Ярмо Господне - Иван Катавасов

Чтоб вы знали, мои дорогие дамы и господа хорошие, до повторного изобретения сибаритского стульчака-унитаза в XVIII веке, женщины в Европе справляли малую нужду в основном стоя на улице или над горшком. В средневековье присаживаться пописать на корточки считалось неприличным сарацинским обычаем, проистекающим-де от варварского обрезания крайней плоти у мужчин и уродования детородных ворот у женщин…

Ubi penis, ibi vulva, для лиц обоих полов, мои дорогие. Что в лобок, что по лбу, без стихов Вергилия Марона Публия…

По завершении приема гостей дама Анастасия обратилась к рыцарю Филиппу с деловым предложением, вовсе не ставшим для него неожиданным:

— Фил, давай я завтра или послезавтра ритуально дефлорирую Вику Ристальскую. Обещаю срезать ей гимен чистенько-чистенько.

Могу одолжить у Ники ее стилет Матарон. Или пройтись моим скальпелем Солнцеворота Мниха Феодора.

— Потом, Настена. Лучше бы никогда, пускай без средневековья нам никак не обойтись…

В акции у Дома масонов будете строго следовать моим синтагмам тетраевангелического ритуала, кавалерственная дама Анастасия.

— Да, рыцарь…

В понедельник после полудня рыцарь-инквизитор Филипп провел рекогносцировку в местоположении Дома масонов, как бы досконально он его ни знал в сверхрациональной топологии. «Ибо не повредит, патер ностер…»

Настю, не обращая никакого внимания на ее кислое неудовольствие, он до второй половины восточно-европейского дня отослал в Филадельфию поздним воскресным вечером. «В арматорской просьбе прецептора Патрика отказывать ни к чему…»

Прасковья же отбыла до вторника в калмыцкие степи по срочной орденской надобности. «Служба есть служба…»

Возвращаясь из педуниверситета, Филипп припарковался на хорошо знакомой ему платной автостоянке почти у набережной реки Слочь. «Когда-то Настена здесь мне вослед романтически вздыхала…»

В Доме масонов, пусть он и был выстроен в некоем эклектичном смешении барочной белокирпичной архитектуры и железобетонного конструктивизма, в нашей первой четверти XXI века христианской эры какие-либо вольные каменщики не обитали, тайных собраний там не устраивали и мистических бесед в нем не вели. Просто к этому офисному комплексу, чей долгострой начался еще при развитом недостроенном коммунизме на пустыре между бывшим ипподромом и стадионом «Магнето», в народе прочно прицепилось масонское обозначение.

До 2-й мировой в Дожинске на самом деле существовал таинственный особняк, где, сообразно устному городскому преданию, еще до 1-й мировой заседали губернские белоросские масоны. Стоял он, безусловно, в другом месте и был капитально покорежен советской бомбардировочной авиацией в июне 1944 года. После той приснопамятной и пресловутой войны дореволюционную постройку не восстанавливали, ее руины снесли без остатка. Тем не менее эзотерическая память о ней уцелела.«…Иррационально и рационально в архитектурных аналогиях от барокко и классицизма. Потому из новодельной масонской башни с бельведером без парадоксов далече видать и Москву, и Киев, и фондовые биржи в Нью-Йорке и Токио…»

В старорежимные советские времена в новом Доме масонов планировали разместить республиканский Дом политического просвещения. «Теперь тутока в бизнес-центре никого не просвещают…»

Скорее напротив, как фотобумагу здесь нынче бережно содержат в малопроницаемой тьме грязноватые финансово-коммерческие тайны многоразличные офисы государственных и полугосударственных предприятий. Иногда даже чисто частный бизнес тут как тут предприимчиво отмывает казенные кредиты и льготы, законно или подзаконно пополняя личные карманы чиновников снизу доверху, вплоть до красноватого президентского верховенства.

«…Властям преходящим так положено самим для себя писать выгодные им законы. Ибо всякое государство есть частная предпринимательская собственность бюрократа — сиречь разбой и лихоимство…»

Филипп положительно задержался у невидимой прохожим массивной двери из мореного дуба в глухом простенке в торце здания, проникновенно изучая обстановку не от мира сего… Глянул на вороненый стальной череп наверху, прикоснулся к накладным металлическим профилям вола и льва, слева и справа. Проницательно вгляделся в орлиный барельеф внизу:

«Пожалуй, мало что изменилось с тех пор, как мы открывали этот мой персональный транспортный узел-октагон. Во имя вящей славы Господней. Ad majorem Dei gloriam, Pater noster… Но завтра нам нужен не ключ, а дверной молоток… Три гулких раскатистых удара в одну дверь несотворенна, неизречена…»

От офисного Дома масонов Филипп Ирнеев поехал не к себе домой, но пожаловал к званому обеду у Анфисы Столешниковой и Павла Булавина.

«Вероника и Руперт, должно быть, уже комильфо встретили и сопроводили Настю от группового транспортала под Круглой площадью…

Пал Семеныч, оптически занявшись инвестиционным бизнесом, сменил жилье, наконец, перебрался из отвратной трехкомнатной хрущевки в элитные апартаменты. Признаем: пентхауз у него нонче знатный в новом 12-этажном домике на набережной.

Когда-то он в нем мне квартирку через лотерейный билетик презентовал. Оптически и аноптически, патер ностер…»

— …Я вам неизреченно признателен, мой друг. Седьмой круг посвящения дамы Анфисы суть в многом ваша заслуга и ваше усердие, рыцарь-зелот Филипп.

Не хотите ли сигару, Филипп Олегыч? Уж будьте столь любезны составить мне табачную компанию…

Павел Семеныч уединился с Филиппом в кабинете для доверительной беседы, на время оставив некурящее общество в гостиной.

— …Для неофита, рыцарь Филипп, самое необходимое состоит в том, чтобы не дать себе обмирщиться в простоте и в пустоте душевной. Не растрачивать всуе и вотще дарования духовные на мирскую обыденную ежеденность, — произнес по окончании теургической цезуры прецептор Павел.

— Модус оператум рыцаря-зелота намного сложнее. Здесь и стремление посильно избежать суетного злоупотребления Дарами Святого Духа, и милосердное благоволение к людям от мира сего.

В то же время рыцари-адепты всеми душевными силами стремятся не разорвать непоправимо собственные связи с бренным и тленым миром, каким бы он ни был сущим во гробех и вселенской погибельной энтропии.

Вы, друг мой, в сущности уже становитесь адептом Благодати Господней. Дело за малым, хотя я не отрицаю важности ритуала высочайшего теургического посвящения.

Однако ж еще раз покорнейше прошу вас не торопиться. Повремените благоразумно… Сие не станет для вас слабодушным отказом от требований Орденского Предопределения или же пренебрежением рыцарским служением.