Жизнь творимого романа. От авантекста к контексту «Анны Карениной» - Михаил Дмитриевич Долбилов

общая переверстка для журнала) герой еще фигурирует как Сергей Дмитриевич Левин, причем сцена его беседы с профессором имеет отличия и от ранней редакции, и от окончательной, а первое упоминание брата Николая, в отличие от наборной рукописи, относится к первому же, утреннему, разговору Константина и Сергея (К139: 531, 536–539 (страницы 29, 39–45 верстки); о дожурнальной верстке см.: Гудзий Н. К. Описание рукописей и корректур, относящихся к «Анне Карениной». C. 675). В тексте той же верстки еще присутствует и мачеха, здесь несомненно таковая для всех трех братьев, причем, как и Николай, вводится она раньше, чем в редакции наборной рукописи: в утреннем разговоре Сергей спрашивает Константина: «Что Анна Петровна наша?»; а в разговоре на катке Левин заочным представлением мачехи, как кажется, надеется предупредить опасения Кити насчет своего холостяцкого житья в сельской глуши: «Со мной живет мачиха, очень добрая старушка, и у меня вроде семейной жизни» (К139: 537 об.–538, 542 об. [с. 42–43, 52 верстки]). Момент генезиса, когда Сергей был введен в новом статусе единоутробного брата протагониста, а мачеха изъята из фабулы, документируется сохранившимся экземпляром гранок позднейших глав — о Левине после неудачного предложения Кити, включая сцену его встречи с Николаем, который, в частности, согласно авторской правке, и произносит: «Это мой брат — не Кознышев quasi-философ, а Константин» (К114: 6–6 об., см. также К114: 11–13. Опубл. частично и без различения печатного текста и правки: ЧРВ. С. 177). На той же стадии работы получает развитие образ Николая (см. также примеч. 2 на с. 236–237), чья социальная деградация метится клеймом политического радикализма. Если исходная редакция вечернего разговора братьев представляет Николая находящим утешение в переводе — надо понимать, с церковнославянского на русский — одной из книг Ветхого Завета (такие переводы в то десятилетие предпринимались профессорами православных духовных академий) (Р18: 19 об.; копия: ЧРВ. С. 174 [Р19]), то та же сцена в ОТ — участвующим в организации народнической производственной артели ([89–90/1:25]; ср. промежуточную редакцию: ЧРВ. C. 178–179 [К114]).

515

Р19: 55 об.–56 об.; цитата — л. 55 об. Опубл. без различения нижнего и верхнего слоев: ЧРВ. С. 128.

516

Р19: 54 об., 55, 55 об., 56 об.

517

Р19: 55 об.

518

Р19: 103 (авторская правка в копии рукой Троицкого). Опубл.: ЧРВ. С. 166. Отдельная авторская пагинация, начинающаяся на первом листе копии глав о Левине после визита к Щербацким и продолжающаяся до последнего из сохранившихся листов копии смежных глав об отъезде Анны из Москвы и об Анне и Вронском в поезде (Р19: 103–123; авторская пагинация: 1–21), также служит доводом за то, что эта порция глав была перебелена позднее отвоза в Москву начально-срединного массива Части 1.

519

К118: 7, 5 (печатный текст на страницах 75–76 верстки). Предшествующая корректура, где должен был содержаться автограф этого изменения против редакции наборной рукописи, не уцелела.

520

К118: 7 (авторская правка в верстке).

521

Р27: 6.

522

См. исходный автограф: Р22: 1–3 (нижний слой); включено В. А. Ждановым в состав Первой завершенной редакции: ПЗР. С. 715–717. В нынешнем составе копии автографа сцена визита доктора не сохранилась (Р27: 1–2 об., 6; листы 3–5 об. — относящийся к позднейшей редакции автограф сцены с Долли, пытающейся утешить Кити).

523

См. рецензию Вс. С. Соловьева (под псевдонимом Sine Ira) в «Санкт-Петербургских ведомостях» 1875 г.: Русская критическая литература о произведениях Л. Н. Толстого: Хронологический сборник критико-библиографических статей / Сост. В. А. Зелинский. Ч. 8. М.: Типолитография В. Рихтер, 1902. С. 86–88.

524

Р27: 2 об., 6. Автограф: Р22: 4–4 об. (опубл.: ЧРВ. С. 193–194). Процитированный фрагмент восходит к конспективным записям о содержании Части 2, находящимся выше в том же автографе, сразу за окончанием сцены консилиума. Среди этих записей, где герой именуется еще Ордынцевым, а не Левиным, есть и такие: «Ст[епан] Арк[адьич] едет продавать лес и на тягу. <…> / Тяга / лес продает / интрига / хочет женить» (Р22: 3). Наметка была затем реализована в сцене со старым князем Щербацким на последующих страницах рукописи — уже после того, как объект «интриги» был переименован в Левина, но еще до того, как в параллельно творимых главах Части 1 был избран сюжет с Левиным, делающим, несмотря на сомнения, свое неудачное предложение Кити.

525

Р27: 6. Фрагмент из исходного автографа этих глав о Левине опубликован: ЧРВ. С. 213–219 (Р23).

526

Р27: 20 об.

527

Р38: 16–21 об. Фрагменты из исходного автографа опубликованы: ЧРВ. С. 251–252 (отрывки 62 и 63 [Р37]).

528

Р38: 53–54 (позднейшая правка создает редакцию, близкую ОТ). Исходный автограф: Р70: 16–17 об.

529

ПЗР. С. 754–758 (Р66).

530

Р9: 13. Опубл.: ПЗР. С. 697–700; цит. — с. 698; то же: ЧРВ. С. 67.

531

Р70: 16–17 об. Значительный фрагмент автографа этих глав опубликован: ЧРВ. С. 350–352. Несколько раньше в исходном черновике будущей Части 6 — о летней жизни молодоженов в деревне — была создана самая первая версия счастливого предложения Ордынцева (Миши). Согласно ей, Ордынцев, мучимый мыслью о прежнем увлечении Кити Удашевым, долго не решался на признание, но в конце концов объяснение состоялось на рассвете при отъезде из сельской усадьбы родственников Кити (в формулировке конспективной записи — «на пикнике») и почти не потребовало слов. Здесь Толстой прибегнул к ретроспекции. Уже некоторое время спустя после венчания Кити рассказывает об этом в женском родственном кружке: «Он сказал, что я свежа, а я сказала: „А я не спала, а все думала“. — „И я тоже. Но мысли хорошие“. — „Какие?“ — И мы узнали, что мы об одном и том же думали. И тут все случилось… И мы вышли на крыльцо, жених с невестой, и только что вышло солнце. И как я помню, петух тут и кучер и дядя на крыльце, а мы что-то глупое сказали и уехали» (ПЗР. С. 774–777, цитата — 776 (Р95); конспективная запись: ЧРВ. С. 454, примеч. 7 (Р95). Именно в этой редакции счастливые Ордынцев и Кити случайно