Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин - Бехруз Курбанов

улыбкой взял одну самбусу. — М-м-м… — похвально промычал он, проглотив первый прожеванный кусок. — Не ожидал, — признался султан и посмотрел на Зарину. — С вами мой тюльпан расцвёл. Спасибо, — Бузург прижал руку к сердцу и слегка склонил голову, смутив Зарину.

— Зилола для меня как дочь, о которой я долго мечтала, — негромко сказала Зарина.

Бузург покивал и многозначительно посмотрел на дочь. Он хотел сказать, что она стала очень похожа на свою мать, но промолчал, чтобы не вызвать грусть в дочери.

Между тем, слуги подали первое блюдо — лёгкий суп с курицей и белой фасолью в белых фарфоровых мисках с золотой каймой и выпуклыми виноградными узорами. Соблюдая этикет дастархана, они ели молча. Тишину нарушали приятные переливы флейты и ритмичное сопровождение струнных инструментов.

Отложив свою пустую чашу с деревянной ложкой внутри, султан обратился к Азиму:

— Мне сказали, что ты отказался от места своего отца в Торговом совете. Почему?

— У меня недостаточно опыта, господин, чтобы занимать эту должность.

Султан добрым взглядом смотрел на зятя. Затем он посмотрел на дочь — та практически не притронулась к супу.

— Чем же ты тогда занимаешься? — он снова посмотрел на Азима.

— Слежу за сбором летнего урожая и подготовкой к сбору осеннего, — ответил Азим, проглотив недожёванное мясо.

— Так не пойдёт, — султан слегка сдвинул брови и покачал головой. — Ты теперь мой зять. Значит, теперь ты хеш-султан. Не пристало хеш-султанам ходить среди борозд и собирать картошку. Будешь моим вакилом, — оглядев всех за дастарханом, заявил султан. — Вместе со мной будешь вести собрания визирей. Каждые три месяца будешь ездить в Арруж, Мирас и Фалид слушать доклады мэров, разглашать мои указы и принимать от моего имени людей, желающих обратиться ко мне, но не в состоянии приехать в столицу. Люди должны знать, кто такой Азим ибн Аъзам, зять султана и отец будущего наследника. Кстати, о наследниках. Чем порадуете? — султан улыбчиво посмотрел на Азима, потом на дочь.

Зилола покраснела. Она опустила голову и, украдкой посмотрев на мужа, безмолвно шевеля губами, переложила на него ответ на вопрос отца.

Азим понимающе улыбнулся и посмотрел на тестя.

— С вашего позволения, несравненный султан, мы бы хотели повременить с этим, — Азим учтиво склонил голову.

— Правильное решение, — с одобрением кивнул султан. — Рано вам заводить детей. Вы сами ещё дети. Одному девятнадцать, другой семнадцать. Мой отец всегда говорил: «Дети — это большая ответственность. Человек должен прожить хотя бы двадцать пять лет, чтобы осознать эту ответственность прежде, чем самому стать родителем». И потом, я ещё молод, чтобы называться дедом, — пошутил Бузург.

Пока за их топчаном смеялись, слуги начали подавать второе блюдо. Адхам хотел приготовить изысканный плов, но султан велел ему приготовить манту.

— «Плов — это банально», — заявил Бузург этим утром. — «Сделай манту из трёх видов мяса и тыквы».

Что ж, Адхам постарался на славу. В неглубоких фарфоровых тарелках подавали манту, сложенные в гору и сверху посыпанные мелконарезанной зеленью. Склоны мантушной горы были политы тонкой струёй чакки, а подножья обрамлены луком, нежно поджаренным в сливочном масле. На белых тарелках слуги подавали манту с курицей и перцем, на серых с бараниной, на алых с говядиной, а на оранжевых с тыквой. Все четыре вида манту были слеплены по-разному. К ним подавали порционные тарелки с плоскими ложками, чашки с разбавленной чаккой и жгучий перец.

Пока все ели, танцовщицы и музыканты сделали небольшой перерыв. Вместо них вышла Зулфия — певица средних лет и среднего телосложения. Она была в красном атласе с белыми, желтыми и зелёными разводами. Склонив голову перед султаном и его свитой, она запела низким голосом про любовь и сопутствующие беды, и только один музыкант с рубабом подыгрывал ей.

Зилола по просьбе отца наложила ему по три мантушки каждого вида и подала ему вместе с чаккой и перцем.

— Приятного аппетита, дададжан, — мягко пожелала она.

Взяв другую порционную тарелку, Зилола затруднилась в выборе.

— Твоя мать любила тыквенные, — тёплой улыбкой подсказал Бузург. — Попробуй.

Зилола кивнула и взяла всего одну мантушку, чтобы не растолстеть.

Ох уж эти девушки!

Султан ласково смотрел на свою дочь, пока та доедала эту бедную мантушку.

— «Как же она изменилась после свадьбы», — думал он про себя. — «Она словно сияет изнутри. Видела бы ты свою дочь, Нисо», — с этой мыслью у него в глазах отразилась грусть. Он бегло посмотрел на Азима и снова на дочь. — «Этот молодой человек дал ей то, чего не смог я».

Не поднимая руки, султан протянул её к дочери.

— На твоей свадьбе мы так и не смогли потанцевать. Ты подаришь мне танец сейчас?

— С удовольствием, дададжан43! — широко улыбнувшись, Зилола взяла руку отца.

Зилола была просто в восторге. Чтобы не повлияло на отца, она рада, что теперь он замечает её. Азим и остальные снова сели, когда султан с дочерью спустились с топчана. Отец с дочерью встали посреди банкетного зала и все взоры направились на них.

— Спой нам что-нибудь душевное, — попросил султан.

Зулфия склонила голову и, что-то проговорив музыкантам, которые быстро вернулись на свои места, начала петь «Слезы отца» под музыку струн.

Бузург взял дочь за обе руки, и они начали двигаться в такт неторопливой музыки. Нежный голос заполнил банкетный зал, и все гости наблюдали за танцем отца и дочери.

— Танцор из меня неважный, — проговорил Бузург, не зная, как ещё продолжить разговор.

— У вас хорошо получается, — похвалила Зилола.

Отец и дочь, держась за руки, сделали круг, затем плавно взмахнули в одну сторону, потом и в другую. После они отступили друг от друга и снова приблизились. Их танец изображал круговорот солнца и луны.

— Я очень рад, что ты вернулась, — сказал Бузург, глядя в счастливые глаза дочери. — Дворец пустовал без тебя.

— Мне так приятно слышать это от вас, — прошептала Зилола.

— Прости меня, доченька. Я мало говорил тебе тёплых слов. Я был ослеплён горем и не замечал тебя…

Они отпустили руки, отдалились друг от друга на несколько шагов и три раза покружились на месте. Затем они сделали большой круг, глядя друг другу в глаза, и снова приблизились и взялись за руки.

— Ты так похожа на мать, — решился сказать Бузург.

— Вы любили её?

— Не меньше, чем Азим любит тебя, — ответил он, бросив взгляд на зятя. — Однако у меня была глупость предать её, — признался Бузург. — Я очень сожалею об этом, — он искал прощения в изумлённых глазах дочери, но танец их снова разлучил на несколько шагов.

Зилола не знала своей матери и не знала,