Сёгун - Джеймс Клавелл

Бунтаро потупился, потом выдавил из себя:

– Да, господин.

– Вам приказано помириться, – повторил Торанага. Он хотел добавить: «Почетный мир лучше войны, так ведь?» Но это было неверно и могло втянуть его в длинные философские споры, а он устал и не хотел спорить – только принять ванну и отдохнуть. – А сейчас приведи старосту!

Староста и старейшины деревни кинулись перед ним на колени, приветствуя самым подобострастным образом. Торанага прямо объявил им, что счет, который они представят его управителю при отъезде, должен быть, конечно, правильным и обоснованным.

– Ясно?

– Хай, – хором угодливо подтвердили все, благодаря богов за неожиданную удачу и жирные барыши, которые наверняка принесет им этот визит.

Поминутно кланяясь и повторяя, как они горды и польщены тем, что им позволили служить величайшему даймё в стране, старик-староста проводил важных гостей на постоялый двор.

Торанага осмотрел его весь. Сановного постояльца встречала с поклонами и улыбками стайка служанок всех возрастов – цвет деревни. Десять жилых комнат окружал живописный сад с чайным домиком посередине, на задах прятались кухни, а на западе лепилась к скалам большая баня – вода поступала в нее прямо из источников. Все это было обнесено аккуратным забором – к бане вел крытый переход – весьма удобно для обороны.

– Мне не нужны все комнаты, Бунтаро-сан, – вынес решение Торанага, остановившись на веранде. – Трех будет достаточно: одна для меня, одна для Андзин-сана и одна для женщины. Ты займешь четвертую. Не стоит платить за все остальные.

– Мой управитель уверяет, что заключил выгодную сделку – снял весь постоялый двор, господин, на все время меньше чем за полцены, потому что в это время года сюда мало кто приезжает. Я утвердил расходы исходя из соображений вашей безопасности.

– Хорошо, – неохотно согласился Торанага, – но пусть представит счет перед отъездом. Не стоит транжирить деньги. Размести-ка в свободных помещениях охрану – по четыре человека на комнату.

– Да, господин. – Бунтаро и сам уже решил сделать это.

Наблюдая, как Торанага в сопровождении двух телохранителей и четырех самых смазливых служанок направляется к своей комнате в восточном крыле, он уныло размышлял, о какой женщине шла речь. Что это за женщина, которой потребовалась комната? Фудзико? «Не важно, – подумал он. – Скоро узнаю».

Мимо него проскочила служанка, просияв радостной улыбкой. Он улыбнулся в ответ, но как-то механически. Она была молодая, хорошенькая, с нежной кожей – Бунтаро спал с ней прошлой ночью. Это не доставило ему удовольствия. Весь ее пыл, все умение, изрядная выучка не воспрепятствовали тому, что вожделение его быстро угасло – он не чувствовал никакого желания. Из вежливости он сделал вид, что вкусил полное блаженство, она тоже притворилась, что достигла вершин наслаждения, и вскоре ушла.

Все еще пребывая в задумчивости, он вышел во двор и уставился на дорогу.

«Почему в Осаку?»

В час козы часовые на мосту отошли в сторону, уступая дорогу пышной процессии. Сначала прошествовали знаменосцы с флагами, украшенными гербом регентов, потом пронесли богатый паланкин, и под конец промаршировала охрана.

Жители деревни повалились на колени, втайне приятно взбудораженные такой помпой. Староста осторожно выведал, должен ли он по такому случаю собрать весь народ, но Торанага передал, что могут присутствовать те, кто не работает, с согласия господ. Поэтому староста с еще большей осмотрительностью отобрал депутацию, которая включала в основном стариков и самую смирную молодежь, как раз столько, сколько нужно для приличия. Каждый взрослый хотел бы присутствовать, но разве пойдешь против воли великого даймё? Все, кто мог, наблюдали издали, выглядывая из дверей и окон.

Сайгава Дзатаки, властелин Синано, был выше Торанаги и на пять лет моложе, такой же широкий в плечах, с таким же крупным носом. Но живот его оставался подтянутым, борода – черной и густой, а глаза казались щелочками. Хотя между сводными братьями обнаруживалось удивительное сходство, когда их разглядывали по отдельности, сейчас, стоя рядом, они выглядели совершенно несхожими. Кимоно Дзатаки поражало роскошью, доспехи ослепляли церемониальным блеском, мечи также имели парадный вид.

– Добро пожаловать, брат! – Торанага сошел с помоста и поклонился: простецкое кимоно, скромные соломенные сандалии, какие носят рядовые самураи. И мечи. – Прошу извинить меня, что принимаю вас по-простому, без должных почестей, но я спешил.

– Пожалуйста, извините, что доставил беспокойство. Вы хорошо выглядите, брат. Очень хорошо. – Дзатаки вылез из паланкина и поклонился в ответ, начиная бесконечный ритуал.

– Пожалуйста, садитесь сюда, господин Дзатаки.

– Пожалуйста, извините меня, я был бы счастлив, если бы вы сели первым, господин Торанага.

– Вы так добры. Но, пожалуйста, окажите мне честь, садитесь первым.

Они разыгрывали пьесу, которую, карабкаясь по лестнице власти, представляли в лицах уже много раз. Друг с другом, с союзниками и врагами. Разыгрывали, радуясь тому, что каждое их движение и каждая фраза расписаны, а значит, нет опасности, что будет задета чья-то честь, что кто-то допустит ошибку, поставив под удар себя или свою миссию.

Наконец они опустились друг против друга на подушки, на расстоянии двух мечей. Сзади и чуть левее Торанаги стоял Бунтаро. Главный помощник Дзатаки, пожилой седовласый самурай, встал позади своего господина, также слева. Вокруг помоста, в двадцати шагах от него, рядами расположились самураи Торанаги, которые, следуя приказу, оставались в дорожном облачении, но навели блеск на оружие. Оми восседал на земле у края помоста, Нага – на противоположной стороне. Люди Дзатаки – в парадных одеждах, очень богатых, в накидках с плечами-крыльями, застегнутых серебряными пряжками, прекрасно вооруженные – также разместились в двадцати шагах от платформы.

Марико угощала полагающимся по ритуалу зеленым чаем двух братьев, между которыми шел безобидный, пустой разговор. В нужный момент она откланялась и ушла. Бунтаро болезненно ощущал присутствие жены и безмерно гордился ее грацией и красотой. Дзатаки произнес, слишком поспешно и резко:

– Я доставил указы Совета регентов.

На площадь упала внезапная тишина. Все, даже люди Дзатаки, были поражены той грубостью, тем высокомерием, с которым он произнес «указы», а не «послания», и тем еще, что не дождался, пока Торанага не спросит: «Чем могу служить?» – как требовал ритуал.

Нага, который не сводил глаз с руки Дзатаки, державшей меч, бросил быстрый взгляд на отца. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что служило безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо великого даймё оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ:

– Извините, у вас есть указы? Для кого, брат? Конечно, у вас послание.

Дзатаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся своего часа меч, так как согласно ритуалу подобные движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не шелохнулся.

Дзатаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом:

– «По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзё, Сына Неба. Мы приветствуем нашего достославного вассала Ёси Торанага-но Миновара, призываем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему сообщить нашему уважаемому послу, регенту господину Сайгаве Дзатаки, принято или отвергнуто наше приглашение, – немедленно». – Он поднял глаза, добавил столь же громогласно: – Подписано всеми регентами и запечатано большой государственной печатью, – и с важностью положил свиток перед собой.

Торанага сделал знак Бунтаро, который тут же вышел вперед, низко поклонился Дзатаки, поднял свиток, повернулся к Торанаге, поклонился еще раз. Тот взял свиток и жестом повелел Бунтаро вернуться на свое место.

Бесконечно долго Торанага изучал свиток.

– Все подписи подлинные, – нарушил молчание Дзатаки. – Вы принимаете приглашение или нет?

Приглушив голос, так, чтобы его слышали только стоявшие на помосте и Оми с Нагой, Торанага произнес:

– Почему бы мне не отрубить вам голову за столь дурные манеры?

– Потому что я сын нашей матери, – ответил Дзатаки.

– Это не защитит вас, если вы и дальше пойдете тем же путем.

– Тогда она умрет раньше времени.

– Что?!

– Госпожа, наша мать, находится в Такато. – Неприступная крепость Такато располагалась в самом сердце провинции Синано, подвластной Дзатаки. – Очень жаль, если ее тело останется там навеки.

– Пустые угрозы! Вы почитаете ее так же, как я.

– Клянусь ее бессмертной душой, брат, я чту мать не меньше, чем не приемлю то, что вы делаете с государством.

– Я не стараюсь захватить новые земли и не…

– Вы стараетесь прервать династию!