Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1 - Петр Александрович Дружинин

становится все более решительным борцом за чистоту советского искусства; одной из его жертв и становится профессор Н. Н. Пунин:

«В Союзе художников Пунин был вне закона, исключен, запрещен ‹…›. Председателем ленинградского Союза в те времена был известный мастер историко-революционного жанра Владимир Серов, впоследствии председатель Союза художников РСФСР и президент Академии художеств СССР. Я не готов обличать людей, которые были столько же агентами, сколько продуктами и жертвами системы, одно переходило в другое незаметно для самого персонажа и не всегда заметно для окружающих; оставим прокурорскую работу тем, кто ее любит. ‹…› Но не могу не сказать, что Владимир Серов был непревзойденным партийно-художественным душителем. Да, душителем, холуем, вельможей и гонителем, сломавшим многие судьбы – творческие и человеческие, и сделавшим все, что было в его силах и власти, – а было достаточно – чтобы подавлять любое живое дыхание в искусстве огромной страны. Сталинское время было для него, вероятно, счастливым…»[1464]

Но это было несколько позднее: Серов возьмется за Пунина в 1949 г., когда Николай Николаевич 7 марта будет уволен из ЛГУ «как не обеспечивающий идейно-политического воспитания студенчества»[1465], а 26 августа арестован. К 1949 г. у многих ленинградских профессоров были свои «недоброжелатели», информация которых в «органы» предшествовала их аресту.

21 и 22 октября 1946 г. на историческом факультете ЛГУ происходило открытое обсуждение постановления ЦК «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». Именно здесь профессор Н. Н. Пунин повел себя совершенно исключительным образом. Газета «Ленинградский университет» отмечала:

«Глубоко ошибочным и вредным было выступление профессора Пунина.

Профессор Н. Н. Пунин своим выступлением обнаружил полное непонимание исторического значения и сущности постановления ЦК партии о журналах. Он допустил в своем выступлении клеветнические утверждения в отношении советского народа. Выступление проф [ессора] Пунина было воинствующим выступлением в защиту формализма, теории “искусства для искусства”, оно ярко продемонстрировало пример низкопоклонства перед западноевропейской культурой. Он осмелился утверждать, что русское искусство дает мало материалов для изучения вопроса о стилях в искусстве, пытался свести неудовлетворительную постановку преподавания к трудностям выработки терминологии. Выступление профессора Пунина встретило резкий отпор…»[1466]

Пунина начали травить коллеги по факультету. Одним из основных линчевателей на историческом факультете ЛГУ, наряду с супругами-египтологами И. М. Лурье и М. Э. Матье[1467], был и профессор М. К. Каргер[1468], который стал автором статьи «Об идейных позициях профессора Пунина» в университетской газете[1469]. В статье не только осуждаются взгляды Н. Н. Пунина, но и высказывается удивление бездействием заведующего кафедрой всеобщей истории искусства И. И. Иоффе.

30 октября 1946 г. состоялось заседание парткома ЛГУ, на котором декан исторического факультета (и член парткома ЛГУ) В. В. Мавродин[1470] отчитывался о работе искусствоведческого отделения. В прениях выступил и М. К. Каргер, который после нелестных слов в адрес И. И. Иоффе перешел к Н. Н. Пунину:

«Профессора Пунина мы знаем 25 лет, всю жизнь он отдал искусству, он всегда открыто проповедует воинствующий формализм. Он никогда не будет мстить, как это делает Иоффе, надо ему отдать справедливость, но это не значит, что он полезный работник. О Пунине было сказано, что он “черный ворон формализма”, и это правильно. И сейчас встал вопрос в Академии художеств о несовместимости его позиций со званием советского профессора. Ведь мы пробовали его перевоспитать, но ничего не получилось, и сейчас Союз художников предложил ему уйти в отставку, надо и нам иметь в виду это обстоятельство и сделать свои выводы.

Пунин не стесняясь говорит, что он не признает советского искусства, что это не искусство. И представьте себе, Пунин находит на факультете себе поклонников, последователей, вот что возмутительно!»[1471]

Член партбюро исторического факультета Г. В. Ефимов[1472] добавил:

«Пунин – не может быть руководителем на отделении. Я знаю, что им было брошено такое выражение в отношении ленинградских художников:

– Пережили блокаду, переживем и это!

Как же можно допустить руководить человека с такими взглядами?»[1473]

Критика была подхвачена центральными газетами: «Советское искусство» 15 октября напечатало статью «О влиянии формализма и эстетизма в искусствознании»[1474], в которой А. И. Михайлов в свете постановления ЦК резко критиковал ленинградцев Н. Н. Пунина и А. М. Эфроса.

Нужно в очередной раз отдать должное А. А. Вознесенскому, который пытался защитить опального профессора. 12 февраля 1947 г., когда партком ЛГУ проверял выполнение своих предыдущих решений по отделению истории искусств, он выступил в защиту Н. Н. Пунина:

«В отношении проф[ессора] Пунина, я должен сказать следующее: его освободили от чтения двух основных методологических курсов, но оставили на отделении потому, что другого такого специалиста нет. Проф[ессор] Пунин был у меня и сказал, что именно сейчас, когда его освободили от чтения основных курсов, он займется докторской диссертацией, и она будет написана такой, какой должна быть. Значит, человек не стоит на месте, он развивается, движется вперед, так какие же у нас основания к тому, чтобы изгонять его из Университета? Никаких! И Пунин остается в Университете, несмотря на то что есть решение и указано в газете на ошибки.

Кстати о газете. Надо помещать правильный, проверенный материал. А Каргер дал материал неправильный, те слова, которые были приписаны Пунину, были произнесены вовсе не им, и он правильно оскорбился. Надо проверять материал, а не безответственно помещать его в газете. Этим мы только дискредитируем газету»[1475].

Сам В. А. Серов показал в 1949 г. на допросе по делу Пунина следующее:

«Осенью 46-го г. в Союзе художников Пунин сказал: “Хочет или не хочет наше правительство, но нашему искусству придется отчитываться перед современным западноевропейским искусством”. Все выступления, в том числе и это, стенографировались, и Пунину дали стенограмму его выступления для правки. Пунин возвратил стенограмму в исправленном виде, и я обратил внимание на то, что указанная мною фраза была опубликована без исправления. В помещении Союза художников в этот момент находился проф[ессор] Исаков С. К.[1476], которому я показал эту фразу из выступления Пунина Н. Н., Исаков обратился к Пунину, находящемуся в соседней комнате, и сказал ему, что такую фразу в стенограмме оставлять неуместно. Пунин Н. Н. прочел эту фразу, зачеркнул слово “правительство” и написал “правление”. Я сказал Пунину, что на собрании он говорил о правительстве, что все это слышали, да и смысл этой фразы опровергает наличие в ней понятия правления, т. к. Правление Лен. Союза художников не может отчитываться за искусство всей страны»[1477].

Непримиримая позиция