Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

вызвать репрессии против Русской Православной Церкви и сделает невозможным её участие на предстоящем Соборе. Вероятно, эти же «веские» аргументы подействовали и на других участников Совещания, и вопрос об атеизме был просто вычеркнут из программы, без всякого обсуждения на пленарных заседаниях [639] .

В августе 1962 г. на сессии ЦК ВСЦ в Париже произошла встреча владыки Никодима и Виллебрандса, который заверил, что вопрос об атеизме и коммунизме на Ватиканском соборе будет рассматриваться в основном богословски, в контексте проблем, которые должна решать Церковь, чтобы возвещать Евангелие в современном мире. Подход к обсуждениям и решениям по этим вопросам будет пастырский, а не идеологический. Собор не станет антисоветским форумом [640] .

О дальнейшем развитии событий рассказывает протопресвитер Виталий Боровой.

В конце сентября – начале октября состоялась вторая встреча владыки Никодима с Виллебрандсом, специально приехавшим в Москву для бесед с представителями Патриархии о Соборе. Беседы происходили в Отделе внешних церковных сношений с владыкой Никодимом и членами Отдела (в их числе был заместитель митрополита Никодима епископ Алексий [Ридигер], нынешний Святейший Патриарх Московский и всея Руси). Беседы были очень успешными. Кроме пастырских и богословских вопросов обсуждались и политические вопросы: о мире, о примирении, о проблемах отношения Церкви и государства, о материализме и атеизме.

Виллебрандс очень спокойно и уверенно объяснил, что все эти вопросы будут на Соборе рассмотрены в общем плане, не будут нарушаться интересы никакого государства, не будет упоминания ни о каких политических системах, ни в положительном, ни в отрицательном ключе. Было ясно выражено убеждение, что никто не сможет обвинить Собор в политической тенденциозности или пристрастии. Как ясно следовало из дискуссий на встрече и из документов встречи, никакого определённого формального соглашения, обязующего Собор не занимать антикоммунистическую позицию, чтобы добиться присутствия русских наблюдателей, не было. А владыка Никодим и не ставил вопросы в такой плоскости.

После отъезда Виллебрандса Совету по делам религий была представлена итоговая записка с очень положительной оценкой всех даваемых Виллебрандсом объяснений о характере Собора и основном его направлении. В записке подчёркивалось, что приглашение наблюдателей от Русской Церкви было сделано после долгой борьбы с реакционерами. И это есть победа реформаторских сил внутри Католической Церкви. Неудача миссии Виллебрандса в Москве и отрицательная позиция Русской Церкви по вопросу о направлении наблюдателей на Собор были бы только на руку реакционным силам в Ватикане и поражением сил, добивающихся реформ, обновления и ослабления напряжённости в отношениях с Востоком.

Заключение записки призывало (конечно, «с точки зрения улучшения современного напряжённого положения во всем мире») приветствовать присутствие наших наблюдателей на Соборе, ибо оно могло бы в какой-то мере ослабить реакционные течения на Соборе, затормозить и сковать проявления вражды и борьбы со всем прогрессивным. Весь анализ записки показывал, что всё это было возможным.

Аргументация владыки Никодима убедила Совет, который, в свою очередь, обратился в ЦК КПСС с предложением дать согласие на присутствие наблюдателей на Соборе, имея в виду, что на Соборе будут обсуждаться различные социальные и догматические вопросы с целью укрепления позиций Католической Церкви и приспособления к новым условиям, сложившимся в мире. Опасность образования единого антикоммунистического фронта устранена, а Ватикан и итальянские правительственные круги придают большое значение присутствию на Соборе наблюдателей от Русской Церкви.

Записка Совета особенно подчёркивала важность обращения по вопросу о наблюдателях мэра Флоренции Ля Пира, доверенного лица папы Иоанна XXIII, и премьер-министра Италии Фанфани, который заявил в разговоре с послом СССР в Италии Козыревым, тоже выступавшим за направление наблюдателей, что «поездка на Собор наблюдателей от Русской Православной Церкви имела бы важное значение для разрядки между Востоком и Западом, а также для дальнейшего развития советско-итальянских отношений». Ля Пира подчёркивал, что с Собором связаны политические круги католического мира, благоприятствующие разрядке в отношениях с советским лагерем и открытости левым силам итальянской политической панорамы.

Его стремление «разбить лёд» было со вниманием воспринято советскими дипломатами, поддерживавшими «хрущёвскую оттепель». Уверения Ля Пира, что на Соборе не будет каких-либо враждебных демонстраций против Советского Союза и других социалистических стран, были в Москве восприняты как заслуживающие доверия.

Записка в ЦК КЦСС заверяла, что участие наблюдателей будет содействовать установлению полезных контактов с Ватиканом и свяжет Ватикан в проведении враждебной деятельности против СССР. Это официальное обращение Совета в ЦК КЦСС завершило собой процесс изменений в отношении к Католической Церкви и к вопросу присутствия наблюдателей на Соборе – от первоначального отрицательного к положительному, к признанию пользы для советского правительства от участия на Соборе наблюдателей от Русской Православной Церкви в связи с предполагаемым улучшением отношений с Ватиканом. И разрешение на такое участие было принято постановлением на высшем уровне советской власти – Президиумом ЦК от 10 октября 1962 г. (за № 58/30) [641] .

… По возвращении из Парижа владыка Никодим должен был «согласовать вопрос» в «кругах и сферах», а это требовало много времени. Именно в этой связи 27 сентября 1962 г. в Москву прибыл представитель секретариата по содействию христианскому единству Римско-католической Церкви монсеньор Иоганн Виллебрандс (с 1969 г.– кардинал). Он информировал членов Священного синода РПЦ о задачах и целях II Ватиканского собора, а впоследствии, в октябре того же года, патриарху Алексию I было направлено официальное приглашение из Ватикана. В результате этого 10 октября Синод принял решение направить на Собор в качестве наблюдателей протоиерея Виталия Борового и архимандрита Владимира (Котлярова) (с 1995 г. – митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский) [642] .

Происходили странные вещи: кардинал Августин Беа, ведавший подготовкой к Собору, получил от патриарха Афинагора письмо, в котором Константинопольский Патриарх с сожалением заявлял, что он хотел бы послать своих представителей на Собор, но лишён возможности это сделать ввиду крайне отрицательного отношения к Собору со стороны Московской патриархии и Болгарского Синода, которые грозят расколом, а через 15 минут на столе у Беа лежала телеграмма за подписью патриарха Алексия I с просьбой принять его делегацию на Собор. После этого начались трения между Константинопольской и Московской патриархиями. И митрополиту Никодиму пришлось приложить все свои дипломатические способности, чтобы этот конфликт уладить.

Между тем в Москве начались «оргвыводы». Прежде всего, с позором был изгнан из журнала «Наука и религия» Бартошевич-Андреев. Своим падением он увлёк за собой также главного редактора Колоницкого, секретаря редакции Завелева-Воскресенского; состав редакции переменился полностью. Редакция была вызвана к Ильичёву, зав. Отделом агитации и пропаганды при ЦК КПСС, который выступил с разгромной речью. Брошюрка Андреева была спешно изъята из продажи, а подписчикам