Чародей поневоле - Кристофер Сташефф

— Все верно.— Отец Эл постарался не выдать охватившего его разочарования. Дело в том, что катодианцы по определению должны были быть не только священниками, но и инженерами. Если там обосновались катодианцы, следовательно, о немыслимой отсталости цивилизации речи быть не могло.— И он получил разрешение?

Его святейшество кивнул.

— Тут так написано, но, по всей вероятности, курии так и не удалось донести до него эту весть. Как раз в это время произошло свержение правительства Межзвездных доминионов, и на Терре была основана Пролетарская Изолированная Социалистическая Коммуна. Как вам известно, одним из первых декретов этого государства стал декрет о прекращении субсидирования затерянных колоний. Поэтому связаться с отцом Риччи не было никакой возможности.

— Что ж, это вселяет… то есть я хотел сказать, это создает определенные сложности.

— Не исключено.— Папа испытующе взглянул на отца Эла.— Там может существовать некая община, именующая себя приверженцами Римской Католической Церкви, но при этом уже несколько столетий действующая вне всякого контакта с нами. Стоит ли говорить о том, до каких только ересей они могли додуматься за такое время.— Его святейшество вздохнул.— А я так надеялся, что мы уже избавлены от подобных неприятностей.

Отец Эл понимал, что имеет в виду его святейшество. Как раз перед тем, как воссесть на папский престол, кардинал Калума вел переговоры с архиепископом Бэрбенка, затерянной колонии, которую обнаружили около двадцати лет назад. Тамошняя община осталась более или менее в рамках истинной веры, но одна ересь там угнездилась накрепко: убеждение в том, что растения обладают бессмертной душой. Это убеждение стало фундаментальной основой бэрбенкских верований, поскольку на планете пышным цветом расцвела ботаническая инженерия, конечной целью которой было создание хлорофиллового разума. Переговоры почти зашли в тупик и завершились основанием бэрбенкской Церкви. Первым, что предприняла новоявленная Церковь, был разрыв всех отношений с Римом. Его святейшество обрисовал ситуацию мягче: он объявил, что с колонией утрачена связь и что бэрбенкскую Церковь долее нельзя считать римско-католической.

И это было крайне прискорбно. Если бы не твердая вера в одушевленность растений, бэрбенкцев можно было бы считать людьми во всех отношениях разумными.

— Я буду предельно откровенен, ваше святейшество, и сообщать буду только о том, что увижу своими глазами.

— О? — Папа вперил в отца Эла зоркий взгляд.— Вы куда-то собрались?

Отец Эл непонимающе уставился на его святейшество.

— А зачем бы еще вы послали за мной?

— Все верно,— вздохнул его святейшество.— Вынужден признаться, именно за этим. Иного выхода нет, ибо у меня нет сомнений: этот Мак Аран подразумевал именно это.

— Разве у нас может быть иной выход? — негромко спросил отец Эл.

— Нет-нет, конечно нет.— Папа опустил глаза.— Послание, пролежавшее в сейфах тысячу лет, заслуживает величайшего доверия — особенно в связи с тем, что его отправитель с неопровержимой точностью предугадал имя Папы. Если Мак Аран оказался так точен в этом вопросе, вероятно, он прав и относительно этого «чародея»? И независимо от того, на самом ли деле этот человек чародей, он может сильнейшим образом навредить вере. Подменить религию суевериями — это во все времена получалось без особого труда.

— Да, ведь это величайший соблазн: поверить в то, что ты способен управлять целой вселенной,— согласился отец Эл.

— И в результате этому искушению могут подвергнуться многие и многие,— добавил его святейшество. Брови его сдвинулись еще более мрачно.— Кроме того, всегда есть шанс, то такие самозванцы действительно пробуждают сверхъестественные силы…

— Верно,— отозвался отец Эл. На него словно упала тень опасений его святейшества.— Лично я предпочел бы иметь дело с ядерной бомбой.

— Да, бомба не принесла бы столько вреда стольким людям,— кивнул Папа.

Папа Иоанн XXIV медленно, с торжественностью грозовой тучи, поднялся.

— Итак,— проговорил он.— Возьмите это с собой.— Он передал отцу Элу сложенный листок бумаги.— Это послание, написанное моей рукой и адресованное любому священнослужителю, с которым вас сведет случай. Здесь изложена просьба оказывать вам всяческое содействие. Только этим да чеком на тысячу термов я могу вам помочь. Отправьтесь же на эту планету и разыщите этого Гэллоугласса, где бы он ни был, и направьте его на стезю Господа нашего, независимо от того, воистину ли он чародей, или это всего лишь иллюзия.

— Сделаю все, что в моих силах, ваше святейшество,— сказал отец Эл, встал и улыбнулся.— По крайней мере нам понятно, почему этот Мак Аран адресовал свое письмо Ватикану.

— Естественно,— улыбнулся в ответ Папа.— Кто бы еще принял содержание письма всерьез?

 Глава первая

Послышался звон разбитого стекла.

— Джеффри! — в отчаянии воскликнула Гвен.— Сколько же раз можно повторять: нельзя упражняться в фехтовании в доме!

Род оторвал взгляд от страницы «Истории Грамерая» Гербренсиса и увидел, что его младший сын пытается спрятать за спиной «меч» — ивовую лозу. Вид у мальчика был напуганный и виноватый. Род вздохнул и встал.

— Имей терпение, милая. Ведь ему всего-то три годика.

— Ты виноват в этом не меньше него,— проворчала Гвен.— Откуда еще такой малыш мог научиться фехтованию?

— Твоя правда, милая,— со вздохом согласился Род.— Не стоило мне обучать Магнуса этому искусству на глазах у Джеффа. Но ведь мы занимались с ним всего один раз.

— Да, но ты же знаешь: он схватывает на лету все, что связано с боевыми искусствами. А теперь поговори с ним, а я попробую склеить разбитую вазу.

— Увы, тогда я этого не понимал, и понял только теперь. Послушай, сынок…

Род опустился на колени и обнял сына за плечи. Гвен тоже встала на колени и принялась поднимать с пола осколки и пристраивать их друг к другу. Она задерживала взгляд на местах соединения осколков, и те чудесным образом соединялись. Вскоре ваза приобрела первоначальный вид.

— …Знаешь, ведь это любимая ваза твоей мамочки,— нежно проговорил Род.— Это единственная стеклянная ваза в доме — другой у нее нет, а стекло очень, очень дорого стоит. Магнус долго-долго учился, чтобы научиться делать стекло.

Малыш всхлипнул и кивнул.

— Мамочка может починить вазу,— продолжал Род,— но все равно ваза уже не будет такой красивой, как была раньше, и мамочка уже не будет так радоваться, глядя на нее. Выходит, ты лишил ее чего-то такого, что ее радовало.