Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

но ключевой. Кабан был важной фигурой в заговоре. Настолько важной, что даже наемному пешке приказали его бояться. И встреча у фонтана была еще одним кусочком пазла.

Я встал, глядя на его дрожащую спину.

— Лежи тут. Если выйдешь сам, одной болью не отделаешься.

Я выглянул из комнаты. Неподалеку удачно патрулировала пара охранников Бала — двое здоровяков в стальных масках, с артефактными дубинками на поясах. Я жестом подозвал их.

— В комнате — нарушитель, — мой голос не допускал возражений. — Проник под чужим именем. Обезврежен, но требует конвоя в изолятор. Обеспечьте, пожалуйста.

Один из них кивнул и зашел внутрь. Я тем временем снял с себя пояс с оружием и протянул его второму охраннику вместе со своей золотой маской.

— Это — на временное хранение. Если по рации поступит сообщение от Хамрона о каких-либо проблемах, немедленно найдите меня и передайте. Я буду в зале.

Охранник, немного ошарашенный, взял пояс и маску, бережно прижав их к груди.

— Слушаюсь, капитан. А как мы вас… найдем?

— Узнаете, — хмыкнул я, надевая маску кролика.

С этим новым лицом я вышел обратно в банкетный зал. Теперь моя походка изменилась — я двигался нервно, немного суетливо, подражая тому испуганному слуге, которым только что был Кролик. Мои глаза за прорезями маски выискивали одну-единственную цель.

И я нашел ее. Кобра. Она стояла в центре небольшой группы гостей, томно потягивая шампанское из высокого бокала и что-то рассказывая, жестикулируя изящной рукой. Она выглядела совершенно расслабленной, как будто ее встреча с Риленом была всего лишь мимолетным развлечением.

Я подождал, пока ее собеседники немного отвлекутся, и подошел вплотную, наклонившись к ее уху так, будто делюсь пикантной сплетней.

— Простите за беспокойство, — прошептал я, заставляя свой голос звучать виновато и подобострастно. — Я все перепроверить хотел… Мы встречаемся в одиннадцать у пятой колонны в зале наслаждений? Или у четвертой? Черт, совсем из головы вылетело, простите великодушно!

Его реакция была мгновенной и яростной. Ее пальцы, тонкие и сильные, как стальные когти, впились мне в запястье с немалой силой. Она рванула меня к себе, ее шипящий шепот обжег мое ухо:

— Ты с ума сошел? Откуда ты вообще знаешь, что будешь встречаться со мной? И кто позволил тебе подходить ко мне здесь и сейчас? Глаза и уши повсюду, идиот!

Я сделал испуганное лицо, которого она не могла видеть, но которое должно было читаться по моей позе.

— Виноват, виноват, глупо вышло! — залепетал я. — Просто не хотел подвести, все испортить… Номер колонны вот забыл… Больше не повторится!

Я намеренно проигнорировал ее главный вопрос — источник моей информации. Вместо этого сфокусировался на малозначительной детали, играя роль паникующего мелкого сошки.

Ее хватка ослабла на долю секунды, сменившись раздраженным презрением.

— Если ты помнишь условный сигнал, то у какой колонны — не важно, — она выдохнула с таким видом, будто объясняет что-то совсем тупому ребенку. — Главное — будь там и жди. И больше ко мне не подходи.

— Конечно, конечно! Сигнал помню! — поспешно кивнул я, играя облегчение. — Спасибо! Извините еще раз!

Я отступил от нее, почти кланяясь, и быстро растворился в толпе, оставив ее стоять с выражением брезгливого недоумения за маской. Мой блеф сработал. Условный сигнал, о котором проговорился поддельный кролик, был ключом.

А ее реакция подтвердила главное — встреча была, и она была важной. Теперь оставалось только дождаться одиннадцати часов и посмотреть, кто же подойдет к кролику у колонны.

Пока что я отступил в нишу между двумя массивными пилястрами, скрытый от основного потока гостей тенью и резной каменной драпировкой.

Кабан. Его маска, его неподвижность, его статус, скрытый даже от меня. Кто он?

Левая партия Зейса? Нет. Их риторика — равенство, отмена привилегий. Кабан же явно манипулировал принцами Амалиса, аристократами крови. Такое тесное сотрудничество с иностранной знатью для любой внутренней оппозиции — политическое самоубийство.

«Церковь Чистоты»? Еще менее вероятно. Их аскетизм и пуританство являются прямой антитезой всему, что происходит на этом Балу. Лидер такой группы не стал бы пачкать руки в этом разврате, даже ради политических игр.

Нет, Кабан был своим в этом кругу. Более того, он был над ним. Его власть чувствовалась в самой его позе. Это не был лидер движения. Это был правитель. Или тот, кто правит правителями.

Первая гипотеза: монарх одного из королевств, граничащих с Амалисом. Кто-то, кто мог бы извлечь выгоду из смены власти в соседнем государстве, посадив на трон удобную марионетку.

Но… масштаб не сходился. Рилен, Тиваль, Дейла — все трое здесь. Значит, Кабан играет против всех сразу или с каждым по отдельности, что говорило о его уверенности в своей силе.

Ни один соседний король не стал бы так рисковать, напрямую вмешиваясь в дела Амалиса — это могло спровоцировать войну или ответные меры Коалиции.

Оставался второй вариант. «Высший мир». Гигантские империи, чьи владения простирались на десятки, сотни обычных стран. Для них такие королевства, как Амалис или Зейс — всего лишь пешки на большой шахматной доске, источник ресурсов или буферные зоны.

Ледяная волна трезвого расчета пробежала по моему позвоночнику. Если Кабан и вправду был эмиссаром одной из таких империй, любое мое неверное движение грозило катастрофой.

Не просто личными неприятностями — один неверный шаг мог привести к критическим санкциям против всей 35-й дивизии Коалиции. Возможно, Коалиция была главной силой всего этого мира, но 35-я дивизия была локальной силой и у высших империй наверняка нашлись бы рычаги давления.

Но в этой угрозе таилась и возможность. Огромная. Не возможность выслужиться — лебезить перед таким человеку было бесполезно, да и ниже моего достоинства. Нет.

Это был шанс решить раз и навсегда одну из самых назойливых проблем в моей новой, начавшейся после воскрешения Маской, жизни — политическую нестабильность в Амалисе.

Пока три претендента вели свою подковерную войну, тень погибшего принца Гильома, чью маску мне пришлось носить, витала над ними. Рано или поздно один из них додумался бы использовать меня.

Предъявить «воскресшего» брата, чтобы легитимизировать свои притязания, а затем заставить меня молчаливо одобрить их правление. Или же устранить, чтобы не дать такого же шанса другим.

Но если на этом Балу, прямо у меня на глазах, один из них получит поддержку Кабана… Имперская печать одобрения сметет любые возражения. Борьба за престол прекратится в тот же миг, потому что оспаривать волю Империи — чистое самоубийство.

Мне не нужно было становиться на чью-то сторону. Мне нужно было лишь обеспечить передачу этого сигнала. Тихая, незаметная помощь одному из них