Ярмо Господне - Иван Катавасов

Пантеистическая ересь ничего общего не имеет с теологическим всеединством, где христианская Церковь, единая во множестве конфессиональных несовпадений и индивидуальных верований, есть нераздельно духовное нематериальное эзотерическое тело и душа Христовы. Тысячелетиями пантеисты, словно дикари-анимисты, поклоняющиеся злым и добрым духам, враждебным и доброжелательным стихиям, усиленно пытаются материалистически воплотить, распределить и распустить бесконечного Бога в тварной конечной природе. Природа у них есть, дескать, Бог в вещах.

Проще говоря, они усердно тщатся смешать Бога с дерьмом, с прахом земным, в гордыне сатанинской соизволяя Божественному началу влачить ничтожное существование в материальной плоти навозных мух, кишечных паразитов и болезнетворных микробов. Такова по сути факта натурфилософия итальянских возрожденцев типа сатаниста Бруно и коммуниста Кампанеллы, на деле призывавших поклоняться твари, но не Творцу.

В лучшем случае пантеизм при здравом рассмотрении предстает глупейшей антинаучной, антирелигиозной мистикой и безбожной каббалистикой. Она, к сожалению, до сего времени имеет хождение среди лукаво мудрствующих священнослужителей и тех мнимо верующих, неуков и неучей, кто к ним прислушивается, будучи недовольным естественно-научным или теологическим креационизмом…

На мой взгляд, Иван, бездарный пантеизм, распространявшийся в средние века под видом религиозной философии, и невежественный гуманизм, прикидывавшийся культурным движением, призванным-де возродить древнеримское якобы величие человеческого духа, были основными зловредительными ересями. Они во многом фактически обеспечили трехвековой интеллектуальный застой и отстой, сон разума, рождающий чудовищ.

Неспроста типичный человек эпохи возрождения отстойного античного языческого миропонимания, придурковато смешивал поганство с христианством и всей душой верил в реальность действенной магии, колдовства, чернокнижничества. Ложная эзотерика, скудоумная мистика, заимствованный от язычников тупоголовый оккультизм постоянно вызывали потребность обращения к паранормальным и аномальным явлениям природы. Именно во времена позднего средневековья полуграмотные натурфилософы подрядились отождествлять религию с магией, которая в свой черед ими уподоблялась науке.

Все эти извращенные полузнания и недоразумения широко расходились и подвергались дальнейшим искажениям и извращениям. Пусть и была в ту пору отработана достаточно ясная и последовательная апофатическая теология, не противоречащая естественным объяснениям мироздания, еретики-полузнайки лукаво умудрились противопоставить веру и познание, отвергая намеренное просвещение и возвеличивая неприкасаемое темное невежество.

Мы сейчас, Вань, даже представить себе доподлинно не можем, что тогда творилось и говорилось. Какой немыслимый винегрет без уксуса, сборная солянка без соли, какая несъедобная перловая ячменная каша была в головах у безграмотных невежд всех сословий, имущественного состояния и происхождения.

О состоянии их затемненных умов возможно судить лишь приблизительно на основании письменных источников, сочиненных теми немногими разумными людьми, кто находился в значительном интеллектуальном отрыве от непросвещенной массы естественных недоумков.

Естественно, в меру собственной ограниченности невежественные массы бездумно поклоняются твари, деревянным доскам, идолам, кумирам, кумирням, капищам, но далеко не Творцу. Соблюдение подражательной религиозной обрядности, если это социальная привычка большинства, есть в сущности не вероисповедание, а суеверие. Иногда оно фарисейское натуральное ханжество.

Это мы подчас видим и по сей день в наши религиозно продвинутые времена. Но в средние века очень и очень многие в массе подобострастно пресмыкались перед низменной натурой людской, давая волю своим животным побуждениям, себялюбию, своекорыстию и нежеланию истинно познавать Бога через видимые и безответные творения его.

Только с наступлением эпохи барокко в конце шестнадцатого — в начале семнадцатого столетий свершилась интеллектуальная духовная революция. Именно чудотворным образом в те благословенные времена дурное количество жизни перешло в ее относительно хорошее качество.

Потом понемногу стали изменяться к лучшему и средневековые гуманистические нравы. А науку умные люди взялись отделять от ложной эзотерики и дурацкой мистики…

В воскресенье Филипп Ирнеев нежданно взял да и расщедрился на званый и знатный ужин для ближайших друзей в связи с прилетевшей Настей из Америки. Вызвала ее Вероника Афанасьевна Триконич — ей срочно, по-курьерски, потребовались сверхновые лекарственные препараты для лечения больных СПИДом.

На вечернем только для взрослых воскресном пиршестве Ваня Рульников не присутствовал по молодости лет. Но зато он с утра вместе с Фил Олегычем, Настей и Викой съездил к обедне в Петропавловский монастырь.

«Во здорово! Настя приехала для компании!»

Потом они с Фил Олегычем восхищенно посмотрели, как лихо на траве сразились деревянными мечами Вика и Настя, облаченные в гимнастические купальники. После дамского блистательного ристания и мужчины немного размялись, помахали мечами, пока женщины, не убоявшись страшно холодной воды искупались в речке Пилейка.

Помимо всего такого, имеющегося у женщин в пляжно-спортивном облачении, Ваня наблюдательно подсмотрел: не успев толком познакомиться, Настя с Викой, совсем не приглядываясь друг к дружке, мгновенно, с полуслова нашли общий язык между собой. «Как будто давно не видевшиеся близкие родственницы…»

На воскресную вечерю к себе, вовсе не тайную, но открытую для ближних своих Филипп Ирнеев также пригласил Викторию Ристальскую. Хотя она вежливо отказалась, сославшись на неумолимый спортивный режим и запланированную тренировку по кунг-фу.

Тем не менее они договорились встретиться во вторник. Ближе к вечеру прогуляться, поговорить за жизнь, зайти в новую кафешку, где подают вкусное мягкое мороженое шариками. Оно их обоих с детства соблазняет и радует, в полнейшее отличие от твердого, какое фасуют в брикетики и трубочки.

В то воскресенье Филипп помимо быстрого приготовления слоеного хорошо пропитанного коньяком торта с фруктами и мороженым порадовал любимых гостей отварным молодым картофелем, эскалопами, свежекопчеными свиными языками, карпом в горячем томатном маринаде и многими прочими яствами. Весомую феноменальную трапезу они втроем с Настей и Прасковьей наскоро и ловко состряпали в шесть рук.