словамиМоя душа звучала в лад>…

Очень похожие строки Пушкин одно время собирался использовать для продолжения гл. 1, XLVI (см. коммент. к стихам 5–7 указанной строфы).

Все это получило интересное развитие в пушкинском стихотворении «Ангел», этаком дополнении к «Демону». Это небольшое стихотворение, не лишенное красок, но в целом довольно посредственное, представляет собой сочетание байронической элегии и галльского мадригала, отмеченное довольно банальными рифмами и предательской бедностью модуляций скада[820] (0, III, III, III, I, III, III, III, 0, 0, III, III, в отличие от ритмики «Демона»: 0, I–III, 0, III, III, III, I–III, II, III, III, 0, II, 0, 0, III, 0, I–III, III, I–III, 0, II, I, I–III).

Стихотворение было впервые опубликовано в «Северных цветах» на 1828 г. и затем появилось в приведенном здесь виде в «Стихотворениях» Пушкина (1829), где датировано 1827 г. Вот оно:

В дверях эдема Ангел нежныйГлавой поникшею снял,А Демон мрачный и мятежныйНад адской бездною летал.

Дух отрицанья, дух сомненьяНа духа чистого взиралИ жар невольный умиленьяВпервые смутно познавал.

«Прости, — он рек, — тебя я видел,-И ты недаром мне сиял:Не все я в мире ненавидел,Не все я в мире презирал».

Существует предположение, что в этом стихотворении речь идет о графине Воронцовой и Александре Раевском, что еще более укрепляет возможную взаимосвязь между вымышленным Онегиным и стилизованным Раевским (см. коммент. к гл. 1, XLVI, 5–7).

Десятилетием позднее из этих двух стихотворений вырос основной пафос романтической поэмы Лермонтова «Демон».

9—14 Интонация этого отрывка, особенно стиха 13, очень напоминает звучание следующего пассажа «Рене» Шатобриана (ed. Weil, p. 41–42): «Sans parens, sans amis, pour ainsi dire seul sur la terre, n'ayant point encore aimé, j'étois accablé d'une surabondance de vie»[821].

XIII

Им овладело беспокойство,Охота к перемене мест(Весьма мучительное свойство,4 Немногих добровольный крест).Оставил он свое селенье,Лесов и нив уединенье,Где окровавленная тень8 Ему являлась каждый день,И начал странствия без цели,Доступный чувству одному;И путешествия ему,12 Как всё на свете, надоели;Он возвратился и попал,Как Чацкий, с корабля на бал.

1 Им овладело беспокойство… — Галлицизм; например, Шатобриан («Замогильные записки»), запись за 1838 год на смерть герцога Энгиенского (ed Levaillant, pt. II, bk. IV, ch. 2): «…Il me prend… une inquiétude qui m'obligerait à changer de climat»[822].

См. также: Мария Эджуорт, «Скука», гл. 1: «…отвращение к месту, где я находилась… детская любовь к путешествиям».

2 …к перемене мест… — Тот же самый галлицизм («changement de heu») встречается у Грибоедова в «Горе от ума», действие IV, стихи 477–479:

Тех чувств…Которые во мне ни даль не охладила,Ни развлечения, ни перемена мест.

Здесь также наблюдается любопытное сходство с описанием постоянства Ленского в гл. 2, XX, 8—14:

Ни охлаждающая даль,Ни долгие лета разлуки…

10 Доступный чувству одному… — Строка двусмысленная. Подвластный лишь одному чувству (например, тоске или раскаянию) или же движимый только чувством (но не разумом)? Ни то, ни другое не имеет большого смысла.

14 …с корабля на бал — Имеется в виду приезд Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова. Зимним утром 1819 г. он внезапно появляется в доме Фамусова в Москве, проведя три года в чужих краях (действие I, стих 449). Он проехал семьсот верст с лишком (более четырехсот миль) за сорок пять часов (стих 303) без остановки, то есть путешествуя на почтовых лошадях. Следовательно, речь идет о Петербургско-Московском тракте. Чацкий возвращается через Петербург из-за границы, возможно с водных курортов (Германии? Замечание Лизы в стихе 277 может также означать, что в начале своего путешествия он посетил Кавказ для поправки здоровья). Кажется, он побывал во Франции (на что есть туманный намек в III, VIII). «Корабль» в устах Пушкина звучит как напоминание о том, что Чацкий прибыл в Россию из-за границы скорее всего по воде (а именно по Балтийскому морю), и о рассказе Софьи (стих 331), будто она осведомлялась даже у моряков, не повстречали ли они его по дороге в почтовой карете. «Бал» относится к приему, который устраивается вечером того же дня в доме Фамусова (действие III).

На первый взгляд может показаться, что Онегин прибыл в Санкт-Петербург на корабле из страны, расположенной по ту сторону Балтийского моря. Но тут возникает целый ряд осложнений.